— Правда? А ты уверен? Боже мой, прости меня, наверное, я выпила слишком много вина вчера вечером, и это совсем вылетело у меня из головы... Хорошо, давай так и сделаем... Нет, ничего важного... Минут через десять я буду... Я тоже, пока. — Она положила трубку и посмотрела на нас заискивающе. — Ой!

— Ты же не собираешься идти? — спросила Мэгги.

— Мне нужно. Оказывается, мы договорились вчера вечером, и по голосу мне показалось, что у него большие неприятности.

— Хочешь, я тебя подвезу? — предложила я.

— Все в порядке, я ее подкину, — сказала Мэгги, беря сумку. — В любом случае я уже собиралась идти домой спать. У меня были тяжелые выходные.

Элис тоже подхватила свою сумку, извиняясь за ранний уход, и поцеловала меня на прощание.

На следующее утро я проснулась рано; спина болела от неудобной позы, так что я сразу встала и оделась. Я спустилась вниз в кафе, приготовила себе большую чашку чая и села за проект свадебного торта для Ирэн. У меня уже были кое-какие идеи, но мне нужны были фотографии, чтобы определиться с украшениями. Сегодня после обеда она должна была зайти и принести их.

Пока я рисовала, ребенок толкался и пинался сильнее обычного.

— Мы вместе: ты и я, да, тыковка? — сказала я нежно. — Нам будет весело вдвоем. Я научу тебя многим вещам — кататься на велосипеде, плавать, готовить блюда из овощей. Тебе понравится брюссельская капуста — это почти как конфеты, только еще вкуснее, поверь мне. Я научу тебя одному старинному правилу, как избегать мужчин до самой пенсии. Мы с тобой проведем множество приятных вечеров за открытыми столиками в садиках при пабах. Я знаю один с детскими стульчиками. Мы будем лучшими друзьями.

Я поймала себя на том, что, разговаривая с ребенком, я обращалась к девочке, и мне стало интересно, не существует ли какой-нибудь физической связи между нами, материнского инстинкта, который я неосознанно нащупала? Было бы хорошо, если бы родилась девочка, подумала я. Я начала перебирать в памяти женские имена, мне хотелось найти что-нибудь особенное и легко запоминающееся, и чтобы ее не дразнили в школе.

Я была глубоко в своих мыслях, когда кто-то постучал в дверь. Я посмотрела на часы; была только половина восьмого: рановато для визитов постороннего. Холодок пробежал у меня по спине. Я на цыпочках подкралась к двери и осторожно выглянула за занавеску.

На улице стояла Элис с большой сумкой и отчаянием на лице.

Я открыла дверь и впустила ее.

— Прости, Хол, я знаю, что сейчас слишком рано, но я не знала, куда еще пойти.

— Да ничего страшного, что случилось?

Она села, обхватила голову руками и жалобно заскулила.

— Все не может быть настолько плохо, — подбадривала я, обнимая ее.

— Да, думаю, что да, — она выпрямилась и протерла опухшие глаза. — В любом случае, я уже была готова уйти из дома. Это не могло дольше продолжаться.

— Ты ушла из дома? Как это случилось?

Она подняла глаза к потолку.

— Вчера вечером я ходила к Оливеру на ужин, помнишь? Было так романтично, всюду свечи, отличное вино и еда, — она улыбнулась, вспомнив это, и затеребила салфетку на столе. — В конце концов вечер закончился в постели, и я задремала. Проснулась я в четыре и поняла, как поздно. Мама ждала меня дома, так как я сказала, что просто заеду к тебе. Я даже не стала будить Оливера; он так крепко спал. Когда я приехала домой, она сидела на кухне рядом с телефоном, уже собираясь звонить в полицию. Это было ужасно; она была в такой ярости, что даже назвала меня шлюхой. И все заводилась и заводилась, и говорила, что мой отец переворачивается в гробу, видя, до чего я докатилась, и что скоро и она окажется там со всеми неприятностями и бедами, которые я ей доставляю. После всего того, что я для нее сделала! Я не могла поверить своим ушам! — Слезинка выкатилась из ее глаза и упала на мой блокнот, и я увидела, что у Элис до сих пор трясутся руки. — Мне двадцать семь лет, и я от столького отказалась ради нее, а ради папы, когда он был болен, я бросила университет. Но мама до сих пор разговаривает со мной, как будто мне пятнадцать. Я просто больше не могу.

