При вечернем докладе 29 августа, когда начальник Генштаба генерал армии Антонов уже заканчивал изложение порядка предстоящей церемонии подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии, Верховный остановился посреди кабинета и обратился к Главкому Военно-Морского флота с неожиданным вопросом:

— Скажите, товарищ Кузнецов, каким образом командование Военно-Морского флота намерено отметить возвращение Тихоокеанского флота в Дальний и Порт-Артур? И вообще, вы что-нибудь планируете там провести из торжественных мероприятий? Это ведь не рядовое фронтовое событие.

Член Ставки, адмирал флота Кузнецов доложил:

— Спланирован военно-морской парад на рейде Порт-Артура, товарищ Сталин. Отряд боевых кораблей уже вышел из Владивостока и вторые сутки находится в походе. По поступившим в Москву донесениям пока поход проходит без осложнений, хотя Японское море неспокойно.

— А какие могут быть осложнения на море? Японский флот уже не ведет боевых действий ни против Советского Союза, ни против союзников? — острый взгляд Верховного надолго задержался на ладной фигуре Главкома ВМФ.

— Я имею в виду не боевое противодействие противника, а реальную обстановку на морях, товарищ Сталин. Сорок лет наш военный флот не ходил по этим маршрутам. Поэтому экипажам приходится прокладывать себе путь по незнакомым морям и проливам. Кроме того, в первые годы войны японские минеры установили в кризисных районах плавучие минные поля и без соответствующих карт их очень непросто пройти. Я приказал адмиралу Юмашеву обеспечить предельную осторожность в походе. Верховный энергично возразил:

— Пройдут, товарищ Кузнецов. На Западе наши моряки успешно боролись с минными полями и разными ловушками немца, а тихоокеанцы поборются теперь с японцем. Такой поход пойдет им на пользу, послужит лучшей морской выучкой. Трудности сплачивают боевые экипажи.

Сталин сделал молча два-три «челнока» вдоль кабинета, но, остановившись на прежнем месте, продолжил диалог с адмиралом Кузнецовым. Он сделал характерный жест рукой и наставительно порекомендовал :

— Главный штаб ВМФ и командующий Тихоокеанским флотом поступили бы правильно, если бы хорошенько продумали план перехода эскадры в Порт-Артур. Корабли будут проходить через Корейский пролив, у острова Цусима, и должны отдать воинские почести героической эскадре адмирала Рождественского. Было бы даже неплохо, если бы. Военный совет флота пригласил в этот поход писателя Степанова, автора «Порт-Артура», чтобы в самой военно-морской базе с такой героической биографией организовать серию патриотических мероприятий с участием писателя.

— Такой план мероприятий по случаю прибытия эскадры в Порт-Артур, товарищ Сталин, разработан Военным советом Тихоокеанского флота, — уверенно заявил адмирал флота Кузнецов. — Правда, приглашение писателя Степанова в нем не предусмотрено. Не додумались до этого члены Военного совета флота во Владивостоке.

— И в Москве, — негромко добавил Верховный и сразу же снова переключился на разговор с начальником Генштаба: — Когда вылетает делегация генерала Деревянко в Токио, товарищ Антонов, и кто конкретно включен в ее состав?

Лаконизму докладов начальника Генштаба всегда можно было только позавидовать:

— Делегация у нас небольшая, но представительная, товарищ Сталин. В нее включены генерал-майор авиации Воронов и контр-адмирал Стеценко.

— А состав японской делегации уже известен, товарищ Антонов? — снова спросил Верховный.

Начальник Генштаба медленно полистал свою рабочую тетрадь и только потом ответил отрицательно:

— Нет, товарищ Сталин, мне о составе японской делегации пока что ничего неизвестно.

В разговор тут же вступил нарком иностранных дел Молотов. Он дипломатично заметил.

— Вчера пришло сообщение из Токио о том, что главой японской делегации назначен министр иностранных дел Сигэмицу, наш давний знакомый.

