Безнадежная затея, — еще более безнадежная, чем расчеты на Сегюра! В 1811 году граф Редерн, перешедший во французское подданство, живет в превосходном поместье Флер дель Орн, владеет обширными имениями и изрядным капиталом наличными и занят планами новых спекуляций. Время ли тут думать о всяких попрошайках? А сверх того, граф Редерн принадлежит к мистическому братству иллюминатов[29] и пребывает в блаженном убеждении, что им водительствует сам господь бог. Скупость — прирожденное свойство его натуры — вероятно, кажется ему даром духа святого. Насколько этот дар полезен для него, — показывают цифры его доходов, насколько он тяжек для окружающих — свидетельствуют жалобы его жены и ближайших родственников.

К благородству этого-то человека и хочет теперь апеллировать Сен-Симон. Он едет в Алансон, неподалеку от замка Флер дель Орн, и начинает бомбардировать Редерна посланиями. Отчаяние и безнадежность сквозят в каждой строке этих излияний, не без иронии названных впоследствии их авторами «сентиментальными письмами». Сентиментальности тут в сущности мало, но зато довольно много наивной хитрости, к которой Сен-Симон не стеснялся прибегать в трудные минуты жизни (и притом — всегда без успеха). Он хочет уверить себя, что Редерн — высокий идеалист, хочет сыграть на мистических струнах редерновского сердца и пишет таким стилем, словно и сам он принадлежит к ордену иллюминатов.

«Начнется прекрасный философский труд, когда Сен-Симон и Редерн примирятся. Этот труд будет заключаться в том, чтобы обобщить отношения, существовавшие между двумя философами, превратить эти наблюдения в принципы и вывести из этих принципов теорию». Затем оба друга создадут «Историю человеческого разума в его прошлом и будущем». «Не могу выразить вам, сколь счастливым я себя почитаю, когда я задумываю образование единого морального существа, составленного из вашей и моей души, слившихся настолько, что они представляют однородное целое».

Дон Кихот[30], узревший в грязной трактирной служанке обольстительную Дульцинею[31], мечтатель, готовый на любое унижение ради своей идеи, бедняк, брошенный и забытый всеми, — вот что проглядывает за этими напыщенными тирадами. Но Редерна не проймешь ни словами, ни человеческими страданиями При первом же взгляде на сен-симоновский почерк он опасливо ощупал свой бумажник и решительно сказал себе: «Ни одного слова и ни одного су, брат Редерн! Будь тверд в искушении!»

Сен-Симон ждет — и пишет второе письмо. Тон его сразу меняется. Он не говорит больше о слиянии душ, понимая, что эта ставка бита. Он дает только понять, что требования его очень скромны и не выйдут за пределы необходимого. «Я не спал эту ночь, но отчаяние не овладело мною. Хлеб, необходимые книги, комната, — вот все, что я требую… Вот уже три ночи, как я не смыкаю глаз и все время повторяю: что станет со мной, что станет со мной!»

До этого Редерну нет никакого дела. Редерн молчит.

От просьб Сен-Симон переходит к атаке. Он требует третейского суда. Он говорит, что отказ от третейского суда даст право назвать графа Редерна мошенником. Он грозит издать в городе Орне памфлет, где будет вскрыта нечестная игра Редерна при разделе имущества.

«Мошенник! — презрительно повторяет про себя Редерн. — Нашел чем испугать! Еще и не такими словами называли меня заблудшие братья!» Но скандал все-таки нужно замять. И Редерн посылает Сен-Симону маленькую сумму, чтобы временно заткнуть эту голодную глотку, а вслед за тем пишет орнскому префекту письмо, указывая, что памфлет, замышляемый сумасшедшим Сен-Симоном, необходимо запретить в интересах общественного спокойствия.

