Пользуясь поддержкой американского командования, Чан Кайши 11 августа издал три приказа: своим войскам — быстро двигаться вперед для занятия оккупированных японскими войсками районов; марионеточным войскам бывшего Нанкинского правительства — нести ответственность за поддержание порядка и охрану населения; войскам 8-й и Новой 4-й армий генералов Чжу Дэ и Чень И, лишь формально подчиненных его штабу, — оставаться на местах в ожидании дальнейших указаний и не предпринимать самовольных действий против японских и марионеточных войск.

Через день, 13 августа, Чан Кайши направил телеграммы в адрес генералов Чжу Дэ и Чень И, в которых потребовал от всех подчиненных им соединений оставаться в своих районах, выполнять приказы соответствующих командующих войсками военных зон в отношении разоружения японских сил, приема пленных как японских, так и антинациональных китайских войск, освоения освобожденных от противника территорий, восстановления порядка на них, создания администрации и определения ее функций. Невыполнение этого приказа, подчеркивалось в телеграммах, будет рассматриваться как невыполнение приказа военного времени и виновные будут сурово наказаны. Таким образом, Чан Кайши пытался лишить соединения 8-й и Новой 4-й армий права принимать капитуляцию японских и марионеточных войск, создавать демократические органы власти с участием коммунистов на освобожденной от оккупантов территории.

В тот же день Чан Кайши передал по радио приказ командующему японскими войсками в Китае генерал-лейтенанту Окамото, в котором предупреждал, что он будет нести личную ответственность за капитуляцию перед войсками других партий или органов административной власти, кроме гоминдановской. Японскому командующему в районах сосредоточения его группировок приказывалось поддерживать общественный порядок, не останавливаясь перед применением оружия для установления такого порядка. Чан Кайши запретил генерал-лейтенанту Окамуре сдавать оружие соединениям, руководимым коммунистами.

Вечером 23 августа начальник штаба гоминдановской армии генерал Хэ Инцинь подтвердил требования предыдущих приказов Чан Кайши и сам распорядился: «До прибытия войск гоминдановского правительства сконцентрировать японские вооруженные силы в районах городов Кайфын, Тяньцзинь и Чжэнчжоу с тем, чтобы упредить войска, руководимые коммунистами. А если все-таки, оккупированные японской армией территории будут заняты ими, ответственность за их возвращение под эгиду гоминдановских войск будет возложена на японское командование».

Командующий 8-й армией генерал Чжу Дэ не выполнил приказов Чан Кайши, и 23 августа от имени командования антияпонских сил в освобожденных коммунистическими войсками районах потребовал от генерал-лейтенанта Окамуры сдать свои войска назначенным им представителям: Не Жунчжэню — в Северном Китае, Чень И — в Восточном Китае, Ли Сяньняню — в провинциях Хубэй, Хэнань и Цзэн Шэню — в провинции Гуандун. Командующий японскими войсками в Китае просил совета у генерала Умэдзу, как он должен действовать в создавшейся обстановке.

Вопрос этот оказался непростым и для начальника Генштаба армии. Генерал Умэдзу тут же позвонил Хирохито. Приказ Верховного Главнокомандующего был лаконичен: во всех случаях после 22 августа командующие японскими войсками на материке и на островах должны поступать «строго по обстановке». Так что вся ответственность за судьбу подчиненных им войск отныне возлагалась на них самих... Генерал-лейтенант Окамура отдал приказ о капитуляции своих войск и сдаче в плен коммунистическим соединениям 8-й армии генерала Чжу Дэ. Он поступил, конечно, опрометчиво.

В ночь на 24 августа генерал Умэдзу встретился с бывшим президентом Южно-Маньчжурской железной дороги Мацуокой, с которым поддерживал деловые отношения с середины тридцатых годов, с момента своего вступления в командование Квантунской армией. Теперь «вчерашний» маньчжурский железнодорожный магнат поделился с известным соотечественником невеселыми соображениями. Мацуока был явно удручен происшедшим. Он понимал, что его возврата в Дальний, при любом военном исходе, произойти не может, так что окончательно потеряно все нажитое на чужбине. Начальник Генштаба армии постарался, как мог, успокоить «рухнувшего предпринимателя».