Председатель Совнаркома СССР согласился:

— Действительно, давний. Создается впечатление, что в отношении премьеров, министров иностранных дел и военных министров в Токио ходят по заколдованному кругу. То они уходят в отставку, то снова возвращаются на политическую сцену, одни с повышением, другие с понижением. А что же американы с высадкой своих оккупационных войск не спешат на японские острова? — Верховный всем корпусом снова повернулся в сторону начальника Генштаба.

Генерал армии Антонов возразил:

— Высадка американских оккупационных войск в Японии, как сообщил мне утром генерал Дин, товарищ Сталин, началась вчера. На авиабазу в Ацуге прибыл передовой отряд морских пехотинцев. Кроме того, по данным нашей авиационной разведки, в направлении Токийского залива движутся сотни американских боевых кораблей во главе с авианосцами. Так что, и после одержанной победы союзники пытаются психологически устрашить недавнего противника своей непревзойденной военной мощью.

— Японца пусть устрашают, но нас они уже не устрашат, — как-то самонадеянно бросил в ответ Верховный.

— И еще американцы усиленно занимаются репатриацией своих военнопленных из Маньчжурии, — ровным голосом заметил нарком Молотов. — Сегодня я получил очередное письмо их посла Гарримана по этой «жгучей проблеме».

— Письмо с претензиями к Советскому Союзу? — председатель Совнаркома напрягся, был само внимание.

Нарком Молотов, как и прежде, ровно пояснил:

— Нет, с благодарностью. Первый отряд американских военнопленных во главе с генералом Уайнрайтом прибыл в Чунцин. А Советскому правительству — сердечная благодарность за оказанное содействие в их освобождении и эвакуации из мукденского лагеря.

— Так и должно быть, — Сталин снова начал ходить взад-вперед вдоль кабинета. — Товарищ Мерецков тоже доложил мне вчера по телефону, что его войска освободили концлагерь, созданный японцами для военнопленных и интернированных лиц союзных держав в корейском городе Сейян. Они тоже благодарны Красной Армии за освобождение из неволи. Для них это стало большим счастьем. Ведь они уцелели и вернутся на родину, к своим семьям.

Только в самом конце этого заседания начальник Генштаба генерал армии Антонов поднял вопрос о судьбе семей пленных японских генералов. Он хорошо помнил — командующий 1-м Дальневосточным фронтом ждет ответ из Ставки по этому, непростому для него вопросу. Впрочем, такой вопрос вполне мог возникнуть и у командования Забайкальским и 2-м Дальневосточным фронтами, в «активе» которых находилось более половины пленных генералов противника.

На этот раз Верховный не стал сразу высказывать свое исчерпывающее решение, а предпочел выслушать мнение членов Политбюро ЦК, ГКО и Ставки по актуальному, но «необычному вопросу».

Заглавным получилось высказывание наркома внутренних дел Берии. Он отверг всякую возможность появления на советской территории членов генеральских семей противника и предложил переселить их в Мукден или Дальний, где, по его мнению, они быстро «растворятся» в сложном многонациональном конгломерате. Проблема, таким образом, незаметно для постороннего глаза разрешалась сама собой.

Член ГКО маршал Ворошилов, напротив, считал, что эту проблему не стоит пускать на самотек. Семьи всех пленных генералов Квантунской армии следует собрать в одно место и на положении интернированных лиц поселить в военном городке бывших оккупантов в Харбине или Муданьцзяне. Снова вернуться к этому вопросу придется тогда, когда в Японии стабилизируется оккупационный режим союзных держав и представится возможность для их переселения на родину. Возможно, заметил он, этот вопрос еще придется как-то утрясать с «капризным американским союзником».

Отличную от других точку зрения на проблему высказал председатель Госплана Вознесенский. Он заявил, что не стоит придавать ей большое государственное значение. Наше фронтовое командование в Маньчжурии уже создало свыше ста военных комендатур, и пусть они в каждом отдельном случае конкретно решают и вопрос о размещении семей пленных японских генералов. Переселять их в Японию так или иначе придется, но это вопрос отнюдь не сегодняшнего дня.