Из-за спины Эда ответили вместо него:

- Новенький, ночью привезли.

- Я сам пришел, - ревниво возразил Эд. И поразился собственному голосу - чужому, скрипучему. Неповоротливый язык (нет, его распухший труп!) занимал все пространство во рту, стянутом жаждой.

- Ну надо же! Оригинал? Какая птица… И на хрена ж ты к нам прилетела, птица? На зимовку, что ли? Так имей в виду - условия не ах: камеры переполнены, жратва паршивая, но самое ужасное - у нас не наливают! - он заразительно захрюкал, поддерживаемый разноголосым хохотом (от охранника в коридоре в том числе).

- Я убил человека, - повысив тон, чтобы перекрыть пролетающие мимо цели издевки и паясничание, громко заявил Эд. Он твердо решил довести начатое до логического завершения - его выслушают. Чего бы это ни стоило!

Все еще посмеиваясь и перелистывая пачку мелко исписанных бумаг, «начальник» вяло поинтересовался:

- Собутыльника?

- Нет. Женщину.

Мужчина в форме поднял голову. Присмотрелся к нему новым - неприятным, пронзительным взглядом. Под его царапающим прикосновением Эд поежился… безуспешно пытаясь прогнать из памяти ярко-голубой глаз на ладони, отливающей золотом…

- Как зовут?

Он ответил почти с облегчением:

- Ника.

Криво усмехнувшись, толстяк покачал головой.

- Тебя, спиртзавод, как зовут?

- Эдуард Савин.

- Ну раз так, Эдуард Савин… Пошли. Раз так - поговорим, - и принялся отпирать плохо смазанный неподдающийся замок…

Покидая клетку, Эд услышал, как позади звонко захлопнулась железная решетка. И удивился, насколько ему безразлично, вернется он сюда или нет.

В принципе, в последнее время он спал в местах и похуже этого.

Мужчина привел его в кабинет с широко распахнутым окном. Пронизывающий ветер хозяйничал в помещении - перелистывал бумаги на столе, обдавал холодом, но все равно не мог скрыть тяжелого табачного духа, пропитавшего насквозь каждый предмет. Эду вдруг подумалось, что здесь не хватает только чашки кофе и клавиатуры… Но эта мысль была такой нелепой, такой далекой, что сразу испарилась под очередным порывом жгучего ветра.

«Начальник» прикрыл окно и кивком указал на стул.

- Садись.

Эд сел, осторожно балансируя, - стул слегка подался влево с жалобным скрипом.

- Рассказывай. Как, когда?

- Ножом, - пришлось прочистить горло, - девятнадцатого сентября.

- Где?

- У нее дома, - Эд подумал секунду. Решил уточнить: - Садовая, тридцать семь.

- Са-до-вая… - протянул толстяк и наморщил лоб, как бы стараясь представить карту города и нужную улицу на ней. - Это где же у нас?… - чрезмерная серьезность вновь вернула гротеск его внешности - за столом сидел Карлсон в милицейской форме.

Впрочем, Эду было все равно, кому исповедоваться.

- Район старых дач, возле недостроенных многоэтажек. Там еще лес рядом, поле… - его пальцы сложились в глупой попытке изобразить кольцо заброшенных великанов-домов и маленькую волшебную страну его феи.

- А-а, многоэтажки… - «Карлсон» задумчиво пожевал полными губами (родинка в правом углу его рта при ближайшем рассмотрении оказалась растаявшей шоколадной крошкой). И вдруг вскинул на допрашиваемого просветлевший взгляд. - Подожди, а они не полукругом стоят?

- Полукругом. Вокруг дач! - с готовностью закивал Эд, ощущая, как его охватывает нарастающий зуд нетерпения - его слушают. Больше того, его понимают!

Мужчина выпятил губы совсем уж карикатурно.

- И она там жила? - переспросил, задирая бровь и рассматривая подопечного с каким-то новым, почти оскорбительным интересом.

- Да! - Эд, подстегиваемый азартом, сдвинулся на край стула.

- Давно?

- Лет пятнадцать - с самого детства…

Уже скоро! Лишь пара вопросов. Момент откровения (и призрачной возможности облегчения) приближался на крейсерской скорости. Эду, бесконечными алкогольными сутками напролет предвкушавшему этот разговор, представлявшему его в сотнях вариаций, было теперь дьявольски тяжело заставить себя сидеть!

