- Хочешь сказать, прямой контакт оказался невозможен?

- Не знаю, - задумчиво покосилась на мертвую тварь Белка. - И не знаю, что тут больше виновато: моя кровь, чары Подчинения, стрелы с магическим наконечником или что-то еще. Главное другое: мои чары на дирсах все-таки работают. Неправильно, с замедлением и с нехорошими последствиями, но работают. А вот со всем остальным разбираться придется вам: я - не маг и тонкостей не разумею. Для того, собственно, и зверушку с собой забрала. Эл, ты понял?

Элиар бестрепетно забрал у Шира мертвую тварь и, внимательно осмотрев, кивнул.

- Сделаем, не волнуйся. Правда, если бы был еще и ошейник...

- Держи, - кивнула ему Гончая голубоватую ленточку с погасшей жемчужиной, опутанной каким-то хитрым заклятием.

- Бел! - пораженно обернулись эльфы. У Эла брови взлетели высоко вверх, Таррэн закашлялся, а Тиль растянул губы в понимающей улыбке. Все-таки он успел ее неплохо изучить и научился понимать даже небольшие движения ее ловких пальчиков. Иногда не сразу, конечно, но все же он давно не выпадал в осадок от подобных жестов. Тогда как Лан, например, пока еще остается сущим мальчишкой. Да и остальные не лучше, если так сильно удивились и хоть на мгновение усомнились в ее талантах.

- Бел! Но как?!! Откуда ты его взяла?!!

Гончая только усмехнулась.

- Оттуда, удивленные вы мои. Оттуда. Неужели кто-то наивно решил, что я не успела снять ошейник с первой твари?

Глава 11

Следующим утром в зале Совещаний было подозрительно тихо: разгневанные вчерашним происшествием чужаки были на редкость раздражительны, напористы и весьма агрессивны. В связи с чем сразу с десяток важных пунктов кажущегося бесконечным Договора оказались всесторонне обсуждены, изменены и приняты с поразительной быстротой.

Не всех, конечно, это устроило. Не все остались довольны данным фактом, однако Совет, недолго поколебавшись, выбрал меньшее из зол и предпочел согласиться на заведомо невыгодные условия, лишь бы больше не сталкиваться с неистовым Огнем полоумных Темных.

Белка в обсуждении не участвовала. Однако и отпустить ее на прогулку Таррэн отказался наотрез. Более того, все-таки нацепил на ее кровные узы, намеренно сделав их заметными для любого любопытного взгляда. Так что теперь и Старейшины, и их ближайшее окружение, которого именно сегодня в Зале оказалось неожиданно много (не десять, как обычно, а все три десятка ушастых советников, магов, помощников магов и так далее), могли без помех любоваться на причудливо переливающуюся сероватую ауру Белика. На которой, словно бельмо на глазу, вызывающе полыхали активные узы.

На последнем условии, конечно же, настояла сама Белка, чтобы уж поразить ушастых, так поразить. К примеру, в обморок чтоб кто-нибудь свалился или же вилку от негодования проглотил. Узы крови... Единение... с полукровкой... какой кошмар!

А сейчас она сидела на полу возле богато отделанного кресла Владычицы и тихонько посмеивалась про себя, хитро косясь на невозмутимую физиономию рена Эверона. Одновременно с этим беззаботно мазала дегтем его безупречно белые сапоги, время от времени стирала получившееся безобразие кончиком такого же белоснежного (по статусу положенного ушастому) длинного плаща. А когда плащ стал похож на грязную дерюгу из припортовой помойки, то продолжила полировать носы его сапог неимоверно длинными, роскошными, опрометчиво отпущенными из-под строгого надзора косами. Из которых вредная Белка, пользуясь полнейшей безнаказанностью, предварительно повытаскивала все острые предметы, а потом красивой горкой сложили все эти иглы, крохотные клинки, шарики и тому подобную чепуху, которой начальник дворцовой стражи, кажется, очень гордился.

