Поднимаясь, Антон все же почувствовал боль в ноге. Понял: ранен осколком гранаты. Однако продолжал оставаться в строю. Отполз в кювет, чтобы оттуда руководить боем. «Убил… Убил человека, — пронеслось в голове. И тут же другое: — Бандита убил! Лишил жизни, чтобы не убивал других».

В эти минуты в бункере бандитов паника усилилась. Федор пытался отбить атаку солдат и осодмильцев, отстреливаясь из пулемета через амбразуру. Краковский и этого уже был не в состоянии делать.

— Надо же, в какую историю влип! А Зиновий — негодяй, который служит и нашим, и вашим! Где же выход? — спрашивал он себя. — За какую истину я лишаюсь жизни? О, меня долго будут помнить в этом мире! Мне не жить, но и Буслаеву тоже по земле не ходить! — Отбросил люк подземелья, прокричал: — Эй, Лиханов! — Не услышав его голоса, попытался спуститься к нему, но передумал. — Нет, я еще поживу! Прощай, Федор! Я ухожу, чтобы продолжить борьбу. Передай всем: биться до последнего издыхания. Не забудь прикончить этого большевистского выродка Лиханова! Я не могу терять время. Баронесса, следуйте за мной!

— Конец… Капитан с корабля, значит, все проиграно, — сказал себе Федор и ужаснулся: — Конец?.. Но нет, я тоже хочу и должен жить!

Он быстро спустился в подземелье.

Лиханов прислушивался к тому, что происходило наверху. Он понимал, что идет бой, в том числе и за него. Ждал, вот-вот ворвется и вызволит его Буслаев, а пришел к нему палач Рябинин. Значит, у него еще там дела…

— Зачем ты спустился ко мне, Федор? Говорить мне с тобой не о чем, да и неохота, — спокойно сказал он.

— Пропадать нам с тобой, Иван, — направил на него свет керосиновой лампы Федор. — Мне приказано застрелить тебя, любезный, а самому спасаться бегством.

— Исполняй, раз приказано. Что же ты колеблешься? — усмехнулся Лиханов. — Только прежде чем пристрелить, как шелудивого пса, сними с меня наручники, развяжи ноги. Лежачего не бьют!

— Так ведь атаман недалеко ушел…

— Шкура! — что есть мочи заорал на него Иван. — Приказываю: освободи мне руки и ноги. Погибать, так с музыкой! Да и тебе, ублюдку, недостойно убивать жертву, когда она связана. Ну, что же ты стоишь, как истукан? Или не хочешь брать лишний грех на душу?

Ведя на ходу стрельбу из автоматов, несколько бандитов прорвались в направлении командного пункта. Вскочив на комель поваленного дерева, отстреливаясь через головы Джапаридзе и Буслаева неуклюже прыгали через канаву одновременно несколько человек. Буслаев увидел среди них женщину с пистолетом в руке. Глаз его успел запечатлеть и лицо бегущего справа от нее — озверелый взгляд, крупный кривой нос. Однако стрелять по ним не стал, чтобы не сразить своих. Теперь с командного пункта ему были видны лишь их спины. Бандиты углублялись в чащу леса. Но вдруг тот, который бежал впереди, на мгновение обернулся, крикнув женщине:

— Баронесса, поторапливайтесь!

— Да это же Краковский, — вырвалось у Буслаева из груди. — Его надо взять живым…

— Прекратить огонь! Группа резерва, за мной!

Джапаридзе и несколько солдат бросились в погоню.

Приняв на себя командование, Буслаев вместе со связными переместился ближе к месту событий, к бункерам.

Подземелье под бункером бандитов было сырым и темным. Появлялись в нем и крысы. Иван лежал на еловых лапах. Над ним продолжал стоять Федор с керосиновой лампой-фонарем в руке.

— Дверь вышибло. Крышу разворотило. До нас с тобой, любезный, не достанет: здесь бревна в два наката, — сказал он, будто отчитался. — Еще партизаны строили эту землянку. Для себя, а значит, добротно.

— И пять накатов не спасут, — проговорил Иван Лиханов. — Попомни мое слово: сегодня всем вам крышка!

— Меня повесят, да? Повесят? — забеспокоился Федор.

В подземелье буквально свалился Скептик. У него была разбита и кровоточила голова, настроение — паническое.

— Где атаман? — закричал он. — Божья кара наступила за грехи наши! Половина людей полегла. Остальных нет сил удержать. Бегут, очертя голову, будто крысы с тонущего корабля.

