— Что же вы сказали ей в штабе?

— Я сказал только, что я из тех, кто отдает себя целиком и никогда не отступает. Она холодно протянула мне руку, поклонилась и сказала: Vaya usted con Dios^[23], что означает по-испански пожелание доброго пути…

— О черт!.. На вашем месте я бы опасался… У них там что-то нечисто, наверняка приготовлен капкан.

Крестник Арамиса беззаботно махнул рукой.

Они миновали постоялый двор «Рыцари». На крыше большого неказистого дома в ожидании добровольной жертвы своей отвратительной кухни — путешественника, ведомого несчастливой звездой — сидел хозяин и покуривал табачок.

Наступил час большого привала. По знаку лейтенанта солдаты составили оружие и устроились на краю дороги, чтобы перекусить. Капитан и лейтенант собирались спешиться с той же целью, как вдруг на вершине небольшого отлогого косогора, нарушавшего однообразие равнины, показался кортеж.

Мулы, наряженные в богатые попоны, тащили носилки. Четверо крепких погонщиков с кнутами в руках и мушкетами через плечо сопровождали их. Когда кортеж поравнялся с офицерами, из окошка высунулась женская голова.

Элион вскрикнул.

Все произошло с молниеносной быстротой. Блеснули глаза путешественницы, но тут один из погонщиков заслонил ее собой, и экипаж промчался мимо, оставляя позади облака пыли.

Молодой человек побледнел и закачался в седле.

— Что с вами? — спросил Тресарди, пытаясь поддержать Элиона.

— Это она, мой друг, это она! — прошептал Элион дрожащим голосом. — Та, которую я все еще люблю!.. Графиня де Нанжи!.. Вивиана!..

— В этих носилках?..

— Это она, говорю я вам… Она видела меня, она меня узнала… Графа с ней нет… Вивиана одна… Что это значит? Если бы я мог поговорить с ней!.. Сказать, что ее образ никогда не сотрется из моей памяти!.. Услышать ее голос, спросить, что разлучило нас!..

— Да разве это возможно? — проворчал капитан.

Барон не слушал его.

— О! — продолжал он лихорадочно. — Хотя бы еще раз встретиться! Укорить ее в измене!.. Но потом простить, ведь жизнь мне не мила и я ищу смерти от пули врага…

— Тысяча чертей! — воскликнул Тресарди. — Если это пробрало вас до печенок, догоните ее и объяснитесь…

— Вы думаете…

— Конечно, потому что это единственный способ вернуть себе покой, душевное равновесие и хорошее настроение!

Крестник Арамиса покачал головой.

— Я уже обо всем подумал. Но, увы! Это невозможно… Мне поручено дело, я должен встретить обозы…

— Ну, а я-то на что?

— Вы?..

— Ну да! Кто же еще возглавит отряд?.. Пришпорьте коня и скачите вслед за своей красавицей, поймайте ее и допросите… И после того как крепко поссоритесь, а потом помиритесь, садитесь на коня, догоняйте нас, и я передам вам командование отрядом и обозом… Ну что, идет, дружище?

Крестник Арамиса, казалось, растерялся. В какой-то момент голос долга победил страсть.

— Не искушайте меня! — воскликнул он, пытаясь шутить. — Vade retro Satanus!..^[24] Это означало бы дезертировать… Обмануть доверие генерала…

Впрочем, минуту спустя Элион уже мысленно просил прощения у Вивианы за ошибку, которую чуть было не совершил, не поехав за ней вслед.

Но почему бы и нет? Отсутствовать всего несколько часов! Кто об этом узнает? Никто!..

А Тресарди настаивал:

— Беру все на себя и обещаю быть начеку. Я — старый вояка, еще со времен Италии и Германии!..

Офицеру было нелегко убедить Элиона: во-первых, барон был молод, а во-вторых — влюблен.

— Капитан, — сказал он значительно, — поклянитесь, что не советуете мне ничего, что могло бы запятнать мою честь дворянина и солдата.

Добрый Тресарди с жаром ответил:

— Ну конечно, клянусь. После того что вы сделали для меня, могу я скомпрометировать честь такого славного мальчугана?!

Барон протянул ему руку.

— Очень хорошо. Спасибо. Я еду.

И, пришпорив коня, помчался галопом вслед за Вивианой по уже знакомой дороге, а его друг, собрав отряд, продолжил путь к Гвадалахаре.

Впрочем, путь Элиона был недолог.