Сам же он каменным изваянием стоял за плечом ничего не подозревающей Владычицы и тоскливо смотрел прямо перед собой, не смея не то, что возразить, а даже прошипеть что-нибудь нелестное в адрес гадкого пакостника. Потому что, во-первых, госпожа Эланна велела ему быть терпимее, а во-вторых... и это вызвало у знатного эльфа дичайшую депрессию... потому, что не далее как вчера этот "пакостник" самым отвратительным образом спас ему шкуру. Причем, спас тоже - не ведая того, что творит. И, если уж начистоту, лучше бы уж он этого не делал! Лучше бы все осталось, как есть: леди Эланна распорядилась бы избавиться от опозорившего ее дурака; его кто-нибудь зарезал бы по-тихому в дальнем углу, закопал еще теплое тело в ближайшем лесу. И больше никто и никогда не вспомнил бы о его нелепой ошибке.

А что теперь?!

Рен Эверон устало прикрыл веки.

Владыка Л'аэртэ отомстил ему за промах изящно, красиво и невероятно зло: вместо благословенной смерти и милосердного прощения отдал его жизнь на откуп проклятому полукровке. Презираемому, ненавидимому, неугомонному и приносящему одни несчастья полукровки, которого по первости никто даже не брал в расчет. А этот маленький мерзавец возьми, да и заяви, что, мол, крови не любит! В результате, опозоренному рену не позволили восстановить свое доброе имя, уже дважды оскорбили его древний Род, запретили уходить из жизни и, вдобавок, сделали обязанным какому-то жалкому, дрянному лаонэ!

Темная Бездна! Да хуже участи для высокородного трудно даже представить!

Как же плохо, что Владычица не дала ему возможности уйти красиво. Плохо, что чужаки не ведают истинных Законов. Ужасно, что он не подумал о том, чтобы "нечаянно" их об этом просветить. Но совсем уж кошмарно то, что мерзкий человечек в это безрадостное утро снова явился сюда вместе со своим лордом-отцом. И осмелился, поганец, подойти буквально на расстояние вытянутой руки. Безоружный. Беззащитный. И заманчиво уязвимый. Но теперь ни ударить, ни пнуть, ни даже плюнуть на него нельзя - приказ Владычицы. Да и чужаки близко. Поэтому эльф, несмотря на все старания Белика, упорно молчал. Даже тогда, когда этот гаденыш уселся на его сапог и принялся увлеченно рисовать на белых сапогах какие-то каракули. Углем или дегтем - рен Эверон не понял. Но когда выяснилось, что эта дрянь совершенно не оттирается и теперь навсегда останется на его церемониальных, единственных в своем роде, безумно дорогих сапогах из кожи редчайшей на Алиаре ящерицы зотро, которые некогда достались эльфу в качестве дара от близкого родича и которыми он так искренне гордился... в общем, нетрудно понять, отчего его взгляд стал вдруг таким прямым и неподвижным. Отчего жутковато застыло лицо, побелели костяшки на пальцах, а дыхание стало подозрительно ровным и размеренным.

Плохо другое: за пышной кремовой скатертью грязные домогательства Белика никто не видел - ни свои, ни чужие. От души пнуть гаденыша не было никакой возможности. Возродить к жизни испоганенные сапоги, кажется, тоже, но привлекать к себе внимание Владычицы из-за такой мелочи было бы неуместно. В то же время никто, кроме нее и лорда Таррэна, не сумел бы остановить мелкого хулигана, так что рену Эверону оставалось лишь стискивать зубы, молиться про себя о снисхождении с неба божественного терпения и гадать о том, как будет потом объяснять Владычице свой непотребный вид.

Белка, высунув от усердия язык, в который раз намалевала на кончиках бесценных сапог какие-то веселые рожицы и с энтузиазмом вытерла нос. Первым, что попалось под руку - скатертью, которая слишком низко свесилась со стола. Затем подчистила черные разводы на полу (чужим плащом, естественно), отползла в сторонку и залюбовалась получившимся безобразием.

- Красотища... нет, это просто редкая красотища... просто шедевр! Какой же я молодец!

Эланна, неожиданно услышав, заинтересованно повернулась, и рен Эверон мысленно застонал, уже предчувствуя, что за этим последует. Однако Гончая не подвела - почувствовав движение Владычицы, она в мгновение ока набросила на несчастную обувь краешек все той же скатерти и с самым невинным видом подняла голову. А затем указала на кучку смертоносных ленточек, добытых из роскошной шевелюры начальника стражи, и гордо подбоченилась.