— Паникер! — гаркнул на него Федор.

— Не ори на меня! Адъютант, а позволяешь себе, будто фюрер.

— Я уже никто. А ты — ничто!

Федор вонзил в него нож. Тот вскрикнул и грузно шлепнулся на земляной пол.

В подземелье спустилась Людмила. Она сразу нашла Ивана. Попыталась его поднять, посадить.

— Родной мой, Ванечка. Как же они с тобой расправились…

— Людмилка! Разыскала, — обрадовался Лиханов.

— Как чувствуешь себя, милый?

— Просто все болит… А так, ничего. Жив буду, не помру.

— Как ты выстоял, выдержал все это?

— Где Буслаев? Жив ли он? Я чувствую, наверху идет большая перепалка. Да и гранаты в ход шли.

— Товарищ лейтенант скоро придет сюда. Не думай, я действую по плану, согласованному с ним.

Подошел Федор. Подвесил фонарь на крюк. Снятые с Ивана наручники и веревки он отбросил к стене. Помог Людмиле посадить его на чурбак.

— Может, Иван, вспомнишь когда и меня добрым словом. С тех пор как Марта передала мне приказ Буслаева во что бы то ни стало сохранить тебе жизнь, я все время оберегал тебя от Краковского. А что кнутом вдарил, так то по приказу атамана. Так уж не взыщи…

Спустился Зиновий. Заметив Федора, он на мгновение представил себе, что ждет его, если этот человек сообщит Буслаеву о его связях с Краковским. А может быть, уже рассказал обо всем Лиханову?..

— Где Краковский? — спросил он Федора.

— Бежал твой Краковский.

— Где Егор Богачев?

— Жена увела твоего Егора. Ну, а теперь ты на чьей стороне и за кого воюешь? — спросил его Федор.

— Много знаешь, Федор!

Зиновий выхватил пистолет, но вдруг заметил Ивана и Людмилу. Все трое встретились взглядами.

— Оставь, Зиновий, — приказал Лиханов. — На это есть суд.

Зиновий не подчинился и разрядил в Федора часть обоймы.

— Это человек лютой злобы ко всем нам, ко всему советскому, — объяснил он свой поступок. — До суда он такое натворит…

Сергей конвоировал Анну и Егора Богачевых. Вел их по лесной тропе, держа винтовку наперевес. Поторапливал.

— Ихтиозавры, вперед! Соотечественнички, черт бы вас побрал.

— Сам ты — ихтиозавр! — парировал Егор. — Ведешь и веди, а оскорблять не имеешь права.

— Ты нас доставь к лейтенанту Буслаеву. Только он может знать, кто мы такие, — сказала Анна. — Али ты на расстрел нас гонишь?

— Приказано доставить живыми, а то бы…

На тропу вышел Зиновий. Он и Егор узнали друг друга. Зиновий подошел к Сергею.

— Не все ли равно, где прикончить этих гадин.

— Иди своей дорогой!

— Если ты, Сергей, не всадишь пулю этому бандиту, моя рука не дрогнет пришить его к земле!

Егор Богачев не слышал этих слов, но его охватило беспокойство. Зиновий направил ему в затылок автомат. Сергей силой отвел его ствол в сторону.

— Отстранись! Не посмотрю, что свой, так и влеплю!

Зиновий отшатнулся, и его автомат дал короткую очередь.

Пули прожужжали над головой Егора и Анны, Анна от испуга упала.

Зиновий ехидно подмигнул Сергею.

— Дружков спасаешь. Запомним!

— Спаситель ты наш ненаглядный, — вцепилась Анна в руку Сергея и, опершись на нее, поднялась с земли.

По лесу, утопая в снегу и путаясь среди валежника, устало брел Джапаридзе и два его бойца.

— Не брани, оперативник. Для Краковского в этих лесах любая лощина — дом родной, что для меня — горы Кавказа, — сказал капитан. — Упустил я его, бестию.

— Упустил?.. — Буслаев не мог простить этого ни ему, ни себе. — Дважды ушел от нас! На этот раз мы могли бы покончить с ним, взорвав вместе с бункером. Но я не мог на это пойти: пострадал бы Лиханов. Да и Краковский мне нужен живой, а не мертвец.

— Если бы не твой приказ брать живым, моя пуля давно сразила бы этого гада. А так, сколько горя он еще принесет людям.