Наконец, политические задачи момента выдвигали на первый план не борьбу рабочих и капиталистов, а борьбу торгово-промышленной буржуазии и феодальной знати.
Несмотря на конституционную «хартию» и парламентский режим тогдашней Франции, буржуазный строй далеко еще не утвердился: для завоевания власти и обеспечения гражданских свобод буржуазии надо было предварительно справиться с королем и аристократией. Во имя этой основной задачи даже радикально настроенные элементы общества склонны были затушевывать социальные противоречия, дабы не нарушать единства политического фронта. Теория гармонического сотрудничества промышленных классов, усиленно насаждавшаяся Сэем и прочими экономистами, как нельзя лучше соответствовала этой политической цели и потому охотно принималась на веру даже такими людьми как Сен-Симон, которого вряд ли можно заподозрить в сознательном игнорировании интересов индустриального пролетариата.
Все это вместе взятое помешало Сен-Симону углубить свое исследование и раскрыть подлинный смысл «экономических интересов» отдельных общественных классов. А допустив ошибку в исходном пункте, он неизбежно должен был повторить ее и в своих выводах и выдвинуть такой план реформ, который вместо освобождения сулил рабочим еще большее закабаление.
Его политические планы принадлежат к числу тех немногих утопий, которые полностью осуществились в действительности. В этом заключается с одной стороны их наибольшая ценность, а с другой — их наилучшее опровержение. В самом деле, XIX век сделал почти все то, что рекомендовал Сен-Симон. Ученые и техническая интеллигенция стали экспертной комиссией буржуазии, и хотя никакой «первой палаты» из них не составилось, это не помешало им выполнять свои функции с отменным успехом.
Финансовый (по выражению Сен-Симона «банковский») капитал объединил промышленную буржуазию и стал ее направляющей силой. «Вожди производства», т. е. фабриканты и заводчики, получили во всех парламентах мира господствующее влияние и всюду стали истинными распорядителями национальных судеб. Даже короли переделали себя по его рецепту, и злополучный Вильгельм II стал с одной стороны коммивояжером германской промышленности, а с другой — инициатором пресловутого «социального законодательства». Все произошло в точности так, как указывалось в «Катехизисе индустриалов». А между тем результаты оказались прямо противоположны надеждам; вместо бесперебойного хода производства — кризисы, вместо обилия работы — безработица, вместо объединения промышленников отдельных государств — ожесточенная конкуренция и безудержная борьба за рынки, вместо всеобщего и вечного мира — мировая война, окончание которой служит только преддверием к новой.
Социально-политическая программа Сен-Симона оказалась великолепной как прогноз и никуда негодной как план «улучшения участи масс». Делая честь его историческому предвидению, она вскрывает его несостоятельность в роли политического реформатора, ибо то, что было для Сен-Симона средством (правление выдающихся индустриалов) ни в малейшей мере не соответствовало его «прямой цели» (улучшению положения масс).
В 1825 году, за несколько недель до смерти философа, вышло его последнее произведение — «Новое христианство», которое должно было завершить его систему. У читателя эта книга рождает на первых порах чувство величайшего недоумения, — до такой степени противоречит она главным положениям его предыдущих работ. Там — отрицание «слепых верований» и замена их «положительными доказательствами науки»; здесь — признание «божественности» христианской морали и утверждение, что именно она должна руководить прогрессом человечества; там глашатаями моральных истин объявляются ученые, здесь — воспитанное в сен-симоновской вере духовенство; там благоденствие человечества вытекает из правильно понятых «экономических интересов», здесь оно мыслится, как результат моральной проповеди; там храм науки заменяет собою все прочие, здесь — признается необходимость самых настоящих церквей, с культом, обрядами и соответствующей внешней обстановкой. Что же это такое, как не отрицание всего предыдущего мировоззрения?