— Не стоит отчаиваться, Мацуока. Такова ведь судьба всех японцев, которые связали свою жизнь с материком. Нас вышибают из Китая надолго. Еще проблематичнее судьба наших генералов, попавших в плен к Советам. По агентурной информации, русские размещают их в концлагерях на своей территории в Приморье. И никто не знает, как долго это будет продолжаться. А вы уцелели, и в Японии вас определенно никто не тронет. Благо и то, что вы вернулись на родину с семьей. Не всем нашим соотечественникам это удалось.

— Мне почему-то кажется, что вас очень тревожит ближайшее будущее, Умэдзу? — Мацуока пристально вгляделся в лицо собеседника. — Вы тоже в Японии, и я не думаю, что американцы арестуют поголовно всех военных и загонят их в непроницаемые концентрационные лагеря.

Но начальник Генштаба армии не скрывал сомнений:

— И я не думаю, что так поступят наиболее вероятные оккупанты Великой Империи. Но и никто не знает, как на самом деле они станут обходиться с побежденными, Мацуока. Поверженных всегда одолевают сомнения в правильности предыдущих действий, повлекших за собой роковую неудачу. И я, признаюсь, не избежал этой участи. Свои ошибки отыскать всегда труднее, чем ошибки других людей. Но у нас еще будет время хорошо подумать над ними.

— Я оставил Маньчжурию, Умэдзу, в тот же день, как только узнал, что русские овладели Чанчунем и Мукденом. Мне трудно было судить о реальной обстановке на фронтах, но я сделал для себя вывод, что четыреста пятьдесят километров для их подвижных войск — это уже не расстояние. Я тотчас забрал семью и отправился в Японию.

— Ваш прагматизм, Мацуока, подкупает. Должен вам сообщить, что Советы уже более двух суток хозяйничают в Дайрэне и Порт-Артуре. Ими блокированы все наши важнейшие коммуникации с материком. Просматривается строгая последовательность и взаимосвязь в осуществлении боевых операций на разных направлениях. Теперь становится понятным, почему наши оборонительные планы оказались порушенными в самом начале военных действий.

В момент установившейся, было, паузы собеседнику Мацуоки позвонил император Хирохито. Он посчитал, что отпущенное начальнику Генштаба армии время уже истекло, чтобы ответить на вопрос — «да» или «нет». Генерал Умэдзу ответил императору «да» и сразу же положил трубку.

— Что же произойдет дальше с моей железной дорогой? — в рассудительном тоне продолжил разговор Мацуока. — Похоже, что русские снова вернут ее себе, потому что теперь никакая сила не заставит их отказаться от Дайрэна и Порт-Артура. Находясь на Ляодунском полуострове, они реально преградят путь американцам в Китай и приберут к своим рукам Внешнюю Монголию. Произойдет новый передел зон влияния среди победителей. Трудности в стане союзных держав несомненны. Мы должны все это учесть.

— И Великая Империя будет при сем присутствовать в качестве статиста, — тем же удрученным тоном продолжил мысль бывшего президента Южно-Маньчжурской железной дорогой генерал Умэдзу. — Стоило нам остановиться в войне с Соединенными Штагами Америки в сорок третьем, и сценарий мирового развития мог бы оказаться совсем другим. Ваше руководство не пожелало этого сделать, потому что японские войска еще кое-где наступали и нам мерещилась близость общего успеха.

В кабинет начальника Генштаба армии вошел генерал-лейтенант Кавабэ. Встав у торца рабочего стола «шефа», он сообщил последние оперативные данные:

— Генерал Хигути только что доложил о высадке воздушных десантов противника в Отиайе и Тойохаре. Главные силы Советов овладели Мототомари и приближаются к Сирауре. Командующий 5-м фронтом просит разрешения об отводе своих войск в район Отомари, чтобы при необходимости их можно было перебросить на Хоккайдо и предотвратить неизбежное пленение.

— Император распорядился, Кавабэ самим командующим японскими войсками поступать «строго по обстановке». Вот это решение и передайте генералу Хигути, — распорядился начальник Генштаба армии.