Я протянула ей бумажную салфетку.

— А что было потом?

— Я сказала, что не могу больше оставаться с ней под одной крышей, и собрала вещи. Она крикнула мне вслед, что я вернусь к ней, что я не смогу выжить в реальном мире, а когда она увидела, что это не помогло, она прибегла к своей любимой уловке и сказала, что у нее начинается приступ мигрени. Что-то сломалось во мне, и я велела ей заткнуться и ушла. — Элис вздрогнула при воспоминании об этом.

Сколько я знаю Элис, она ни разу не говорила ничего плохого о своей матери и никогда не жаловалась, несмотря на все неприятности. Было странно слышать от нее такие слова.

— Из дома я направилась прямиком к Оливеру и рассказала ему, что случилось.

— И что он сказал?

— Тут дело в том, чего он не сказал. У него одного такой большой дом, у него даже есть спальня, которую он никогда не использует. Я надеялась, что он пригласит меня остаться у него. Наверное, я ждала слишком многого. Он просто обнял меня, сказал, что все образуется, и снова заснул. Когда мы проснулись сегодня утром, он заявил, что уезжает на неделю в Глазго на конференцию и оттуда позвонит, чтобы узнать, как у меня дела.

— Вот сукин сын! — ляпнула я рассерженно.

— Ну, я думаю, что начать жить вместе — это серьезный шаг. С моей стороны было несправедливо вот так просто заявиться к нему с вещами и ожидать, что он, не долго думая, кардинально изменит свою жизнь.

— Но он мог бы предложить тебе остаться на время, пока ты не подыщешь жилье.

Я смотрела в ее ясные голубые глаза, обрамленные белым облаком шелковых волос. Она была похожа на ангела.

— Бедняжка моя, — сказала я ласково, обняла ее и пошла приготовить ей кофе. — Почему все так плохо обращаются с тобой? Это несправедливо. Ты совершенно не заслуживаешь этого. С сегодняшнего дня этому пришел конец, договорились? — сказала я решительно, стараясь передать ей хоть немного своей уверенности. — Ты можешь оставаться у меня сколько захочешь — при условии, что я буду подходить к телефону. Если Оливер думает, что может свистнуть тебе, когда вздумается, и ты тут как тут, то он сильно ошибается. Вначале ему придется иметь дело со мной и прорываться через мое ограждение, а с таким телом, как у меня сейчас, это не так-то просто! — Я выпятила вперед живот, чтобы она убедилась, какой он огромный. — Я могу полностью заблокировать входную дверь.

Я попыталась принять грозный вид, но мне удалось только стать похожей на космический аппарат на ножках.

Элис благодарно засмеялась, а потом расплакалась.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Наступил день моего второго УЗИ на двадцатой неделе беременности, и я не могла дождаться, когда снова увижу на экране своего ребенка. Может быть, я даже узнаю его пол, подумала я, въезжая на стоянку женской консультации.

— Нервничаешь? — поинтересовалась Элис. Она упросила меня взять ее с собой, и сейчас я была этому рада. Мэгги осталась за главную в кафе и была расстроена, что не смогла поехать с нами.

— Нет, не нервничаю, я уверена, что все будет хорошо. Она нормально развивается и растет, — сказала я, убирая ремень безопасности, который стал невероятно длинным из-за моего огромного живота.

— Ты думаешь, что у тебя девочка? — спросила Элис.

— А что, я сказала «она»? Ну, просто мне не нравится говорить «ребенок». На самом деле я понятия не имею, какого он пола, — сказала я, не желая рассказывать о своих предчувствиях по поводу девочки. Вдруг я ошибаюсь, и тогда окажется, что у меня напрочь отсутствует материнский инстинкт?

Мы пошли по просторным коридорам и оказались перед кабинетом УЗИ. Приемная была полна народу.

— Мы с Мэгги обсуждали сегодня девичник, который устраивает в субботу ее мама, — сказала Элис. Хоть ее и пригласили, у нее нет ни малейшего желания идти, поэтому мы решили вместо этого сходить поужинать. Так мы точно избежим встречи с Ирэн и ее шумными подругами. Все пабы будут в нашем распоряжении. Мы решили сходить в твой любимый тайский ресторанчик на Королевской улице.