Более же широкий взгляд на них позволил историку А. Г. Кузьмину найти именам Синеус и Трувор (а также другим именам ПВЛ) «ясные и естественные параллели» в кельтских языках. Так, в последних встречается большое количество имен, восходящих к sini - «старший». Первоначальное кельтское звучание этого важного для эпохи образования государственности понятия - sinjos - практически совпадает с именем Синеус, который, вероятно, является уже славянским переосмыслением кельтического антропонима типа «Беллоуес», где второй компонент вариант от «гаст» в значении «господин». А имя Трувор сопоставимо с многочисленными производными от племени треверов (у современных кельтов существует имя Тревор), а в древнефранцузском языке имелось «прямо совпадающее с именем» слово trouveur, означавшее «поэт», «трубадур», «путешественник». «В кельтской традиции, - добавлял ученый, - много имен от «три», и «третий» по рождению обычно означал не просто порядковый номер, а лучшего из рода»[83].

Не принадлежит к скандинавскому миру и имя Рюрик. Еще С. А. Гедеонов указывал, что имя Hraerekr (Hrorekr), в котором видят имя Рюрик, шведам неизвестно. «Для шведского конунга имя Hraerekr, - акцентировал он внимание, - также странно и необычайно, как для русского князя имена Казимира и Прибислава; вследствие чего норманская школа должна... отказаться от шведского происхождения нашего Рюрика». В 1929 г. норманист Н.Т. Беляев не только подтвердил факт отсутствия этого имени у шведов, но вместе с тем указал, что оно необычно и в Дании.

В наши дни шведская исследовательница Л. П. Грот вновь напомнила, что в Швеции не считают имя «Рюрик» шведским и что оно не встречается «в шведских именословах». А именно этот факт и заставил дерптского историка Ф. Крузе в 1830-х - 1840-х гг. обратиться к личности Рорика Ютландского и выдавать его за летописного Рюрика. Именно этот факт и сегодня многих ученых заставляет говорить то же самое (например, археологов Д. А. Мачинского, АН. Кирпичникова, И.В. Дубова, Г.С.Лебедева). Но, как справедливо заметил лингвист О.Н.Трубачев, принявший, надлежит сказать, данное тождество, «курьезно то, что датчанин Рёрик не имел ничего общего как раз со Швецией...

Так что датчанство Рёрика-Рюрика сильно колеблет весь шведский комплекс вопроса о Руси»[84].

Имя Rauric, Ruric, Roric имело, как показал Кузьмин, широкое распространение в Европе уже «с первых веков нашей эры» (до VII в. известно пять таких имен, а на территории Франции для IX - начала XII вв. зафиксировано 12 «Рориков»), И в нем он видел отражение названия племени руриков (рауриков-raurici, отсюда французские «Рорики»), имя которых происходит от р. Рур или Раура (сейчас так именуют притоки Мааса и Рейна). В средние века, констатировал ученый, у Одера был приток Рурика (Rurica, Rorece). В целом Кузьмин, отметив весьма сложный, полиэтничный состав древнерусского именослова, особенно масштабно представленного в договорах Олега и Игоря с Византией, - славянский, иранский, иллиро-венетский, подунайский, восточнобалтийский, кельтский, фризский, финский и другие компоненты, пришел к выводу, что в нем «германизмы единичны и не бесспорны», а норманская интерпретация, которая сводится лишь к отысканию приблизительных параллелей, а не к их объяснению, противоречит материалам, «характеризующим облик и верования социальных верхов Киева и указывающим на разноэтничность населения Поднепровья»[85].

Имена первых русских князей и их окружения («особенно в договорах с греками 911 и 944 гг.») составляют, по мнению Ф. А. Брауна, «наиболее веское доказательство норманистов»[86]. Каким способом превращались эти имена, даже чисто славянские, в «наиболее веское доказательство норманистов» демонстрирует несколько примеров. Так, немец Ю.Г. Шоттелий (ум. 1676 г.) увидел в имени Владимир перевод, означающий «лесной надзиратель» (от немецкого «wald» - «лес»). В 1735 г. Г. 3. Байер, не сомневаясь, что «все имена варягов в русских летописях» суть «шведского, норвежского и датского» языков и найдя им, исходя, как и О. Рудбек, лишь из созвучия, соответствующие объяснения, уверял, что первая часть имени Владимир когда-то означала «поле битвы» и что имя Святослав «с началом норманским (Свен. - В.Ф.) и окончанием славенским»[87].

