«Я тоже знаю!» — хотел крикнуть Калодонт, но вовремя прикусил язык. Эти слова означали бы полную капитуляцию.

— Что же вы молчите, пан Юлиуш? — спросил пан в котелке, улыбаясь немного грустно. — Вы же, наверное, не сомневаетесь, что перед вами друг и союзник.

«Не сомневаюсь!» — хотел крикнуть Калодонт, но быстро пришёл к выводу, что верит в это, не имея ни малейшего представления, почему.

— Это всё, — вздохнул пан в котелке после долгого молчания и подозвал официантку, которая проходила мимо.

— Я бы хотел заплатить, если можно.

Калодонт барабанил пальцами по столу, чувствуя, что попал в глупое положение. Внезапно он глянул на своего собеседника исподлобья и решился.

— Хорошо. Я сообщу. Скажу обо всём где нужно…

Пан в котелке усмехнулся.

— Спасибо, — проговорил он тепло и искренне. — Значит, всё в порядке, правда? Да, — добавил он. — Чуть не забыл. Есть ли у вас, пан, ещё хоть один тюбик?

Удивление, испуг, растерянность, гордость, удовольствие и многие другие разнообразные чувства, смешавшись, отразились на лице Калодонта, как на физиономии уставшего мимического актёра, который перепутал все роли. Из этого хаоса его вывел звук собственного голоса, прознёсшего одно только слово: «Есть».

И сразу же его охватило отчаяние. «Всё погибло! — растерянно думал он. — Всё пропало! Теперь я у него в руках».

— Чудесно! Юлиуш Калодонт, — торжественно продолжал его собеседник, — мне, наверное, не нужно вас заверять, что с этой минуты я стал хранителем вашей святой тайны. — Он сделал такое движение, словно хотел подняться из-за столика.

— Сейчас… — дрожащим голосом шепнул Калодонт, схватив его руку. — Сейчас… если уж всё сказано, вы должны дать мне некоторые пояснения. Откуда вы, пан, узнали, что у меня другая фамилия?

— Чисто случайно, — тихо и нежно ответил пан в котелке. — Я всегда читаю в газетах хронику, где сообщается об изменении фамилий. Просто так, из невинного любопытства. Меня всегда интересовало, почему гражданин по фамилии Баран меняет, скажем, свою фамилию на Барановский. Я ужасно люблю разгадывать такие загадки. Когда-то, много лет назад, сразу же после войны, моё внимание привлекло достаточно оригинальное сообщение. Пан Юлиуш Квятек менял свою фамилию на Калодонт. Любопытно, правда ведь, особенно для человека любознательного, ибо я… — тут в голосе пана в котелке прозвучало покорное раскаяние, — не могу избавиться от досадного зуда любопытства. Я и подумал: что-то за этим кроется. Потом вспомнил, что во время оккупации много говорили о каком-то мужественном человеке, который изготовлял карманные бомбы в тюбиках из-под зубной пасты «Калодонт». Вот я и подумал, что он, вероятно, очень полюбил это слово с тех славных дней, овеянных дымом взрывов и запахом пороха, и привык к нему так, что решил даже отречься от своей прекрасной родовой фамилии Квятек.

Глаза Юлиуша Калодонта растроганно блестели, ладонь его крепко сжала лежавшую на столе руку пана в котелке.

— Да, да… — с волнением шептал старик. — Так оно и было. Фамилия Квятек казалась мне такой обычной, такой не боевой. Я уже не мог к ней снова вернуться. После всего, что было, я решил навсегда остаться Калодонтом.

— Итак, есть ли у вас ещё хоть один тюбик? — снова спросил пан в котелке тихим, но решительным голосом.

— Есть, — ответил Калодонт, на этот раз уже совершенно сознательно.

— Прекрасно. Он нам понадобится. Снова послужит благородной цели. Это вполне возможно. А пока — до свидания! Вскоре я дам о себе, знать.

Проговорив это, он крепко пожал руку Калодонта и встал из-за столика. Калодонт с минуту ещё видел котелок, медленно исчезающий в уличной толпе. И ему пришло в голову, что он сказал всё, а сам не узнал ничего. Не выяснил даже фамилии человека, с которым так долго беседовал и которого успел полюбить.

……………………………………………………

……………………………………………………

Марта зашла на толчок через ворота с Зомбковской улицы. «Четверг, — подумала она с удовлетворением. — Хороший день для покупок. И ещё совсем рано».

