Как известно, Южная Америка была единственным местом, где картофель разводился еще до появления европейцев. И сладкий картофель, который Тики привез с собой на острова, называющийся по-латыни Ipomoea batatas, ничем не отличается от батата, культивируемого с древних времен индейцами. Сушеный батат был главной пищей во время путешествий как полинезийских мореходов, так и индейцев древнего Перу. На островах Южных морей батат требует тщательного ухода человека, он не переносит морской воды, и потому тщетно пытаться объяснить его распространение на этих далеко лежащих друг от друга островах тем, что его принесли сюда морские течения из Перу, отстоящего на 8 тысяч километров. Подобные домыслы кажутся особенно несерьезными, если вспомнить, что на всех разбросанных островах Южных морей сладкий картофель называется "кумара"; а "кумара" - это как раз то слово, которое когда-то бытовало в Перу у древних индейцев. Так название вместе с растением переплыло океан.
Другим очень важным для Полинезии культурным растением, имевшимся на борту "Кон-Тики", была бутылочная тыква, Lagenaria vulgaris. Полинезийцы не только употребляли ее в пищу, но и высушивали над огнем и применяли в таком виде для хранения воды. Тыква - чисто огородная культура, и морские течения не могли занести ее на острова Южных морей, но она была распространена как среди полинезийцев, так и среди коренного населения Перу. Тыквенные сосуды для воды были найдены в древних могилах при раскопках на побережье Перу. Индейцы-рыболовы пользовались ими за много столетий до того, как первые люди пришли на острова Тихого океана. Полинезийцы называют бутылочную тыкву "кими". Это слово имеется в языках индейцев Центральной Америки, где надо искать корни древней культуры Перу.
Помимо всяких случайно набранных фруктов, которые мы поспешили съесть в первые недели, чтобы они не испортились, мы везли с собой еще один плод, который наряду с бататом сыграл огромную роль в истории Тихого океана. У нас было с собой двести кокосовых орехов, которые давали нам и освежающее питье и работу зубам. Орехи начали скоро прорастать, и когда прошло примерно десять недель, как мы путешествовали по океану, у нас на плоту было с полдюжины маленьких пальм высотой в один фут, давших толстые зеленые листья. До Колумба кокосовые пальмы росли на Панамском перешейке и в Южной Америке. Летописец Овиедо пишет, что во времена появления первых испанцев большие рощи кокосовых пальм были разбросаны по всему тихоокеанскому побережью Перу. Эти пальмы росли также и на островах Тихого океана. Ботаникам до сих пор не удалось точно установить, каким образом они перешли через Тихий океан. Но одно, во всяком случае, бесспорно: кокосовый орех с его толстой скорлупой не может без помощи человека преодолеть просторы океана. Орехи в корзинах были в течение всего нашего путешествия в Полинезию съедобны, а также пригодны для посадки. Но около половины орехов мы уложили вместе с нашими особыми запасами провианта под палубу; они омывались соленой водой и стали портиться один за другим. Совершенно ясно, что ни один кокосовый орех не может плыть по океану быстрее, чем подгоняемый ветром бальзовый плот. К тому же морская вода просачивается внутрь ореха через глазки, и орех портится. Создавалось такое впечатление, что по всему океану расставлены санитарные кордоны, которые внимательно следили за тем, чтобы ничто съедобное не прорвалось вплавь из одной части света в другую.
