— Это было… — Она пожала плечами. — Иначе. — И тут же добавила, осознав, что это может показаться обидным. — Но здорово. Очень здорово. — Она на секунду замолчала. — Чисто.

Её собственный комментарий заставил её внутренне расхохотаться. Чисто. Американцы всегда так говорят о Торонто. Какой у вас чистый город!

Но по сравнению с тем, что Мэри увидела в Салдаке, Торонто был сущим свинарником. Она всегда была уверена, что большое количество людей, живущих в одном месте, не может не производить опустошительного эффекта на окружающую среду, что это попросту невозможно с точки зрения экономики, но…

Но этот эффект производит не большое население. Скорее, этот эффект связан с постоянно растущим населением. Неандертальцы с их дискретным размножением, должно быть, поддерживают нулевой прирост уже целые столетия.

— Нам так нравится, — сказал Адекор, по-видимому, пытаясь поддержать разговор. — Собственно, поэтому так оно и есть.

Понтер погладил Адекора по голове.

— У их мира тоже есть своё очарование.

— Я так понимаю, ваши города гораздо больше? — сказал Адекор.

— О да, — сказала Мэри. — Во многих больше миллиона жителей. В Торонто, где живу я — почти три миллиона.

Адекор покачал головой — вернее, покатал ею по коленям Понтера.

— Поразительно, — сказал он.

— После ужина мы отвезём тебя в Центр, — сказал Понтер. — Там всё гораздо плотнее, и здания стоят всего в нескольких десятках шагов друг от друга.

— Церемония вступления в союз будет происходить там? — спросила Мэри.

— Нет, на полупути между Центром и Окраиной.

Неожиданная мысль вдруг пришла Мэри в голову.

— Я… мне ведь нечего надеть на торжество.

Понтер засмеялся.

— Не беспокойся. Никто ведь не знает, какая глексенская одежда праздничная, а какая — повседневная. Любая глексенская одежда непривычна для нас. — Понтер наклонил голову, глядя на Адекора. — Кстати, об одежде. Ты, кажется, завтра встречаешься с Флуксатанским консорциумом? Что собираешься надеть? — Хак, как ни странно, не исключил Мэри из этого разговора и продолжал переводить.

— Не знаю, — ответил Адекор.

— Как насчёт зелёного камзола? — предложил Понтер. — Мне нравится, как он подчёркивает твои бицепсы, и…

Внезапно Мэри почувствовала, что не может больше этого выдержать. Она вскочила на ноги и кинулась прямиком к двери.

— Простите, — сказала она, пытаясь совладать с дыханием и успокоиться. — Простите меня, прошу вас.

И она выскочила в окружившую дом тьму.

Глава 31

Понтер вышел вслед за Мэри и закрыл входную дверь. Мэри била дрожь. Понтеру вечерний воздух не доставлял никаких неудобств, но он явно осознавал, что происходит с Мэри. Он подошёл ближе, словно собираясь обхватить её своими массивными руками, но Мэри яростно двинула плечами, отвергая его прикосновение, и отвернулась от него и от дома.

— Что случилось? — спросил Понтер.

Мэри глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Ничего, — сказала она. Она понимала, что говорит, как взбалмошная истеричка, и ненавидела себя за это. Да в чём же дело? Ведь она знала, что у Понтера есть любовник-мужчина, но…

Но одно дело знать это как отвлечённый факт, и совсем другое — видеть это во плоти.

Мэри удивлялась самой себе. Она чувствовала ревность более жгучую, чем когда впервые увидела Кольма с новой пассией после того, как они расстались.

— Ничего, — повторила Мэри.

Понтер заговорил на своём языке голосом, в котором звучали растерянность и огорчение. Хак перевёл его слова более нейтральным тоном:

— Прости, если я чем-то тебя обидел.

Мери подняла голову и посмотрела в тёмное небо.

— Тут дело не в обиде, — сказала она. — Просто… — Она помолчала. — Просто мне надо кое к чему привыкнуть.

— Я знаю, что мой мир отличается от твоего. У меня дома слишком темно для тебя? Или слишком холодно?