Когда Сен-Симон пытается прибегнуть к этому последнему средству, владелец орнской типографии решительно отказывается печатать рукопись. Больной, нравственно разбитый, без гроша в кармане, Сен-Симон едет на свое старое пепелище, в город Перонн (осенью 1812 года). Здесь он заболевает сильнейшей лихорадкой и едва не умирает. За лихорадкой следует подавленное состояние, близкое к сумасшествию. «Я не мог связать двух слов, — пишет он в письме к сестре Аделаиде, — и вероятно совсем сошел бы с ума, если бы обо мне не заботился умный и опытный врач и если бы мадам Фольвиль и гг. Кутт и Даникур не утешали меня». А будущее развертывает все те же невеселые перспективы: Париж, нетопленная комната, одиночество, безнадежность, нищета…

Когда Сен-Симон выздоровел и вернулся в Париж, судьба послала ему маленький подарок. Нотариус Кутт, бывший его сотрудник по земельным спекуляциям, сначала приютил его у себя, а потом, по поручению брата Сен-Симона, нанял ему небольшую квартиру и вручил пенсию, ассигнованную семьей. Но пенсия эта невелика — ее не хватает на жизнь. Чтобы кое-как существовать, приходится продавать последние вещи, да и то исподтишка, чтобы не узнали кредиторы-лавочники. Тем не менее ни голод, ни безденежье не в силах задавить творческую энергию. Сен-Симон пишет два небольших сочинения — «Записку о науке о человеке» и «Записку о всемирном тяготении» и в рукописных копиях рассылает их видным ученым. К рукописям приложено следующее письмо:

«Будьте моим спасителем, я умираю от голода. Мое положение лишает меня возможности изложить мои идеи в обработанном виде, но значение моего открытия не зависит от способа изложения, который навязывают мне обстоятельства…

Занятый исключительно мыслями об общем благе, я пренебрегал моими личными делами и очутился вот в каком положении. Вот уже пятнадцать дней, как я питаюсь только хлебом и водой, работаю без освещения и продаю все свои костюмы, чтобы достать денег для переписки моих работ. Страсть к науке и общественному благу, желание изыскать средства, чтобы возможно более мягкими средствами устранить страшный кризис, который испытывает все человеческое общество — вот что довело меня до этой нищеты. Поэтому я, не краснея, сознаюсь в своем бедственном состоянии и прошу оказать мне помощь, которая дала бы мне возможность продолжать мое дело».

Комбасерес, министр Наполеона, советует Сен-Симону обратиться непосредственно к императору. Шансов на успех мало: Наполеон, разбитый, только что вернулся из русского похода и поглощен приготовлениями к борьбе с союзниками. До отвлеченных теорий и мировых реформ ему сейчас очень мало дела. Чтобы обратить его внимание на свои труды, Сен-Симон прибегает к маленькой хитрости. Предназначенную для Наполеона брошюру он озаглавливает; «Способ заставить англичан уважать независимость национальных флагов» и посвящает ее императору. Расчет наполовину удался. Император заинтересован. Что тут такое — может быть конструкция нового дальнобойного орудия или чертеж необыкновенного корабля, или оригинальный стратегический план? Все пригодится для борьбы с Англией, самым страшным его противником. Но дело, оказывается, совсем не в этом, Дело в том, что нужно призвать к управлению Францией «духовную власть», избранных населением ученых; правление ученых приведет всю страну в такое цветущее состояние, что Англия будет вынуждена ввести и у себя такой же режим; а когда она введет его, ученые не преминут гарантировать на веки вечные независимость отдельных наций. Император разочарован, изумлен, рассержен и ничего не хочет больше слышать о сочинителе.

А союзные армии придвигаются все ближе и ближе. Вот уж они кольцом окружают Париж. Еще немного, и император капитулирует и уезжает в изгнание на остров Эльбу.

Плоды осени

«Философ — плод осени, скорее даже зимы», — говорил Сен-Симон. В 1813 году осенний плод созрел, и Сен-Симон работает с удесятеренной энергией. Материальная обстановка по-прежнему тяжела: пенсия брата да случайные субсидии друзей — единственные источники его существования. Но лишения не отклоняют его от заветной цели. Он думает лишь об одном — о разработке своей системы, о последователях, об учениках. Разочаровавшись в цеховых ученых, он хочет теперь обратиться к молодому поколению, более отзывчивому к новым идеям. Он переезжает на новую квартиру около политехнической школы (новые этапы творчества всегда знаменуются у Сен-Симона переменой местожительства), заводит связи с профессорами и студентами и постепенно становится центром небольшого кружка, к которому вскоре присоединяется крупнейшая научная сила — историк Огюстен Тьерри, в это время только что начинающий свою карьеру. Тьерри подпадает под обаяние учителя и становится его ближайшим сотрудником и другом. «Приемный сын Сен-Симона» — так именует он себя в своих печатных произведениях этого периода.