После трех месяцев осады войсками Хидэёси наконец пала грозная, сильно укрепленная неприятельская крепость, которую в своё время не смогли взять даже такие видные полководцы Страны восходящего солнца, как храбрые «даймё» Такэда Сингэн и Уэсуги Кэнсин. Предводитель рода Го-Ходзё совершил «сэппуку» вместе со своими сыновьями. К 1590 году Тоётоми Хидэёси фактически стал единоличным правителем всех островов Японского архипелага.
Разбив последнего опасного внутреннего врага, Хидэёси объединил под императорской (а фактически — под своей собственной) властью все земли державы Ямато. Благодаря его стараниям завершился очередной столетний период междоусобных войн, раздиравших на части Страну восходящего солнца. Новый правитель Японии передал титул имперского регента-«кампаку» своему племяннику Хидэцугу, сам же «удовольствовался» званием «тайко» («регента в отставке»), превратившись в своего рода «серого кардинала» при всецело зависимом от него племяннике-«регенте». Это «понижение в должности» было Хидэёси даже выгодно, поскольку отводило от него недовольство непопулярными мерами, которые «регент» проводил в жизнь по указаниям своего пребывавшего как бы на заднем плане дяди-«кукловода».
В области экономики Хидэёси Тоётоми продолжил курс своего предшественника Нобунаги Оды, главным принципом которого была свобода торговли. Он даже собирался провести денежную реформу, начав чеканку первой в истории Страны восходящего солнца японской золотой монеты. Хидэёси также составил общеяпонский земельный кадастр и закрепил землю за крестьянами, обрабатывавшими её. Его политика изъятия оружия (включая даже косы, серпы, вилы и ножи) у гражданского населения (то есть фактически у всех японцев, кроме «боевых холопов») — так называемая «охота за мечами» — в немалой степени способствовала формированию в средневековой Японии классового общества, которое отныне было разделено на администраторов — представителей воинского сословия (самураев) и гражданских подданных (крестьян, горожан и торговцев). Отныне крестьянский сын (вроде самого Хидэёси) или сын ремесленника (скажем, кузнеца, как сын друга детства Хидэсси — «тайсё» Киямата Като) при всем желании не мог вступить в ряды самурайского сословия и дослужиться до высоких военных или административных чинов.
Для содержания постоянной двухсоттысячной армии и широко разветвлённого бюрократического аппарата Хидэёси обложил крестьянство высоким натуральным налогом, составлявшим две трети урожая. Вместе с тем окончание периода междоусобных феодальных войн привело к экономической стабилизации: площади обрабатываемых земель возросли на семьдесят процентов, а годовой сбор риса в Стране восходящего солнца достиг трех с половиной миллионов тонн.
К числу наиболее известных внутриполитических мероприятий, осуществленных в годы правления Хидэёси Тоётоми, относится закон об изгнании из Японии христианских миссионеров (преимущественно иезуитов) и массовые убийства японцев-христиан на острове Кюсю в 1587, 1589 годах и в последующие годы. Традиционная японская историография трактует эти меры в контексте якобы проводившейся Хидэёси «борьбы с европейским колониализмом» в Японии. Поводом для запрета на христианство послужил отказ Португалии (весьма укрепившей свои позиции на японской земле при Нобунаге Оде, в том числе и вследствие обращения в христианство значительного числа сынов Ямато — вплоть до представителей самых знатных самурайских родов) предоставить Хидэёси Тоётоми помощь в постройке современного флота по португальскому образцу для завоевания японцами Восточной Азии (начиная с Кореи и Китая).
Как бы то ни было, 19 июня 1587 года Хидэёси Тоётоми издал указ, содержавший адресованное христианским миссионерам категорическое требование под угрозой смертной казни в течение двадцати дней покинуть Страну восходящего солнца. В крупном портовом городе Нагасаки по приказу «бывшего регента» были подвергнуты жестоким пыткам и показательному распятию на крестах двадцать шесть христиан (семнадцать японцев и девять «заморских чертей» — европейцев).
В 1592 году Хидэсси сделал достоянием гласности свое намерение завоевать сначала Корею, затем — Китай, вслед за Китаем — Индокитай и далекую Индию (а по некоторым сведениям, даже Индонезию и Филиппины (совсем как генералы Танака и Тодзио в XX веке!) то есть, согласно средневековым японским представлениям, весь цивилизованный мир (лежащие где-то на краю света страны, из которых приплывали в Японию европейские «заморские дьяволы», судя по всему, частью «цивилизованного мира», с точки зрения культурного, образованного японца, не считались). В качестве первого шага к подготовке предстоящего грандиозного завоевательного похода «бывший регент» перенёс свою Ставку из Осаки на запад, в город Нагоя, в котором возвёл ещё один огромный замок.
