Каролина снова потянула меня за руку.

— Эй, не засыпай опять!

— Хорошо-хорошо.

Я одним махом встала на ноги, обнаружив при этом, что несмотря на длинный телефонный разговор с Лесли вчера вечером, я неплохо выспалась. Интересно, где Ксемериус? Он исчез, когда я вечером отправилась в ванную, и с тех пор не появлялся.

Под душем я окончательно проснулась. Вымыла голову маминым дорогим шампунем, что, вообще-то, не разрешалось, сполоснула ее же кондиционером, рискуя тем, что нежный запах роз и грейпфрута тут же меня выдаст. Пока я растирала полотенцем голову, в голове постоянно крутился вопрос, любит ли Гидеон розы и грейпфруты, но я строго себя одернула.

Стоило поспать пару часов, как я снова стала думать об этом несносном типе! В конце концов, что такого уж особенного произошло? Окей, мы немножко поцеловались в кабинке исповедальни, но сразу после этого он снова повел себя отвратительно, а мое падение с седьмого неба не относилось к тем вещам, о которых мне приятно было думать — выспавшись или нет. И то же самое я сказала вчера Лесли, которая не могла перестать говорить на эту тему.

Я высушила волосы феном, оделась и сбежала вприпрыжку по лестнице, направляясь в столовую. Каролина, Ник, я и мама жили на третьем этаже. В отличие от всего остального дома, который испокон веков (как минимум!) принадлежал нашей семье, у нас было более-менее уютно.

Остальной дом был забит антиквариатом и портретами предков, из которых лишь некоторые были отрадным зрелищем. А еще у нас был бальный зал, в котором я учила Ника кататься на велосипеде, конечно тайком, потому что, как всем известно, движение на улицах в сегодняшних городах ужасно опасно.

Как обычно, я пожалела, что мы с мамой не завтракаем у себя наверху, но моя бабушка леди Ариста настаивала, чтобы мы собирались в сумрачной столовой, стены которой были обшиты досками цвета молочного шоколада, по крайней мере, это было единственное приятное сравнение, которое мне приходило в голову. Другое… э-э-э… было менее аппетитным.

Но сегодня хотя бы настроение за столом было заметно лучше, чем вчера, я сразу заметила, как только вошла в комнату.

Леди Ариста, которая всегда выглядела как учительница балета, строго следящая за всеми, сказала ласково: «Доброе утро, дитя мое!», а Шарлотта и ее мама улыбнулись, как будто они знали что-то, о чем я не догадывалась.

Поскольку тетя Гленда никогда мне не улыбалась (и вообще никому, если не считать кислое приподнимание уголка губ), а Шарлотта вчера вывалила мне на голову кучу гадостей, я тут же заподозрила неладное.

— Что-то случилось? — спросила я.

Мой двенадцатилетний брат подмигнул мне, когда я уселась на свое место возле Каролины, а мама тут же передала полную тарелку с бутербродами и яичницей. Я почти потеряла сознание от голода, почувствовав запах еды.

— Ах ты господи, — сказала тетя Гленда. — Грейс, ты, наверное, хочешь, чтобы твоя дочь сразу получила месячную норму жиров и холестерина?

— Точно, — равнодушно ответила мама.

— Она позже тебя возненавидит за то, что ты не следила за ее фигурой, — сказала тетя Гленда и снова усмехнулась.

— У Гвендолин безупречная фигура, — сказала мама.

— Пока, — добавила тетя Гленда. Она все еще улыбалась.

— Вы не добавляли ей ничего в чай? — шепнула я Каролине.

— Кто-то только что позвонил, и с тех пор тетя Гленда и Шарлотта оживились, — прошептала Каролина в ответ. — Как будто их подменили!

В этот момент снаружи на подоконник приземлился Ксемериус. Сложив крылья, он просунул голову сквозь стекло.

— Доброе утро, — обрадовалась я.

— Доброе утро, — ответил Ксемериус и спрыгнул с подоконника на пустой стул.

Пока все остальные с удивлением смотрели в мою сторону, Ксемериус чесал живот.

— Ого, какая у тебя большая семья! Я до конца еще не разобрался, кто есть кто, но заметил, что здесь очень много женщин. Я бы даже сказал, слишком много. И половина выглядит большей частью времени так, как будто нуждается в щекотке. — Он встряхнул крыльями. — А где папы всех этих детей? И где домашние животные? Такой огромный дом и ни одной даже крохотной канарейки! Я разочарован.

