Третий этап мобилизации хотя по цифровым показателям вполне оправдывал возложенные на него надежды (было сформировано шестнадцать дивизий и тринадцать смешанных бригад), в качественном отношении вызывал немало вопросов. Невероятно осложнились проблемы с вооружением новых формирований. Их категорически не хватало. Даже в учебных подразделениях была обеспечена винтовками и автоматическим оружием лишь третья часть личного состава. В 1-й и 2-й Объединенных армиях национальной обороны боевое оружие имели только четверо солдат из пяти. Не спасал положения и переход соединений на штаты военного времени. Число дивизий увеличивалось, но оружия поступало все меньше и доставлялось оно в войска крайне нерегулярно. Почти в два раза упало производство боеприпасов в Маньчжурии. Участились перебои с горючим.
Неудовольствие премьер-министра вызывало и то, что императорская Ставка до начала августа не решила вопрос о переподчинении 17-го фронта в Корее командованию Квантунской армии. По его мнению, эта искусственная затяжка не позволяла генерал-лейтенанту Ямаде завершить корректировку перспективного оборонительного плана на материке. Судзуки предложил военному министру Анами направить копию «убедительного доклада» императору с обязательной рекомендацией хотя бы пять-шесть дивизий береговой обороны из метрополии побыстрее передать в состав 17-го фронта для лучшего прикрытия побережья и важнейших портов.
В отличие от действий Высшего совета по руководству войной, императорская Ставка свое главное предназначение видела во всемерном укреплении военно-морского флота и боевой авиации. Но проблемы их пополнения техникой, личным составом и боепитанием выдались к августу намного сложнее проблем сухопутных войск.
В последние полтора года войны флот понес большие потери в корабельном составе, восполнить которые уже не представлялось возможным. Вследствие жестокой блокады метрополии с моря и массированных бомбардировок с воздуха, осуществляемых флотом и авиацией Противника, прервалась работа судоверфей. Поэтому главные усилия военно-морского министерства и наличные материально-сырьевые ресурсы были направлены на массовое производство микролодок и катеров, управляемых смертниками. Уцелевший хорошо обученный и дисциплинированный корабельный состав флота планировалось использовать в операциях на суше, преимущественно при обороне собственно островов метрополии. Получалось солидное войско численностью свыше одного миллиона человек.
Не меньшие усилия в сравнении с флотом прилагались Ставкой и в решении авиационных проблем. Но и здесь, практически по тем же причинам, основное внимание уделялось подготовке смертников. Рост их численности вызывался острой нехваткой опытных боевых летчиков. В результате массированных бомбардировок авиазаводов и резкого уменьшения импорта бокситов с начала сорок пятого начал снижаться выпуск боевых самолетов. Поэтому Ставка, во-первых, стремилась увеличить выпуск специальных типов штурмовиков и перестраивала имевшиеся транспортные, связные, разведывательные самолеты для смертников, во-вторых, развернула широкую пропагандистскую кампанию по привлечению молодежи в ряды «камикадзе». Официально это вступление могло быть только добровольным, но с начала последнего года войны оно стало уже «добровольно-принудительным».
Для расширения аэродромной сети на островах собственно Японии и в сорок пятом продолжалось строительство свыше трехсот двадцати взлетно-посадочных полос, девяносто пять из них — в глухих местах. По перспективному плану «Кэцу» создавались значительные запасы авиационного бензина для обеспечения воздушных операций при обороне метрополии.
К началу августа была практически завершена структурная реорганизация Военно-Воздушных сил в метрополии. Всемерно укреплялась Объединенная воздушная армия национальной обороны генерала Кавабэ. В конце мая в ее состав вошла 6-я воздушная армия. Это позволило Ставке большую часть 5-й воздушной армии перебросить в Северный Китай и Корею, оперативно подчинив новую группировку командованию Квантунской армии. Лишь 1-я авиадивизия оставалась в составе 5-й воздушной армии в метрополии.
