В 04:18, примерно за два часа до утренней зари, Легуен решил подойти к подлодке как можно ближе и оставаться на месте, не позволяя ей всплыть до рассвета. Если лодка двинется или поднимет перископ, Легуен собирался атаковать ее глубинными бомбами, не останавливаясь перед собственными повреждениями. Если она всплывет, Легуен обстреляет ее или будет таранить, хотя артиллерийская дуэль ему казалась предпочтительной. Казалось, Легуен был полон решимости не отпускать эту лодку. Он также считал, что лодка может быть уже настолько повреждена, что не в состоянии двигаться или уже погибла. Он решил ждать и слушать. Краткий перерыв для все еще разочарованного и расстроенного Легуена был кстати. Он должен был поразмышлять, обдумать варианты, определить степень вероятности и взвесить шансы, а затем отдать приказания. В то же время требовалось выполнить на корабле немало ремонтных работ.

Офицеры и матросы разошлись по всем направлениям. Мичман Лукович и старшина электриков Эрл Боулинг спустились в колодец гидролокатора, чтобы отыскать неисправности и, по возможности, устранить их. Они определили, что повреждено то, что находится снаружи корпуса корабля и недоступно. Боцманмат Роджер Мец решил про себя, что стоит выполнить такое обдуманное и полезное действие, как отправить вестового на мостике матроса Меркюри «Быстроногого» Брауна в кают-компанию за горячим кофе для троих находившихся на мостике офицеров.

«Быстроногий» Меркюри Браун грациозно подчинился и вернулся на затемненный мостик с подносом и тремя чашками на блюдцах и тут же столкнулся в лоб с каменно-сердечным «морским волком» боцманом Лайонелем М. Куком, самопровозглашенным грозой всех «ненастоящих» моряков. Горячий кофе выплеснулся из чашек на блюдца, на поднос и на живот Кука. Кук взревел, как только может реветь просоленный моряк — с употреблением прилагательных и наречий, давно уже изгнанных из «Справочника по морским терминам и их применению». «Быстроногий» предпочел бы в этот момент оказаться на германской подлодке вместо лужи кофе и унижения. Рулевая рубка была основательно протерта сами понимаете чьей рубашкой, а Роджер Мец, невольный виновник инцидента, спас остатки кофе и предложил неполные чашки нам с Нэвиллом и Легуену. Мы не отказались от теплого еще напитка.

Мичман Ги Браун Рэй тем временем трудился в машинном отделении. Старшина-машинист Матт Янссен и машинист первого класса Рэймонд Данн спешно перенабивали сальник трубы гребного вала в качестве временной меры. Укрепление главной машины на основании было следующим делом. В двух ногах чугунного основания машины образовались трещины. Прежние места сварки не выдержали. Излишнее напряжение в чугунном основании вызовет дальнейшее его разрушение и приведет к полной бесполезности машины, чего Ги Браун не мог допустить. Он согласился, что в случае крайней необходимости он сможет пустить машину на малых оборотах.

Легуен сохранил самообладание. Он обратился к Нэвиллу: — Ларри, мы оказались в ситуации, которую я никогда не мог себе представить. Это полная катастрофа.

— Нет, Гленн, — прозвучал быстрый ответ Нэвилла, — ведь могло быть гораздо хуже. Пока что у нас нет потерь личного состава.

— И слава Богу, Ларри, — согласился Легуен, — но я согласился бы на потери, если бы это послужило стоящей цели. Я буду делать то, что должен, но небезрассудно. Может быть, с ним покончено и мы напрасно беспокоимся. Однако я не хочу бросать наше слежение. Я должен убедиться. У меня должны быть осязаемые доказательства того, что с ним покончено.

В то время, когда Легуен говорил это, Клифтон у пульта гидролокатора зафиксировал странные звуки неподалеку от корабля. Он доложил, что идентифицировать звуки не может, но похоже, что они удаляются. Направление он определить не в состоянии. Время было 05:15.

К 05:10 лейтенант Шульц успел восстановить половину аккумуляторных батарей U-123.

Вторая половина была приведена в рабочее состояние после подключения новых предохранителей. Хардеген хотел всплыть до наступления светлого времени, чтобы зарядить батареи и дать освежиться личному составу. Он по-прежнему не обращал внимания на судно-ловушку над ним и не представлял себе, куда делся эсминец. Он успешно использовал свой запас сжатого воздуха, чтобы продуть балластные цистерны и оторвать лодку от грунта. Вертикальные и горизонтальные рули действовали, но уплотнительные кольца сильно протекали. Когда U-123 оторвалась от илистого грунта, Шульц включил электромоторы на самую малую скорость. Как писал Хардеген, «… оба гребных вала оказались погнуты и стучали, и даже при такой скорости создавали много шума».