Я ухмыльнулась.

— А где бабушка Мэдди? — спросила я, начав наконец-то кушать.

— Я предполагаю, что у моей дорогой невестки потребность во сне сильнее, чем любопытство, — ответила с достоинством леди Ариста. Она сидела с выпрямленной спиной и ела половинку тоста, держа его кончиками пальцев. (Я, кстати, никогда не видела бабушку иначе, чем сидящей абсолютно прямо). — Из-за того, что она вчера встала очень рано, у нее весь день было плохое настроение. Не думаю, что она появится раньше десяти часов.

— И слава богу, — сказала тетя Гленда режущим ухо голосом. — Ее бред о сапфировых яйцах и башенных часах действует на нервы. И как ты себя чувствуешь, Гвендолин? Могу представить, что для тебя все это совсем непросто.

Я хмыкнула.

— Это должно быть ужасно, внезапно выяснить, что рожден для чего-то высшего, и при этом не соответствовать ожиданиям.

Тетя Гленда наколола на вилку кусок помидора.

— Мистер Джордж рассказывал, что Гвендолин до сих пор очень хорошо справлялась, — сказала леди Ариста, и еще до того, как я обрадовалась ее поддержке, добавила: — Во всяком случае, учитывая обстоятельства. Гвендолин, сегодня после занятий за тобой заедут и отвезут в Темпл. И в этот раз тебя будет сопровождать Шарлотта. — Она сделала глоток чая.

Я не могла раскрыть рта, иначе оттуда вывалился бы кусок яичницы, поэтому я только испуганно таращилась. Вместо меня Ник и Каролина спросили в один голос:

— Чего это?

— Потому что, — сказала тетя Гленда, странно тряся головой, — Шарлотта знает всё, что должна знать Гвендолин, чтобы соответствовать своему предназначению. И поэтому в связи с — как мы все можем представить — хаотичными событиями последних дней в Темпле хотят, чтобы Шарлотта помогла своей кузине в подготовке к следующим прыжкам.

Она выглядела так, будто ее дочь только что выиграла Олимпиаду. Как минимум.

К следующим прыжкам? Что-что?

— Кто эта тощая рыжая злая метелка? — осведомился Ксемериус. — В твоих интересах, чтобы она оказалась очень дальней родственницей.

— Не то чтобы мы удивились этой просьбе, но мы задумались, стоит ли пойти в этом случае навстречу. В конце концов, теперь Шарлотта не имеет никаких обязательств. Но… — В этом месте тощая рыжая злая мет… э-э-э… тетя Гленда театрально вздохнула. — Шарлотта отдает себе отчет в важности этой миссии и самоотверженно готова внести свою лепту для успеха.

Мама тоже вздохнула и сочувствующе глянула на меня. Шарлотта убрала за ухо локон блестящих рыжих волос и, хлопая ресницами, посмотрела в мою сторону.

— Э? — Это был Ник. — Чему Шарлотта может научить Гвендолин?

— О! — произнесла тетя Гленда и ее щеки порозовели от энтузиазма. — Есть очень много вещей, но было бы абсурдно думать, что Гвендолин за столь короткое время сумеет наверстать все, чему Шарлотта научилась за многие годы, не говоря уже о — ну, скажем — несправедливом распределении естественных талантов в этом случае. Можно попробовать научить лишь самому необходимому. Прежде всего Гвендолин не хватает — и не хватает трагически, я бы сказала! — общей эрудиции, а также манер, соответствующих определенной эпохе. Мне так сказали.

Нахальство! Кто ей мог это сказать?

— О да! Особенно нужны хорошие манеры, когда сидишь в запертом подвальном помещении, — сказала я. — А то какая-нибудь мокрица сможет увидеть, как ты ковыряешься в носу.

Каролина захихикала.

— О нет, Гвенни, мне жаль, но я вынуждена сказать, что в ближайшем будущем тебя ожидаютнекоторыесложности. — Шарлотта бросила мне взгляд, который, наверное, должен был быть сочувствующим, но на самом деле был язвительным и злорадным.

— Твоя кузина права. — Я всегда боялась пронизывающего взгляда леди Аристы, но сейчас я даже вздрогнула. — По самому высшему распоряжению ты проведешь много времени в восемнадцатом веке, — сказала она.