Перед постоялым двором «Рыцари» он заметил пустые носилки.

На пороге хозяин Пабло Гинес, как всегда, был занят своим любимым делом — курил. Это был астуриец, смуглый желчный брюнет.

Элион спросил о путешественнице.

— Сударь, — ответил испанец, — сеньора оказала мне честь немного отдохнуть у меня.

— Тогда поставьте мою лошадь в конюшню и доложите даме, что ее соотечественник будет счастлив засвидетельствовать ей свое почтение.

Пабло Гинес осклабился, показав зубы цвета шоколада, прославившего на весь мир его страну.

— Кабальеро, — ответил он, — христианин не может совершать два дела сразу. Раз я должен заняться вашей лошадью, потрудитесь подняться на второй этаж. Какой-нибудь слуга сеньоры о вас доложит.

Крестник Арамиса вошел в гостиницу и направился к лестнице.

На первой ступеньке его уже ждала Вивиана.

— Я знала, что вы приедете, — заговорила девушка, — видела через жалюзи, как вы поскакали за мной. — И приложив палец к губам, добавила тише: — Я не доверяю слугам. Пойдемте в сад за домом. Там можно поговорить.

Молодые люди скрылись в глубине сада в беседке, увитой диким виноградом, где имел обыкновение отдыхать после обеда Пабло Гинес, любитель побренчать на гитаре, если время позволяло не только курить.

Вивиана рассказала всю историю своего замужества. Элион осуждал ее и одновременно восхищался благородством и героической преданностью девушки.

— Как могли вы, — спросила она, закончив свой рассказ, — как могли вы поверить, что я способна отдать руку другому, если меня к этому не принуждает высшая власть!.. Король приказал — я должна была подчиниться… Я сама попалась в капкан, который пыталась поставить ему. — Вивиана тяжело вздохнула: — Так вот в чем вы меня заподозрили!.. Вот в чем обвинили!.. Вот почему не любите больше!

— Заподозрил, обвинил! Да, возможно, так и было какое-то мгновение, в гневе, в отчаянии… Но никогда я не переставал любить вас… А сейчас люблю больше, чем раньше.

Вивиана зарыдала.

— Вы меня любите, а я не свободна!

— Но почему не свободна!.. Кто же вас связывает?

— Мой муж, — ответила она и, увидев волнение барона, тихо сказала: — Не бойтесь… Я графиня де Нанжи только по имени. Я дала понять графу, что, не имея возможности принадлежать любимому, не буду принадлежать никому…

Крестник Арамиса затрепетал от счастья.

— Но тогда, — сказал он, — как же вы считаете себя связанной с человеком, не имеющим на вас прав супруга?

— Не этим человеком я связана, а Богом, который слышал мою клятву.

— Бог освобождает от клятвы того, кто не накрепко связан на земле. Впрочем, — продолжал Элион, касаясь шпаги, — я знаю, как разрубить узел…

— Нет, нет! Только не это!.. Только не это!..

— А, так вы боитесь за графа!

— Я против любой схватки, когда человеческая жизнь в опасности.

— Тогда, значит, боитесь за его действия; опасаетесь, что если он узнает о моей любви к вам…

— Он знает… Я ему сказала… И если бы он в этом сомневался, я бы повторила ему свои слова…

— Тогда пойдемте со мной! Ведь он не может упрекнуть вас в измене… Скроемся в какой-нибудь незнакомой стране, где вы станете моей женой, а я вашим мужем…

— А мой отец?.. А король?.. А свет?..

— Вы непреклонны!

— Я страдаю не меньше, потому что тоже люблю вас. Но еще раз говорю, что не принадлежу больше себе. Надо ждать…

— Чего ждать?

— Ждать, когда я стану вдовой, — ответила молодая женщина спокойно.

Элион посмотрел на нее в изумлении.

— Насмехаетесь, — спросил он, — или говорите серьезно о такой ужасной вещи?

— Что же в этом ужасного? — покачала она головой. — Бог, который все делает разумно и во благо, не заставил бы меня стать супругой господина де Нанжи, чтобы этот союз длился долго.

— Но откуда эта убежденность? Почему вы так уверены?

— Потому что иначе случилось бы несчастье, чего я отнюдь не заслуживаю. Бог посылает нам испытания по двум причинам: во-первых, чтобы мы узнали себя и проверили прочность той связи, которая нас соединяет; и, во-вторых, чтобы вернуть нам счастье и заставить оценить его через сравнение…