Без особого усилия отломив от ближайшего дерева несколько ветвей, я сложил их в виде примитивной волокуши, скрепил заклинанием и осторожно переложил на них пахнувших жареным мясом птиц.

  Топая между кустов к избушке я старался не думать ни о проклятье, ни о магах, ни о стражниках, которые завтра приедут в Черуну и будут нас искать... о нет, спаси святая пентаграмма, про все это лучше не думать. Вот сяду на лошадь... и займусь решением сразу всех вопросов.

  - Это что? - встретил нас вопрос Мэлин, помешивающей что- то в моем лабораторном котле.

  - Мясо, - гордо объявил ей Ганик, - я тебе говорил, что маглор этого мяса запросто набьет! Раз! И жареное.

  - Ну а как теперь ощипать и выпотрошить? - глядя на индюков озадаченно вздохнула Мэлин и искоса посмотрела на меня.

  - Я сам все сделаю, - в ответ вздохнул я, придется нарушить первое правило практиканта, никогда не пользоваться на землях людей кухонными заклинаниями.

  Правда там есть оговорка... про крайний случай, однако, сколько я помню, наблюдающие еще никому ее не засчитали. Но нам нужно спешить, враги наверняка уже раскусили наш трюк, и рыщут по тропам в поисках трех путников.

  - Несите пока наши вещи, и пригоните коней поближе,- скомандовал я подопечным, - Как поедим, сразу отправимся дальше.

  Срезая на роль тарелок успевшие вымахать листья дикого ревеня появляющимся по мысленному приказу когтем, я зло ухмылялся. Коготок- то неплохой, но вместо целой кучи одежды и всего, что лежало в карманах вряд ли равноценный обмен.

  Пара знакомых фраз, до боли напоминающих о доме, щелчок пальцами, и на листьях уже разложены кучки душистого мяса, и всем что нужно, они тоже приправлены. И солью и перчиком, и травами.

  - Ох, ты, - Ганик упал на колени перед ближайшим листом, - можно есть?

  - Ешь, - кивнул я, садясь рядом с другим листом, и хватая аппетитно пахнущий окорочок, умм- м... вкуснота.

  - Мэл, ты чего? - Ганик первым заметил, что бастарда положила себе в походную мисочку каши и села в стороне.

  - Ничего, - огрызнулась она, - девушкам много мяса нельзя, они от него толстеют.

  Святая пентаграмма! И запомнила же! А сообразить, почему я так говорил, не дано? Присмотревшись к неприступному лицу девчонки, я вдруг остро пожалел, что моя обожаемая шапочка с подшитой в подкладку защитой исчезла так же, как и остальная одежда. И я не имею никакого представления, как теперь проверять чужие эмоции.

  Нестерпимое сожаление по потерянной способности вызвало в памяти привычный жест, и мне показалось, что в голове словно что- то сдвинулось.

  И вдруг я услышал эмоции Мэлин так же отчетливо, как бывало обычно, когда я снимал шапочку. И в этих эмоциях было намешано столько всего! Усталости, облегчения, радости, обиды, тревоги... бедная девочка, как она еще держится?!

  - Это неправда, - пришлось признаться мне, - я тогда нарочно так сказал. Иначе тебя нельзя было заставить поесть как следует. Ты выглядела очень бледной и замученной, а поступала наперекор всем замечаниям.

  Ее эмоции пронизало недоверие, и бастарда уставилась на меня очень подозрительно. Но потом что- то рассмотрела, вспыхнула неожиданным счастьем и, решительно отставив мисочку, потянулась к мясу.

  А я спешно вернул на место невидимую теперь защиту и устремил все помыслы на индюшатину, решив пореже проверять эмоции воспитанницы и не добавлять себе проблем. Их у меня и так столько, что хватит на пятерых.

  Глава 12

  Выехав на тропу и осмотревшись, я первым делом вызвал в памяти карту и наметил место следующей стоянки, решав устраивать небольшие привалы каждые два часа. А потом пустил вперед поисковичка, настроил сторожки и поехал впереди отряда, бдительно оглядывая горы, ложки, ущелья и кусты. В этих диких местах могли водится любые известные и неизвестные неприятности. После разлома направленная на юг волна пронеслась по огромному континенту, как сель, изменяя живых существ и растения.