Причины, побудившие неугомонного «тайко» начать войну с Кореей и Китаем, с сегодняшней точки зрения представляются не вполне ясными. Историки-рационалисты склонны объяснять их стремлением Хидэёси Тоётоми удалить с Японских островов потенциально опасных самураев, направив их, за отсутствием в новых условиях врага внутреннего, на борьбу с мнимым внешним врагом. Однако существует и другая точка зрения, согласно которой главной причиной начала внешнего конфликта было умственное состояние Хидэёси — действия «бывшего регента» начали становиться неадекватными. Действительно, со временем, опьянённый своими успехами в деле завоевания Японии, Хидэёси, по мнению многих (в том числе и своих современников — которых, впрочем, зная характер «первого министра», трудно заподозрить в беспристрастности!) постепенно выживал из ума: завел себе гарем из трехсот наложниц (причем преимущественно девочек-подростков в возрасте двенадцати — тринадцати лет), постоянно опасался чудившихся ему повсюду мятежей и заговоров, сгонял сотни тысяч крестьян на строительство ненужных (по мнению критиков действий «бывшего регента»), с военной точки зрения, замков и крепостей. В конце концов, диктатор Страны восходящего солнца окончательно утратил связь с реальностью, возомнив себя богом войны Хатиманом (уже хорошо знакомым нам сыном стародавней регентши Дзинго Кого, завоевавшим когда-то Корею и впоследствии обожествленным сынами Ямато). Согласно этой второй версии, завоевательная война стала очередной личной причудой, или прихотью, не в меру воинственного Тоётоми, которому стало слишком тесно в покорённой им Японии.
Захват островов Сикоку и Кюсю (хотя они всегда считались частью собственно Японии) «тайко» воспринял как начало покорения Востока, заявив: «Быстрый и грандиозный успех сопровождал моё возвышение, осветив всю землю, подобно восходящему солнцу». Согласно воспоминаниям современников, Тоётоми открыто похвалялся перед ними, что завоюет все «четыреста провинций» Китая, неустанно повторяя: «Я соберу могучую армию и вторгнусь в Великую Мин». При этом следует учитывать то обстоятельство, что в Японии времен Хидэёси существовали весьма приблизительные представления о подлинных размерах тогдашней китайской империи под скипетром очередной, «ханьской», династии Мин (пришедшей к власти после изгнания из Китая, в результате вооруженного восстания тайного общества «Красных Повязок», или «Красных Тюрбанов», татаро-монгольской династии Юань), на завоевание которой «тайко» собирался вести своих «боевых холопов». Тоётоми предполагал предложить «вану» Кореи Сончжону (формально остававшемуся вассалом Китая — только теперь уже минского, а не юаньского, как когда-то, во времена морского похода татаро-монголо-китайско-корейского экспедиционного корпуса армии каана Хубилая на покорение Чипунгу) добровольно сдаться и объединиться в освободительной войне против Китая: «Если я приступлю к исполнению этого замысла (то есть завоеванию империи Мин. — В.Л.), то надеюсь, что Корея станет моим авангардом, пусть же (она. — В.А.) преуспеет в этом. Ибо моя дружба с вашей почтенной страной целиком зависит от того, как вы себя поведёте, когда я поведу свою армию против Китая». Однако, получив отказ корейского «вана», Тоётоми двинул на Корею свою армию, самую передовую в Азии тех времен (но мнению японских военных историков), имевшую на вооружении аркебузы и пушки европейского образца (спасибо португальцам, англичанам и голландцам!) и владеющую современными методами ведения боя. Сам он, однако, остался в Японии. Некоторые исследователи (принимающие на веру истинность заявленных «бывшим регентом» обширных завоевательных планов) считают это единственным военно-политическим просчетом Хидэёси, полагая, что его личное присутствие в самурайской армии вторжения наверняка обеспечило бы сынам Ямато победу и захват Кореи. те же, кто не верят в серьезность провозглашенной «тайко» обширной завоевательной программы, расценивают факт его неприсоединения к японской армии вторжения как косвенное свидетельство его нежелания рисковать своим именем в случае возможной неудачи (о версии, согласно которой Тоётоми вообще рассматривал вторжение в Корею лишь как повод избавиться от переполнивших Японию «лишних» самураев, оставшихся без дела после окончания междоусобных войн, мы расскажем подробнее несколько позже).