1–й армии на Париж не встретило бы серьезного сопротивления, тем более что она обладала мощной артиллерией: 2–й, 3–й, 4–й, 9–й корпуса имели каждый по 144 полевых пушки и легких гаубицы, всего 576 ор.; 4–й рез. корпус — 72; кав. дивизии — 54; кроме того, тяжелых полевых гаубиц насчитывалось 64 орудия. С такими силами 1–я армия могла легко прорвать позицию у Даммартена и затем овладеть Парижем. Конечно, образовался бы разрыв со 2–й армией, но 9–й корпус обеспечивал бы его, так как противник отходил. Немецкий автор[126], исследуя это положение, добавляет, что

2–я армия могла бы выдвинуть 7–й корпус к Ла-Ферте, а 9–й корпус — сдвинуться к западу. Но если бы разрыв и получился, то «разрывы в общем можно было бы допустить без особых опасений в операции, когда все войско находится в успешном наступлении, как это было с германским войском в те дни». Нужно добавить, что французское правительство 1 сентября эвакуировалось из Парижа.

Все эти соображения следует поставить в связь с контрнаступлением Клюка на реке Урк в Марнской битве. Конечно, если уж иметь в виду новую ситуацию, создавшуюся для германских войск после поворота Клюка, к юго-востоку, лучше было операцию, впоследствии предпринятую Клюком, начать не 6, а 2 сентября. Выигрыш в несколько дней в данном случае позволил бы начать операцию в несравненно более благоприятных условиях. Но мы еще раз должны со всей силой подчеркнуть, что этим отнюдь не устанавливалось положение, которое было бы создано в случае планомерного движения всех германских армий к объектам, намеченным по директиве 27 августа. Ибо теперь неизбежно понадобилась бы перегруппировка германских армий, а именно: движение их к западу, т. е. то, что надо было сделать раньше. Несколько дней было потеряно безвозвратно, 1–й армии не пришлось бы двигаться в пустом пространстве, как это было при ее движении, западнее Уазы, а пришлось бы вступить в довольно упорный бой с сосредоточившимися к Парижу частями 6–й армии. Марнская битва началась бы на три дня раньше. Но почти наверняка можно сказать, что и в этих условиях начавшееся сражение вызвало бы общую остановку германских армий в их наступлении. В случае выигрыша таким путем нескольких дней Жоффр успел бы перегруппировать свои силы и перейти в наступление. Однако сражение по своему типу больше подходило бы к фронтальной операции. Война могла бы принять позиционные формы не на реке Эн, а на реке Марне.

Темп немцами был потерян, и восстановить эту потерю оказалось делом исключительной трудности.

6. Директива Мольтке от 4 сентября

Директива Мольтке, которая была сообщена армиям через специально посланных офицеров на автомобилях 5 сентября, здесь рассматривается как заключение ко всей главе; ее роль для хода Марнской битвы будет рассмотрена в следующих главах.

Что произошло за период 27 августа–4 сентября? В директиве читаем:

«Противник ускользнул от охватывающего наступления 1–й и 2–й армий и частью своих сил примкнул к Парижу. По имеющимся сообщениям и проверенным агентурным данным, можно заключить далее, что враг передвигает силы с линии Туль — Бельфор к западу и что он также изымает некоторые части с фронта от 3–й до 5–й армий. Оттеснение всего французского войска к швейцарской границе становится в связи с этим более невозможным. Следует скорее считаться с тем, что враг сосредоточивает более мощные силы в районе Парижа и подводит новые формирования для защиты столицы и угрозы правому флангу германского войска».

Печальный итог. Стратегическое преимущество перешло к противнику. Теперь уже он угрожает германскому правому крылу. Германское главное командование вынуждено открыто признать неудачу шлиффеновского маневра.

Какие же меры предлагаются теперь в директиве германского главного командования?

«1–я и 2–я армии остаются против восточного фронта Парижа, чтобы наступательно противостоять действиям противника со стороны Парижа. 1–я армия — между Уазой и Марной. 2–я армия — между Марной и Сеной… Рекомендуется армиям держаться своей массой в таком отдалении от Парижа, чтобы сохранить достаточную свободу движения в их операциях».

Несмотря на словечко «наступательно», ясно, что две правофланговые армии по директиве переходят к обороне. Однако германское главное командование надеется сохранить еще инициативу в своих руках:

«4–я и 5–я армии находятся еще в соприкосновении с более сильным противником. Они должны стремиться как можно дальше оттеснять его на юго-восток. Этим должен быть также открыт путь через Мозель между Тулем и Эпиналем 6–й армии. Удастся ли здесь силами 6–й и 7–й армий оттеснить значительные силы противника к швейцарской границе — это будет дальше видно».

В каком урезанном виде представляется здесь шлиффеновский план! Мольтке пожал здесь плоды своей неверной стратегии. Генеральное сражение должно быть разыграно там, где Шлиффен считал предрешенным его неуспех. Этот ублюдок родился в результате горько сложившихся реальных условий: пограничное сражение, Маас — Марна, непрерывный заворот германского центра к востоку — что оставалось Мольтке делать, как не признать свершившийся факт? Его стратегия тащилась в обозе за тактической реальностью.

Наконец, 3–я армия по директиве получала направление на Труа (Troyes) — Вандевр (Vandeuvre) с задачей примкнуть по ходу событий направо или налево.

Директива Мольтке не только является признанием скверной стратегической обстановки, она еще более ухудшала ее. Вместо того чтобы противостоять стихии инерции и попытаться сорганизовать прочный оборонительный фронт от Парижа — южнее Вердена — до швейцарской границы, она вела к образованию разрыва между правым крылом и центром, между центром и левым крылом. Негодным выкидышем являлась в этой директиве идея стратегического наступления. Она создала добавочные чрезвычайные трудности германским армиям в Марнской битве, и Мольтке несет свою долю ответственности за ее результаты. В величайшее сражение германские армии вступили дезориентированными, растеряв остатки первоначального оперативно-стратегического преимущества.

Глава третья

Фронт на р. Урк

(Схемы 3, 4, 5 и 6)

Мы уже указывали, что наступление 6–й французской армии севернее Марны сыграло исключительную роль потому, что «действием внезапности этой армии начинается сражение»[127] на Марне. Галлиени и Монури трактовали свою задачу довольно элементарно. Впрочем, так она трактовалась и в приказе Жоффра: предполагая, что путь наступления открыт, так как 1–я германская армия перешла через Марну и продвигалась к югу, французское главное командование наметило для 6–й армии — перейти реку Урк и выйти к Шато-Тьерри. Внезапность здесь понималась, так сказать, в «чистом» виде: полученное в результате ее время рассчитывали использовать для удара по тылам противника и одновременно сокрушить 1–ю германскую армию южнее Марны, совместными действиями англичан и 5–й французской армии. На самом деле, получилось нечто совершенно иное.

В описаниях боев на реке Урк чрезвычайно много места уделяется маневрированию обеих сторон и слишком недостаточное внимание обращается на основную особенность этих боев, имеющих до известной степени историческое значение. Впервые с начала войны атаки в открытом поле встретили непреодолимую преграду. Попытки наступления, как с той, так и с другой стороны, разбивались об эти преграды, как волны о камни мола. В данном случае вовсе не существовало крепостных сооружений или трудноодолимых естественных препятствий. И тем не менее на реке Урк обнаружилась совершенно бесспорная тенденция к образованию неподвижного фронта.

Схема 3. Фронт на Фронт на р. Урк. 6 сентября.