  Слежение за дорогой, поисковичком и окрестностями занимали почти все мое время, но не думать о произошедших со мной изменениях я не мог. Пока мы обедали, мне пришла в голову здравая мысль, что невыгодно носить иллюзию на всем теле, и пока Мэлин с Гаником собирали вещи, я отправился в избушку и оделся. Порадовавшись, что Сагон заставил меня забрать мантии, снятые гувернанткой и конюхом.

  - Вы же понимаете, маглор Иридос, что без вас они не могут ехать в одеяниях магов? А вдруг кто- то в обозе попросит лечения или услугу? Нам придется изворачиваться, а на лжецов попутчики смотрят очень подозрительно. Лжец и трус - это два самых нежеланных человека в обозе. Потом уже идет нытик, лентяй и жадина.

  - Ладно, - коротко согласился я в тот момент с воином, признавая что он прав, и жалея что в крепости нельзя было общаться со стражниками никому кроме коменданта.

  Этот воин вызывал к себе расположение.

  Вот потому я и ехал сейчас полностью одетым и в одной из запасных мантий, сохранив иллюзию лишь на лице и руках. И какой- то долей разума неотступно возвращался к произошедшим со мной изменениям.

  Хотя, что греха таить, меньше всего меня волновал сейчас мой внешний вид, хотя собственная внешность не может не вызывать интереса. Просто я отложил этот вопрос на потом, как несвоевременный.

  Больше всего сейчас меня волновала потеря кучи нужных вещей, начиная с шапочки, и заканчивая дорожными сапогами. Уходя на двадцать лет с плато, свежеиспеченный маглор имеет право взять только самые необходимые вещи. Ничего, кроме самых простых профессиональных инструментов и одежды, ни денег, ни еды, ни особых приспособлений. Заработать на жизнь нужно своими умениями. И потому мы так ценим все, что удалось взять из дома, внеся в список как необходимое.

  И особым пунктом в списке потерянного мною стояли две вещи, именной медальон ковена и зачарованная от всех случайностей коробочка с накопителями, подаренная Ренгиусом. Кроме того меня очень волновал вопрос, куда делся запас магии, заключенный в накопителях? В себе я чувствовал полный резерв, и иногда даже мне казалось, что он возрос, молния, поджарившая двух индюков, не принесла сколько- нибудь заметного ущерба. Но для того, чтоб проверить свои сомнения, мне необходимо было провести пару экспериментов, на которые сейчас совершенно не было времени.

  Хотя... а что я теряю? Ведь могу кое- что проверить и сидя на лошади!

  Незаметно сняв иллюзию с левой руки, я украдкой вздохнул при виде красноватой сеточки и блеснувших сталью когтей и попытался вызвать в памяти кольца, еще три дня назад украшавшие два пальца из пяти. Первым можно было отпереть самые простые замки, вторым, боле ценным, распознать несколько самых распространенных ядов и больше сотни стандартных снадобий. Я привык пользоваться ими почти не задумываясь, и лишь теперь начал сочувствовать людским травникам, узнающим зелья на цвет, запах и вкус.

  Далеко не сразу, и с невероятными усилиями мне удалось пробудить в пальцах ощущение металла, когда носишь кольца постоянно, перестаешь их замечать. И когда очень медленно и неохотно сквозь кожу проступили темные силуэты, сердце кольнула острая тревога. Они были почти вдвое шире чем раньше, и не имели четких границ, а расплывались, как тающее масло. И на мой взгляд означать это могло только одно, процесс преобразования все еще шел, и остановить его было не в моих силах. И это значило, что я больше никогда не увижу ни подаренного мне учителем пояса, ни выданного отцом простого, но очень удобного кинжала, ни мелких вещичек вроде пинцета, иглы, и тому подобного.

  И что мне нужно немедленно бросить все силы на спасение хотя бы амулета. Он зачарован лучшими магистрами ковена и по идее, не подвластен никакой магии.

  - Привал, - приостановив коня, сообщил я, едва заметил неширокую расщелину, единственный островок яркой зелени среди окружающих нас серых скал.

  В этих местах тропа вьется по пустынным, изредка поросшим чахлой травкой склонам, а подобные местечки настолько редки, что грех не воспользоваться.