«Эвелин» остановилась по курсу 188°. Боцман Кук доложил, что больше не видит маяка Сент-Августин из-за сильного дождевого шквала к северо-западу. Нэвилл находился у пульта гидроакустики. Он обнаружил шум медленного вращения винтов на фоне резонирующего звука с меняющейся длиной волны, и ему представился гребной винт на погнутом валу или перекошенный на оси. Он сообщил Легуену, что цель двигается и при этом слышен такой звук, как будто у нее проблемы с двигательной установкой. Легуен, не имея возможности определить направление движения цели, предположил, что немец уходит в сторону больших глубин. И соответственно, он повернул «Эвелин» влево на малом ходу по кругу, а затем направо; чтобы выполнить маневр в форме восьмерки. В каждый момент, когда звук имел наибольшую громкость, Нэвилл сообщал об этом. Мец отмечал эту точку и компасный курс корабля на маневровом планшете. Легуен повторял маневр, каждый раз сдвигая круги к востоку. Выполненные Мецем построения дали компасный курс 123°. Легуен еще раз повернул «Эвелин» влево. Клифтон, ставший теперь к пульту гидроакустики, закричал, когда громкость начала нарастать, и Легуен, руководствуясь только здравым смыслом, приказал рулевому держать курс 123°.

Нэвилл стоял рядом с командиром и не понимал, что тот собирается предпринять. Наконец он спросил:

— Гленн, что вы намереваетесь делать?

Легуен был так же решительно настроен на атаку, как и раньше.

— Ларри, если я смогу пройти прямо над этим парнем, я начну атаку глубинными бомбами и отвечу за все последствия. Пусть Люк будет готов передать еще одно сообщение об обнаружении подлодки. Охрана Восточной Морской Границы и Залива должна знать, что подлодка еще здесь. Но мы не будем сообщать о своей атаке, пока не узнаем результат.

Хардеген поднял U-123 с грунта и двинулся вперед малым ходом под аккомпанемент громкого протестующего стука погнутых гребных валов. Рафальски у гидроакустической станции сообщил о шуме одного медленно вращающегося винта, но определенно не принадлежащего эсминцу. Всегда находящийся настороже командир решил провести маневр уклонения.

— Лейтенант-инженер, остановите электромоторы. Средний ход назад обоими моторами. Лево на борт.

Через тридцать секунд командир продолжил маневр:

— Стоп. Руль прямо. Полный вперед обоими моторами.

Хардеген увел U-123 от источника подозрительного шума на поверхности. Теперь он хотел при возможности всплыть, зарядить батареи, проверить состояние лодки и затем позднее, если будет подходящая обстановка, нанести удар.

У Нэвилла были определенные опасения в отношении атаки глубинными бомбами, учитывая возможные серьезные и непоправимые повреждения корабля. Он понимал также, что вероятность «пройти прямо над подлодкой» с помощью отчаянных маневров, предпринятых Легуеном, крайне мала. Но он воздержался от комментариев. Клифтон доложил, что странный шум винтов изменился, указывая на увеличение оборотов, и громкость уменьшается, что можно объяснить тем, что подлодка резко изменила курс от прежнего в 123° и что расстояние до цели увеличивается. На «Эвелин» в этот момент хлынул сильнейший дождь — дождевой шквал прошел над ней. Видимость стала нулевой. И тут на мостик снова позвонил Ги Браун — ему требовалось остановить главную машину из-за перегрева двух подшипников.

Расстроенный Легуен отошел на крыло мостика, чтобы побыть одному. Он задавал себе вопрос: есть ли какая-то надежда на успех? Он не хотел отстать от этой подлодки, но он не мог найти и уничтожить ее, пока она находится под водой. Придется подождать, пока пройдет шквал, и надеяться, что он найдет ее на поверхности. Легуен был уверен, что немец всплывет и начнет артиллерийский обстреле близкого расстояния. К 06:30 погода улучшилась и при свете зари нигде всплывшей подлодки не обнаружилось. И звуков из-под воды не доносилось. Легуену пришлось признать факт того, что продолжать поиски при нынешней сомнительной мореходности «Эвелин» неразумно, а любые открытые действия раскроют скрытность корабля. Далее он решил, что если бы подлодка решилась атаковать, она проделала бы это до наступления дня. Так что в этот день белую фуражку Легуену добыть не удалось.[157]