— Нет, не в этом дело, — сказала Мэри, и медленно повернулась к нему лицом. — Это… Адекор.

Бровь Понтера влезла на надбровный валик.

— Он тебе не понравился?

Мэри замотала головой.

— Нет, нет. Не в этом дело. Он очень приятный человек. — Она снова вздохнула. — Проблема не в Адекоре. Проблема в вас с Адекором. В том, что я вижу вас вместе.

— Он мой партнёр, — сказал Понтер.

— В моём мире у человека только один партнёр. Мне безразлично, того же самого пола или противоположного. — Она хотела было добавить: «мне правда безразлично», но испугалась, это произведёт обратный эффект. — И для нас быть… в общем, вместе, как ты и я… в то время, как ты вместе с ещё кем-то… — она умолкла, потом пожала плечами, — … это очень трудно. А я должна смотреть, как вы двое… любезничаете…

— Ох, — сказал Понтер, а потом, словно посчитав, что одного раза недостаточно, повторил: — Ох. — После это он затих на несколько секунд. — Я не знаю, что тебе на это сказать. Я люблю Адекора, а он любит меня.

Мэри хотела было спросить, какие чувства он испытывает к ней — но сейчас было неподходящее время: он может почувствовать отвращение к узости её взглядов.

— Кроме того, — сказал Понтер, — в семье не может быть неприязни. Ведь ты наверняка не чувствовала бы себя уязвлённой от моей любви к брату, или дочерям, или родителям.

Мэри задумалась над этим, а Понтер через секунду продолжил:

— Возможно, это прозвучит банально, но у нас говорят: любовь как кишечник, её всем хватит.

Мэри поневоле рассмеялась. Но смех получился вымученным, сквозь слёзы.

— Ты не касался меня с тех пор, как мы сюда приехали.

Понтер округлил глаза.

— Двое пока не становятся Одним.

Мэри какое-то время молчала.

— Мне… всем глексенским женщинам… да и мужчинам тоже — нам нужна любовь всё время, а не только четыре дня в месяц.

Понтер вделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух.

— Обычно…

Он умолк, и слово повисло между ними. Мэри ощутила, как ускорился ей пульс. Обычно каждый имеет двух партнёров, одного мужчину, другого — женщину. Неандертальские женщины не страдают от отсутствия ласки — но большую часть месяца получают её от партнёрши-женщины.

— Я знаю, — сказала Мэри. — Я знаю.

— Возможно, это была ошибка, — сказал Понтер, возможно, настолько же себе, насколько и Мэри, хотя Хак всё равно послушно перевёл его слова. — Возможно, мне не следовало приводить тебя сюда.

— Нет, — сказала Мэри. — Нет, я хотела здесь побывать, и я рада, что побывала. — Она заглянула прямо в его золотистые глаза. — Когда в следующий раз Двое станут Одним? — спросила она.

— Через три дня, — ответил Понтер. — Но… — он замолчал, и Мэри моргнула. — Но, — продолжил он, — я не думаю, что кому-то будет плохо от того, что между нами будет немного нежности уже сейчас.

Он раскрыл свои медвежьи объятия, и, после секундного колебания, Мэри шагнула в них.

Мэри, разумеется, не могла остановиться у Понтера, поскольку Понтер жил на Окраине, местности, где жили исключительно мужчины. Адекор предложил идеальное решение: Мэри могла бы пожить у его партнёрши, Лурт Фрадло. В конце концов, Лурт была химиком в неантертальском понимании этого термина — тот, кто работает с молекулами. Мэри, в соответствии с этим определением, тоже была химиком, специализирующимся на дезоксерибонуиклеиновой кислоте.

Лурт согласилась без колебаний — а какой учёный из любого мира отказался бы от шанса принять у себя дома учёного из другого? Так что Понтер и Адекор вызвали транспортный куб, и Мэри поехала в Центр.

Водителем в этот раз оказалась женщина — или, возможно, так устроил Хак: искусственный интеллект знал о пережитом Мэри изнасиловании столько же, сколько и Понтер. Во временный компаньон Мэри оказалась загружена база данных Хака, и Мэри воспользовалась этим фактом для того, чтобы поболтать с женщиной-водителем.