Этимологические «открытия» Байера в равной степени одинаково оценили - а подобное совпадение не случайно - и антинорманист М.В.Ломоносов, и норманист В.О.Ключевский. Согласно замечанию первого, Байер, «последуя своей фантазии», имена русских князей «перевертывал весьма смешным и непозволительным образом, чтобы из них сделать имена скандинавские». По словам Ключевского, «впоследствии многое здесь оказалось неверным, натянутым, но самый прием доказательства держится доселе». Держится он, к сожалению, и «доселе»: в 2004 г. археолог Л.С.Клейн внушал читателю, что имена Рюрик, Олег, Аскольд, Дир, Игорь «легко раскрываются из скандинавских» корней. А годом позже филолог Е. А. Мельникова, впадая в противоречие с хорошо известными фактами, говорила, что «этимология имени первого русского князя никогда не вызывала сомнений: др.-рус. Олгъ/Олъгъ > Олегъ восходит к древнескандинавскому антропониму Helgi»[88].

Но, несмотря на чудеса изобретательности, благодаря которым под рукой норманистов «легко раскрываются из скандинавских» корней, как и когда-то перед Рудбеком, русские слова и имена, имена Олег, Ольга, Игорь не являются скандинавскими. Так, в 1997 г. Л. П. Грот продемонстрировала, что шведское имя «Helge», означающее «святой» и появившееся в Швеции в ходе распространения христианства в XII в., и русское имя «Олег» IX в. «никакой связи между собой не имеют». Вымощен, по ее словам, «несуществующий мост между именем «Олег» и именем «Helge», да еще уверяют, что имя «Helge», которое на 200 лет моложе имени «Олег», послужило прототипом последнего».

При этом исследовательница справедливо заостряет внимание на том обстоятельстве, что «распространение имени «Олег» не ограничивается только древнерусским обществом, но встречается и у западных славян (сравни чешское Олек, Олька), и в родовом имени литовских князей Ольгердовичей и пр.». Сказанное полностью относится и к имени Ольга (к тому же оно существовало у чехов, среди которых норманнов не было). А тот факт, что саги называют княгиню Олыу не «Helga», как того следовало бы ожидать согласно логике норманистов, a «Allogia», говорит об отсутствии тождества между этими именами, следовательно, об отсутствии связи как имени, так и самой Ольги со Скандинавией. В 1901 г. И.М. Ивакин доказал, что в древности имена Игорь и Ингвар различались и не смешивались[89].

Современные активные норманисты, будучи в основной своей массе археологами и филологами, и в силу чего очень слабо зная богатейшую историю разработки варяго-русского вопроса (они, как правило, ограничиваются современными работами, причем только из круга «своих») и его многообразную источниковую базу, не ведают давно установленной истины, что вопрос об этнической принадлежности имен совершенно не имеет того принципиального значения, какой им придается в норманистике. Ибо сами по себе имена не могут указывать ни на язык, ни на этнос их носителей. «Почти все россияне имеют ныне, - задавал в 1749 г. М.В.Ломоносов Г.Ф. Миллеру вопрос, оставленный без ответа, - имена греческие и еврейские, однако следует ли из того, чтобы они были греки или евреи и говорили бы по-гречески или по-еврейски?»[90].

В справедливости слов Ломоносова убеждает готский историк Иордан, отметивший в VI в., в какой-то мере подводя итоги Великого переселения народов, что «ведь все знают и обращали внимание, насколько в обычае племен перенимать по большей части имена: у римлян - македонские, у греков - римские, у сарматов - германские. Готы же преимущественно заимствуют имена гуннские». Великое переселение народов, охватившее огромные пространства Азии, Европы и Северной Африки и вовлекшее в себя массы народов, перемешало не только именословы, но и антропологические типы[91], что абсолютно не учитывается норманистами, выдающими всю эту «мешанину» за чисто германский «продукт».