Прямо с тесного уличного тротуара она направилась в длинный пассаж, пройдя между гирляндами из суконных тапочек. Как всегда, споткнулась о железную перекладину, вбитую между булыжниками у входа, еле удержалась на твёрдой, с выбоинами, мостовой и сразу же свернула направо. Здесь, между лавочками, рундуками и разложенными товарами, тянулась длинная узкая улочка. С правой стороны висела готовая продукция доморощенных портных: тёмные, плохо сшитые костюмы, брюки, бриджи, пальто, плащи. Возле увешанных одеждой прутьев и вешалок останавливались юноши в велосипедных шапочках, с загорелыми лицами и огрубевшими от плуга и вил руками. Они трогали и мяли дешёвые ткани, изображая из себя знатоков.

— Иди сюда, я тебя одену на свадьбу! Ты, хозяин, подойди поближе, я тебя так принаряжу к венцу, что и невеста на узнает… — окликали их широкоплечие здоровенные продавцы с бегающими глазами, одетые в высокие наваксенные сапоги и офицерские диагоналевые бриджи. С левой стороны в ряд стояли крытые чёрным толем будки с разным барахлом. Из тёмной глубины этих будок, из-за густо развешанного тряпья, поблёскивали чуткие глаза перекупщиц и доносились запахи чеснока, лука и горячей колбасы с капустой.

Справа, словно ядро в скорлупе, среди ободранных стен старинных каменных домов, между рундуками универмага, тянулась центральная площадка с самыми разнообразными вещами. Тёплое солнце освещало своими сияющими лучами длинные ряды сидевших тут женщин. Некоторые из них были повязаны перкалевыми платками, некоторые — в грязноватых носовых платках, хитро завязанных на четыре узелка, вроде чепчиков, другие — в самодельных шапочках из газет.

Между рядами двигалась густая толпа, в которой ежеминутно кто-то нагибался к земле в поисках разбросанных там сокровищ. Повсюду сновали люди, предлагавшие горячую пищу; обеими руками они несли жестяные вёдра, от которых шёл пар; прохаживались продавцы разного печенья с корзинами, полными сладких коржиков и струделей.

— Что там у вас, пани? — зацепила Марту какая-то седая растрёпанная женщина в военном плаще, указывая на корзинку Марты.

— Это для покупок, — усмехнулась Марта.

Старуха махнула рукой с таким разочарованием, что Марта невольно её пожалела. Но тут чудесная юбка, разрисованная чёрно-жёлтыми спиралями, вытеснила из её головы все мысли.

«Какой рисунок! — в восторге простонала Марта. — Я же пришла сюда именно за юбкой», — пыталась она себя обмануть. «Нет, Марта, — откликнулся в ней суровый голос совести, — у тебя есть на лето очень хорошая юбка. Тебе нужны купальный костюм и блузка. На всё это у тебя есть только триста злотых, так что, прошу тебя, без глупостей, без импульсивных движений и безумных жестов, ладно?»

Однако Марта не могла оторвать глаз от юбки. «Витольду, наверное, понравилась бы», — подумала она с лёгкой грустью, и на секунду ей стало больно, что Витольд никогда её не увидит в этой юбке.

— Ты напоминаешь траппера в девственных лесах, — неожиданно остановил Марту высокий стройный юноша спортивного типа.

— Как дела, Марек? — обрадовалась Марта. — Чего ты ищешь?

— Всего, на что хватит денег, — с мягким стоицизмом ответил Марек. — Но ты, Марта, совсем как старый, опытный траппер. Я наблюдаю за тобой уже несколько минут. Медленно продвигаешься вперёд — сосредоточенное лицо, соколиный глаз; время от времени наклоняешься — и цап! в руке у тебя трепещет какая-нибудь безукоризненно прекрасная добыча, гениальный свитер или ещё какие-то фантастические шмотки. Бьёшь без промаха. Что называется — глаз!

Марта засмеялась.

— Хорошо, — одобрительно сказала она. — Ты здорово всё нарисовал. Ну пока, Марек, — у меня мало времени.

— Подожди, — Марек задержал её руку и заглянул в глаза. — Ты не спрашиваешь о Зеноне?

— О Зеноне? — Марта слегка покраснела. — Правда… Что там у вас слышно, в обществе? Сердечно приветствуй от меня Зенона, — сдержанно добавила она.