— Теперь совершенно ясно, что ты совсем не знаешь жизни, — заметил он. — Ты все еще не поняла, да? Наверное, это и объясняет твое бесстрашие. Объясни ей, Пес.

— Командир…

— Рассказывай.

— Понимаешь, какое дело, — пробормотал Пес, — Командир хочет сказать, что у него проблема. Он не может взять тебя с собой, это опасно… задержит нас, ребята станут отвлекаться, и все такое… Но и просто оставить тебя здесь он не может. В лагере у Крашеного не бывает гостей. Если к нам кто и попадает, то только с завязанными глазами. А ты слишком много видела и слышала… Вот такое дело.

— Но… — Сердце у меня ухнуло. Он же не хочет сказать… он конечно не имел в виду… Ох, Дана, помоги мне! Шеф был прав. Я и правда, дурочка. — Ты хочешь сказать, — прошептала я, — что эта проблема решается также, как решилась бы проблема Эвана, если бы не я? Маленький острый ножичек, быстрый, точный удар, уютная могилка? Это вы мне приготовили?

— Только через мой труп! — взревел кузнец.

— Поверь мне, я рассмотрел и эту возможность, — непринужденно ответил Бран. — Вы оба нам страшно мешаете, и я жестоко сожалею, что вообще согласился попробовать все это. Но ты (он кивнул на Эвана) заслужил свой шанс, раз уж выжил до сегодняшнего дня. Ты поедешь с нами. А вот ты (он посмотрел на меня)… мои люди поставили меня в очень неудобное положение. Они спрашивают, не можешь ли ты и дальше оставаться с нами. А если точнее, мне дали понять, что отказ с моей стороны приведет к бунту. Вот каково оказалось влияние парочки фантастических сказок, рассказанных особой, в совершенстве владеющей женским даром соблазнения и использующей свое лицо, тело и сладкие речи, чтобы соблазнить мужчину и заставить делать то, что ей хочется.

— Да это просто смешно! — сердито крикнула я. Страх во мне уступил место гневу. — Как ты смеешь критиковать меня? Да еще приписываешь мне какие-то ложные цели, каких у меня и в помине нет! Все, что я здесь делала, я делала, чтобы помочь. Все, понимаешь! И никакая я не… не соблазнительница. Да посмотри на меня, как ты мог даже подумать?!.. И вообще, это ты нарушил слово. Это у тебя шаткая позиция!

— О, нет, — мягко ответил Бран. — Я держу свое слово изо всех сил. Ты останешься с кузнецом и станешь за ним ухаживать, если он переживет дневной переход. Мои люди не оставили мне выбора на этот счет. И хочешь верь, хочешь нет, я уважаю их желания, если это только возможно. Хороший командир должен быть к этому готов. Но тебе придется усвоить, что позже мне предстоит принять непростое решение. Чем дольше ты пробудешь с нами, тем больше увидишь, и тем невозможнее станет отпустить тебя домой. Ты этого добиваешься?

— Когда это мои желания принимались в расчет? — спросила я, глотая сердитые слезы.

Я пыталась их остановить. До этой минуты я совершенно не осознавала, как же мне хочется еще хоть раз увидеть маму. Бран что, хочет сказать, что меня никогда не отпустят домой? Я представила себе худенькую фигуру Сорчи, ее грустные глаза… напряженный, все замечающий взгляд отца. Я подумала о Шоне с Эйслинг, о долгих спокойных днях, проведенных в мирной тишине леса или в любимой мною домашней суете: печь булочки, шить, сушить целебные травы… Я огляделась. Этот мрачный лагерь ничем не напоминал дом. Полное опасностей существование, постоянная необходимость скрываться ото всех — это не жизнь. Впервые за все это время меня пронзила мысль о том, как сейчас, должно быть, горько моей семье — и по щеке у меня скатилась слезинка.

— Этим ты ничего не добьешься, — заметил Бран. — Женские слезы текут легко, как из шланга, и стоят недорого. У меня на них иммунитет.

Однако, другие, похоже, ничем таким не обладали. Я почувствовала на своем плече руку Пса и услышала, как Эван сказал:

— Не плачь, детка. Когда все закончится, ты в мгновение ока окажешься дома, и твой парень будет ждать тебя.

Бран, не отрываясь, глядел на Пса.

— Убери руку, — произнес он ужасающе мягко.

Пес отдернул руку, как от удара кнутом.

— Мы теряем время, — сказала я, смахивая с глаз слезы. — Покажи мне, как ты собираешься его перевозить. Возможно, я смогу дать парочку советов. Надеюсь, ты не станешь настаивать, чтобы я ехала верхом с завязанными глазами. Похоже, я могу понадобиться по дороге.