Человек, привыкший подчинять все свои философские взгляды одному основному принципу, не может не придти к заключению, что Сен-Симон на старости лет изменил самому себе. Но если мы вспомним, что Сен-Симон был дуалистом и признавал существование двух независимых друг от друга начал — духовного и материального — то внутреннего противоречия в данном случае не окажется.
В предыдущих своих работах он рассматривал жизненные явления главным образом в материальном плане, теперь он перешел к рассмотрению плана духовного и попытался доказать, что историческое развитие духовного начала идет к той же конечной цели, как и мир материальных социально-экономических отношений: феодализму соответствовало католическое христианство, индустральной системе будет соответствовать новое христианство, основанное Анри де Сен-Симоном. «Новое христианство» — не опровержение прежних мыслей, а подтверждение их с другой точки зрения. Повторяя наше прежнее сравнение, можно сказать, что Сен-Симон только проверил одни часы другими и, отметив одинаковость их хода, оставил их висеть на прежнем месте. В данном случае Сен-Симона можно упрекнуть в неправильном подходе к действительности, но не в отказе от своих собственных положений.
Но почему Сен-Симон призывает к обновленному христианству, а не к какой-либо другой религиозной системе, более близкой его научным взглядам? Раз уж без «духовного начала» обойтись никак нельзя, не проще ли было бы облечь его в новую форму, вполне соответствующую индустриальному строю и не имеющую никакой связи с феодальным прошлым? Эта кажущаяся непоследовательность объясняется сен-симоновской теорией исторического развития. В истории не может быть скачков, — все крупные изменения социально-политического строя совершаются постепенно, и каждая новая эпоха неизбежно хранит в себе некоторые элементы старой, пока они не заменятся другими, более совершенными. Этот закон постепенности в одинаковой мере приложим как к политике, так и к религии. Несмотря на то, что экономические основы индустриального строя уже сложились, наряду с ними существуют и более или менее долгое время будут существовать религиозные верования и религиозные общества, возникшие на заре европейской истории. Объявлять им войну и стремиться к их уничтожению — значило бы поступать подобно «метафизикам» XVIII века, которые искореняли христианство, не позаботившись предварительно о его преемнике. Задача заключается, следовательно, не в простом устранении христианства, а в его приспособлении к новым общественным потребностям, в создании переходной религии, соответствующей переходному периоду человеческого общества.
Отношение Сен-Симона к этой переходной религии не может не быть двойственным. Она является для него не внутренней потребностью, а внешней необходимостью, навязанной слишком медленным ходом развития. В «Индустрии» Сен-Симон говорит совершенно прямо, что в будущем духовенство, а следовательно, и религиозный культ — уничтожается, но что до времени их следует терпеть. «С духовенством дело обстоит так же, как с королевской властью: уничтожение его еще невозможно. Эта задача суждена нашим потомкам и она осуществится мирно, сама собой, если мы будем достаточно мудры, чтобы приспособляться к движениям человеческого духа и не стремиться перепрыгнуть через одно поколение» («Индустрия», т. III, стр. 40).
Сам он в религии не нуждается, — с него вполне достаточно тех выводов, которые можно сделать на основании опыта и точных наук. Будущее человечество, воспитанное в обстановке индустриального строя, тоже не будет в ней нуждаться. Но современное поколение, слишком сроднившееся с идеей бога и сверхчувственного мира, пока еще не в силах обойтись без каких-то религиозных верований. Эту потребность нужно удовлетворить наиболее безобидным и наиболее полезным для общества способом: нужно создать такую систему верований, которая не препятствовала бы прогрессу индустриального строя, а наоборот — содействовала бы ему. Поэтому Сен-Симон становится на точку зрения своих отсталых современников и так комбинирует их морально-религиозные взгляды, чтобы образовалось мировоззрение, приемлемое для нового общества. Он поступает в данном случае, так же, как поступил некогда с Наполеоном, подсунув ему, под флагом борьбы с Англией, брошюру о реформе социального устройства. Сен-Симон говорит о религии, а подразумевать под ней надо все ту же «индустрию».