Для усиления противовоздушной обороны собственно Японии Ставка создала, в дополнение к имеющимся соединениям и частям, еще 71-ю и 72-ю воздушные флотилии в составе соответственно 3-го и 5-го воздушных флотов. Кроме того, Генштаб сухопутной армии, по указанию Ставки, сформировал в июне—июле четыре дивизии зенитной артиллерии. К началу августа небо Японии охраняли более тысячи истребителей и три тысячи зенитных орудий, что было явно недостаточно. Массированные атаки авиации противника с каждым днем нарастали.
Утром 3 августа император позвонил Судзуки и предложил созвать заседание кабинета министров, чтобы рассмотреть возможность принятия Потсдамской декларации руководителей США, Великобритании и Китая. Премьер выполнил это пожелание Хирохито только на следующий день. Кабинет собрался. Министры находились во взвинченном состоянии, и удовлетворить пожелание императора оказалось делом проблематичным. Военная группа «министров-оборонцев» — адмиралы Ионаи и Тоеда, генерал Анами — решительно отметали капитуляцию страны в любой форме. Их девиз — «Бороться до конца» не претерпел никаких изменений. Военно-морской министр впервые в открытую озвучил свой «материковый вариант». Адмирал Ионаи заявил, что он готов лично возглавить все наличные войска на материке и достойно защитить интересы Великой Империи от порабощения. Сил для достижения этой цели у нее вполне хватает. Премьер-министр Судзуки, хотя внешне и сохранял присутствие духа, находился в подавленном состоянии и закрыл заседание, не приняв никакого решения.
Во второй половине дня 5 августа американские самолеты вновь разбросали над крупнейшими городами метрополии десятки тысяч листовок с предупреждением населения о грядущих усиленных бомбардировках. Японцы к ним привыкли, и когда на следующий день в восемь пятнадцать утра над центром Хиросимы появились всего две «летающих крепости», никто из жителей не придал этому факту внимания. Население даже не стало укрываться в убежищах. Прогремел первый атомный смертоносный удар.
В тот же день японский посол в Москве Сато получил уведомление из наркомата иностранных дел СССР о том, что вечером 8 августа он будет принят лично наркомом Молотовым. Сато тотчас направил телеграмму в Токио, сообщив министру иностранных дел Того эту «весьма приятную и неожиданную новость».
Утром 7 августа практически одновременно премьер-министр Судзуки получил данные о результатах атомной бомбардировки Хиросимы и текст Заявления президента США Трумэна по этому поводу. Он тут же распорядился о созыве Высшего совета по руководству войной, но «министры-оборонцы» решительно выступили против. Не удалось созвать даже заседание кабинета министров. Адмирал Ионаи и генерал Анами ограничились посылкой в Хиросиму специальной комиссии для исследования происшедшего. Войска и военно-морской флот в метрополии по их приказам были приведены в повышенную боевую готовность.
Весь день 8 августа прошел в столице Великой Империи в томительном ожидании сообщения посла Сато из Москвы. Руководителей всех рангов будоражила неизвестность: «Какую позицию в новой ситуации займут Советы по отношение к Японии?» Никто не верил в начало войны.
В Приамурье и Приморье теплый августовский день к вечеру 8 августа сменился ненастьем. В темном небе поплыли тяжелые грозовые облака, пришедшие на материк с просторов Тихого океана. То в одном, то в другом месте их пронизали острые стрелы молний. Над сопками Маньчжурии, долинами Амура и Уссури гремели раскаты грома, как бы предвещая грозные события. Вскоре хлынул тайфунный ливень. С сопок в долины устремились бурные потоки мутной воды, размывая дороги и вызывая широкий разлив рек. Все потонуло в непроглядной мгле.
Получив сводку погоды с материка, начальник Генштаба армии генерал Умэдзу позвонил министру иностранных дел Того. Приподнятым, возбужденным тоном он сказал:
— Вот видите, Того, как непросто бывает учесть все привходящие факторы. Но к этому надо стремиться. На пространствах Маньчжурии бушует тайфун. Дороги размыты ливнем. Ни о каком наступлении советских войск не может быть речи. Я это предвидел.