В тихие дни мы шли иногда мимо качавшегося на волнах далеко в море белого птичьего пера. Буревестников и других морских птиц, которые могут спать на волнах, мы встречали за много тысяч морских миль от суши. Мы вылавливали перышко и внимательно его осматривали; и тогда оказывалось, что на нем уютно устроились два-три бесплатных пассажира, которые непринужденно плыли по ветру. Но когда мимо проходил такой Голиаф, как "Кон-Тики", они моментально учитывали, что идет большое и быстроходное судно, и с потрясающей быстротой устремлялись бочком по поверхности воды к плоту и взбирались на борт, предоставив перу продолжать свой путь в одиночестве. Скоро на борту "Кон-Тики" кишмя кишели бесплатные пассажиры. Это были маленькие океанские крабы. Величиной с ноготь, иногда немного больше, они вносили в меню голиафов на плоту приятное разнообразие, если только удавалось их поймать. Маленькие крабы как раз и выполняли роль санитарных кордонов на море и никогда не упускали случая полакомиться. Стоило коку проворонить застрявшую между бревнами летучую рыбу, и на завтра, будьте уверены, на ней окажутся восемь крабов, поедающих ее, орудуя своими клешнями. Нас они боялись. Как только мы появлялись, они улепетывали и прятались кто куда мог. Но на корме, в маленькой щелочке около чурбана, жил совсем ручной краб, которого мы назвали Юханнес. Наравне со всеобщим любимцем попугаем Юханнес был также принят в члены нашего экипажа. Вахтенный рулевой, сидевший под палящими лучами солнца спиной к хижине, чувствовал бы себя поистине одиноко среди огромного голубого океана, если бы Юханнес не составлял ему компанию. Остальные крабы сновали кругом с молниеносной быстротой и тащили все что ни попало, словно тараканы на обыкновенных пароходах. А Юханнес, выпучив глаза, широкий и круглый, спокойно сидел в отверстии своей норки и ждал смены вахты. Каждый новый вахтенный всегда приносил ему кусочек печенья или рыбы, и стоило только наклониться над отверстием, как краб выходил навстречу и протягивал лапки. Он брал лакомство клешнями прямо из рук и удирал обратно к норке. Он садился около отверстия и принимался за еду, точь-в-точь как мальчишка, который набивает себе рот, забыв снять варежки.
Крабы, как мухи, облепляли потрескавшиеся орехи и выступивший из них забродивший сок или ловили планктон, который волны намывали на плот. Оказалось, что планктон - мельчайшие морские организмы - годен в пищу даже таким голиафам, как мы. Нужно было только научиться излавливать его столько, чтобы сделать хороший глоток.
В едва различимом глазом планктоне содержится большое количество питательных веществ. Ведь в море нет ни одного живого существа, которое не было бы обязано планктону своим существованием. Морские птицы и рыбы не едят планктона, но они живут рыбами и другими животными, которые питаются планктоном. Планктон, как известно, является общим названием для тысяч видов различных видимых и невидимых мелких организмов, плавающих у самой поверхности моря. Некоторые из этих организмов принадлежат к растительному миру (фитопланктон), другие же являются икринками рыб и мельчайшими животными (зоопланктон). Животный планктон живет за счет растительного, который, в свою очередь, питается аммиаком, нитритами и нитратами, образующимися в результате разложения погибшего животного планктона. Существуя за счет друг друга, они одновременно являются пищей для всего живого в воде и над водой. И если размеры входящих в состав планктона организмов невелики, то количество их не поддается учету. В одном стакане воды, содержащей планктон, число микроорганизмов превышает несколько тысяч. Неоднократно люди погибали в море голодной смертью, потому что они не могли добыть ни одной рыбы ни сетью, ни на крючок, ни гарпуном. И никому из них и в голову не приходило, что они фактически плывут в жидкой, только не сваренной рыбной ухе. Если бы у них, помимо крючков и сетей, было бы какое-нибудь приспособление, при помощи которого они могли процедить эту уху, то у них было бы питательное блюдо - планктон. Возможно, что когда-нибудь в будущем человек додумается, как собирать в море планктон, как когда-то, в отдаленные времена, он научился собирать зерна. Одним зернышком сыт не будешь, но в большом количестве это уже пища.
Один специалист по биологии моря снабдил нас специальной сеткой для ловли особо интересовавших нас живых существ. Она была шелковой и имела около 3 тысяч ячеек на один квадратный дюйм. Этот сачок, на железном кольце диаметром в 1,5 фута. тащился за плотом. Как при любой рыбной ловле. улов планктона менялся в зависимости от времени и места. Он становился менее удачным, по мере того как мы уходили дальше на запад и море становилось теплее. Богатые уловы доставались ночью. Это, видимо, зависело от того, что при солнечном свете многие морские твари уходят глубже под воду.