В конце концов митр. Дионисий был вынужден отказаться от церковного управления и передать его архиеп. Серафиму (в пределах досягаемости митрополита в то время не было ни одного другого православного епископа). 23 ноября 1939 г. митр. Дионисий отправил в Берлин следующее письмо: «Прекращение существования независимого Польского государства, с существованием которого было связано существование независимой Автокефальной Православной Церкви в Польше, лишает эту Церковь возможности дальнейшего автокефального существования. Новый государственный порядок, установленный на бывшей польской территории, ныне включенной в область германских государственных интересов, вызывает необходимость соединения б. Автокефальной Православной Церкви в Польше с церковной организацией, представленной Вашим Высокопреосвященством. В связи с этим прошу Ваше Высокопреосвящество в возможно кратчайший срок прибыть в Варшаву… я сообщаю Вам, что со дня вступления Вашего в управление я отказываюсь от дальнейшего управления названной Церковью»[174]. Фраза о необходимости прекращения существования автокефальной Польской Церкви, видимо, была внесена в письмо под влиянием предварительной беседы с архиеп. Серафимом, который, как и другие архиереи РПЦЗ, не признавал законности этой автокефалии.
Трудно судить о степени добровольности указанного письма. По крайней мере в вопросе отказа митр. Дионисия от церковного управления, по всей видимости, без давления гестапо не обошлось. Вскоре митрополит был на несколько месяцев посажен под домашний арест на своей вилле в Отвоцке. С согласия Синода РПЦЗ архиеп. Серафим временно переехал в Варшаву. Он сразу же оказал большую практическую помощь целому ряду православных приходов, уже в конце ноября основал в Варшаве братство имени Св. князя Владимира во главе с прот. Д. Сайковичем. Но официальное вступление архиеп. Серафима в должность главы церковного управления затянулось. Свой отпечаток наложила упорная борьба нескольких германских ведомств, занимавших принципиально различные позиции. Определенную роль сыграло и межведомственное соперничество, широко распространенное в Третьем рейхе.
Одним ведомствам казалось, что включение Варшавско-Холмской епархии в Православную Церковь Германии (карловацкой юрисдикции) сочетается с присоединением к рейху Генерал-губернаторства. Другие рассматривали эту епархию в качестве наследницы автокефальной Церкви бывшего Польского государства и выступали за сохранение автокефалии.
Чиновники РКМ, в частности, считали, что на всю занятую часть Польши необходимо распространить Германскую епархию, которая отчасти рассматривалась ими как наднациональная Православная Церковь рейха. Она уже объединяла православных в Австрии, Судетской области и Чехии. Поэтому с точки зрения министерства дальнейшее расширение Берлинской епархии было закономерным и в полной мере отвечало интересам рейха. Важнейший аргумент, который чиновники РКМ использовали в полемике со своими оппонентами, согласно их письму в МИД от 5 января 1940 г., заключался в следующем: «По политическим причинам безусловно необходимо поставить Православные Церкви православных балканских государств под единое руководство германской верховной власти, так как в противном случае Англия, которая именно сейчас очень активна на Балканах и на Украине, может по известному рецепту использовать для своих целей различные независимые друг от друга православные церковные образования в этом регионе»[175]. Конечно, в данном случае речь об едином церковном руководстве шла лишь в отношении занятых к 1940 г. германскими войсками территорий.
Министерство руководствовалось не только принципиальными соображениями, но и своими ведомственными интересами. Его все больше теснили другие органы власти, и прежде всего различные подразделения НСДАП. Они занимали гораздо более жесткую позицию по отношению к церковным организациям и стремились не допустить РКМ на новые занятые территории. Ситуация с Православной Церковью в Генерал-губернаторстве представляла собой последнюю, хотя бы на первых порах частично удавшуюся попытку РКМ участвовать в определении церковной политики на восточных землях. Следует отметить, что лишь Министерство церковных дел более или менее лояльно относилось к Русской Церкви. Другие участники конфликта занимали по отношению к ней недоброжелательную или откровенно враждебную позицию.
Оппонентами РКМ являлись прежде всего МИД и внешнеполитическая служба НСДАП. Через 3–4 месяца к ним присоединилась и Служба генерал-губернатора занятых польских территорий. Эти ведомства считали, что в интересах рейха сохранить на территории Генерал-губернаторства автокефальную православную церковь, превратив ее в национальную церковную организацию украинцев. Наряду с предоставлением им определенной культурной автономии, этот шаг должен был привлечь симпатии украинского населения к нацистской Германии и позволить максимально последовательно реализовать в Генерал-губернаторстве принцип «разделяй и властвуй». В служебной записке МИД в РКМ от 18 декабря 1939 г. говорилось, что «религиозно настроенные украинцы… представляют собой очень ценный фактор в качестве противовеса полякам, чего нельзя сказать о нейтральных к полякам русских эмигрантах». Кроме того, русские эмигранты считались в случае войны против СССР ненадежным союзником: «Однако нельзя рассчитывать и на длительную приверженность русской эмиграции к Германии и, в конце концов, не так уж и важно, останутся ли считанные тысячи великороссов, проживающие в Германии, верными ей»[176]. Украинцы же, напротив, казались в будущем важным орудием уже против русских, при условии обещания им в далекой перспективе собственного суверенного государства.
В докладной записке службы «Восток» внешнеполитической службы НСДАП от 4 декабря 1939 г. уже содержались некоторые конкретные рекомендации по поводу церковной политики в Генерал-губернаторстве: «Если Украинская Церковь в украинском государстве хочет быть автокефальной, она должна добиться разрешения со стороны Матери-Церкви (русской или польской). По этой причине важно, чтобы нынешняя автокефальная Польская Церковь сохранила свою самостоятельность и в дальнейшем… Украинско-польская борьба зачастую велась в рамках религиозной борьбы. Поэтому было бы целесообразно учредить сейчас православное епископство в Холме, назначить в Холм украинского архиерея и отобранные поляками православные церкви снова вернуть украинским православным в Холмской земле». РПЦЗ оценивалась в этой записке однозначно негативно: «Этот Собор всегда занимался и еще сейчас занимается чисто политическими делами. Общеизвестно, что он хочет короновать великого князя Кирилла русским царем и т. д.»[177].
Именно служба «Восток» во главе с рейхслейтером Лейббрандтом проявила первоначально наибольшую активность в борьбе с РКМ. Она попыталась привлечь на свою сторону СД и правительство Генерал-губернаторства. С этой целью в Варшаву приехал сам Лейббрандт. 7 декабря 1939 г. состоялась его беседа с представлявшим СД оберштурмбаннфюрером СС Эрлингером, в записи которой говорилось: «Я разъяснил ему принципиальную сторону дела, после чего он полностью согласился со мной, что Серафим не может быть определен архиепископом для украинцев. Он принял мое предложение, что наряду с Серафимом должен быть назначен украинский архиепископ, после чего архиепископ Серафим считался бы только первым среди равных»[178]. В другой беседе 8–10 декабря в Варшаве при правительстве губернатора выяснилось, что «компетентные референты губернатора ничего не знали о якобы уже состоявшемся назначении архиепископа Серафима преемником Православной Церкви. Они единогласно заявили мне, что не могут не возражать против произвольного решения этого вопроса каким-либо берлинским учреждением без согласия правительства»[179].