— Так ты умеешь ездить верхом?

— Представь себе, я именно этим и занималась, когда меня похитили твои люди. Вскоре ты поймешь, что я не так уж и беспомощна.

Он ничего не ответил, лишь слегка кивнул, чтобы я вышла за ним. И уже не в первый раз у меня возник соблазн сказать что-нибудь такое, о чем я впоследствии могу пожалеть. Но я проглотила свой гнев и потащилась вслед за Браном через лагерь. В конце концов, все это неважно, лишь бы Эван остался жив. Я ведь целительница, у меня есть работа. А позже, возможно, придет время задавать вопросы.

Глава 10

Путешествие через лес обернулось настоящим кошмаром. Я держала глаза открытыми, а рот на замке. Я видела, что мы едем не вполне на север, а скорее, на восток, но не могла хоть сколько-нибудь достоверно определить расстояние. Путешествие проходило в неимоверно жестоком ритме — на полной скорости, в абсолютном молчании, по узеньким лесным тропинкам, иссохшим руслам ручьев и болотистым низинам, чтобы скрыть и запутать следы. Впереди и позади отряда постоянно ехало по всаднику. Стало темнеть, а мы все скакали. Спину у меня ломило, во рту пересохло, но я не произнесла ни слова и усилием воли заставила себя держаться. Моя усталость не шла ни в какое сравнение со страданиями Эвана, привязанного к широкой спине Пса и беспомощно подскакивавшего при каждом шаге лошади по неровной земле. Рану его ничего не защищало, кроме мягкой повязки, спешно наложенной перед внезапным отъездом. Я надеялась, что в пути мы сделаем остановку, и я смогу ему помочь. Но никто не собирался останавливаться, а просить я не могла. Мужчины молчали, переговариваясь с помощью еле различимых сигналов, и не напрасно. Один раз, когда мы ехали по лесистой гряде над открытой полоской земли, под нами промелькнул другой конный отряд. Они были отлично вооружены и в строгом порядке ехали параллельно нам, но в обратном направлении. Бран остановил нас одним движением руки, и мы молча ждали, пока всадники скроются из виду. Те люди носили темно-зеленые туники со знаком черной башни, надетые на доспехи цветов Эамона. Неясно было, меня ли они ищут или едут по другим делам. Я вспомнила, что Эамон говорил о Крашеном и его наглом вызове, и подумала, что иду по очень опасному пути.

Наконец, когда я устала до такой степени, что готова была вот-вот вывалиться из седла, а Эван окончательно посерел и безвольно обмяк на своих ремнях, мы остановились. Над нами шумели высокие деревья у входа в какое-то сооружение. Похоже, мы достигли цели, поскольку кто-то зажег лампы, и после тихого приказа Пес спешился, а безвольное тело Эвана положили на одеяло. Я хотела спуститься, они там нуждались во мне… но ноги меня не слушались. Лошадь терпеливо ждала.

— Вот! — Я почувствовала на талии твердые руки, меня приподняли и опустили на землю легко, как пушинку. Он тут же отпустил, и у меня подогнулись ноги. Я схватилась за седло и вскрикнула от боли.

— О других ты плачешь, а о себе нет, — произнес Бран. — Интересно, почему? Кто-то научил тебя выдержке.

Я глубоко вдохнула раз, потом другой.

— Какая разница, а? — прошептала я сухими губами. — Покажи мне, пожалуйста, куда понесли кузнеца. Я нужна ему.

— Ты можешь идти?

Я попыталась сделать шаг, все еще хватаясь за седло. Лошадь прянула в сторону.

— Не очень убедительно, — заметил Бран. — Второе правил воина: не пытайся пускать пыль в глаза, если не справляешься. Враг за милю видит все твои слабости. Если не имеешь сил, чтобы драться, признай это и отступи. Перестройся или поработай мозгами. Если нужно, прими помощь. Вот.

И я почувствовала, как сильная рука подхватила меня и повлекла в сторону низкого дверного проема — простой деревянной притолоки на грубых столбах — ведущего, похоже, прямо внутрь травянистого холма. Ночь обещала новые сюрпризы. Заухала сова, и я посмотрела наверх. Над нами, сквозь паутину ветвей, в темном небе едва светилась молодая луна. Пока Бран тащил меня, я чувствовала на себе его тяжелый взгляд, но не сказала ни слова. Мы достигли отверстия, где исчезли остальные, и тут что-то остановило меня.