Чтобы удержаться на месте, он ухватился за столешницу. Глаза якорем впились в «начальника»…

Но тот, словно издеваясь, не спешил со следующим вопросом - то расслабленно почесывал подбородок, то перебирал бумаги, то изучал окно… А потом и вовсе - поднялся и стал прохаживаться взад-вперед по кабинету, поскрипывая начищенными до блеска ботинками.

Круто заломленная бровь, наконец, съехала на место.

- И ты ее там убил. - Не вопрос - размышление вслух.

Но Эд все-таки решил, что подтвердить не помешает.

- Да.

- У нее дома. На Са-до-вой… - с намеком, непонятным и оттого еще более раздражающим.

- Да, - губы пересохли, и он облизнул их, ощутив густой соленый вкус.

Толстяк вздохнул. Внезапно повернулся к нему с еще одним, похоже, только пришедшим на ум вопросом.

- Тебя кто-то видел?

Эд ненадолго задумался. Покачал головой.

- Нет, это было на заднем дворе. Там деревья густые, и цветы выше забора. Соседям не разглядеть.

- Соседям? - мужчина бросил на него резкий, преувеличенно внимательный взгляд.

- Ну да, там эта… девочка, школьница, живет, старуха с собачкой еще, Леня-алкаш… Да много кто! Вы проверьте - поспрашивайте, может, кто и видел! - Эд вдруг уставился в пол под жарким приливом стыда - его же и правда могли увидеть, когда… Почему-то эта мысль была невыносимо тяжкой!

Над головой ядовито хмыкнули.

- Много кто живет, говоришь… На Садовой? - в воздухе повисла многозначительная пауза.

Эд поднял глаза, не понимая, почему тот так на него смотрит - как будто долго ловил на чем-то (на вранье?) и вот наконец поймал. Толстяк чуть наклонился и произнес, чеканя каждое слово ему прямо в лицо:

- На Садовой уже лет двадцать как никто не живет! - и выпрямился, оценивая реакцию.

Но Эд продолжал сидеть в той же позе, окаменев от неожиданности (этот мент, что, правда думает так дешево его развести…?).

После короткой паузы, не принесшей ожидаемого, мужчина опять принялся ходить взад-вперед, изредка поглядывая в его сторону.

- Видишь ли, у моих родителей дача была на Садовой. И я мальчишкой там весь район оббегал, можно сказать, вырос там… Так что точно знаю: всех расселили. Хотели сносить. Но у нас… как обычно, - его рука очертила плавную окружность, которая должна была что-то объяснить. Но не объяснила.

Эд растерянно тряхнул головой. Что за бред?…

А «начальник» снова опустился за стол напротив. Просмотрел бумаги. Сложил их аккуратной стопкой и уставился на Эда - уже почти сочувственно.

- Мой тебе совет, Эдуард Савин, - не пей больше. В смысле - вообще никогда. Добром это не кончится. И, кстати, сходи к профильному врачу. Я оформлять не буду - вижу, тебе и так хватает…

Помолчал. И, поскольку в ответ не последовало ни звука, с усталым вздохом обратился к несчастному еще раз:

- Пообещай, что прямо отсюда пойдешь в больницу.

Он заглянул Эду в глаза, полный того же (притворного) понимания и заботы. Однако в последний момент левое веко дернулось.

И Эд понял: все это - вранье! Бездарная попытка запутать его окончательно!…Однако, если даже здесь заговор, что дальше?…

Мужчина потер глаз-предатель, сцепил пальцы в замок и вновь пристально посмотрел на него.

- Сам доберешься?

Эд кивнул, стараясь ничем не выдать охватившего его волнения - ему внезапно стало ясно, куда нужно идти. Ну конечно!

Во всем мире оставалось лишь одно такое место.

По влажному, отливающему свинцом асфальту проносились машины. В предвечернем смоге их плотный поток сиял фарами и, жизнерадостно просвистывая мимо - туда, где тепло и уют ожидают достойных, лишь подчеркивал своей суетой пустоту тротуаров. Обдавал шумом, гарью и безысходностью одинокую фигуру, бредущую вдоль дороги…

Тепло сдуло с земли без остатка - тяжелые тучи, хлесткие капли-предвестники и ветер - леденящий, пробирающий до костей. Под его безжалостной плетью, раз за разом обрушивающей на город свой сокрушительный удар, дрожали деревья, под его натиском стонали провода, а последние птицы срывались в дальний путь…