Съезд, к слову, объявил принадлежность к троцкизму несовместимым с пребыванием в партии.
Продолжим чтение Суворова-Резуна:
«13 марта 1940 года Политбюро приняло постановление «О военной переподготовке, переаттестовании работников партийных комитетов и о порядке их мобилизации в РККА». Понятно, постановление в тот момент было секретным. Его опубликовали частично только в 1969 году (КПСС о Вооруженных Силах. Документы. С. 296–297)».
Здесь ссылочка на месте. У Суворова-Резуна что-то не выходит со ссылками про нападение Сталина на Европу. Со всеми остальными ссылками у него порядок.
Хочу порадовать Суворова-Резуна: в документах съезда, что был в 1934 году, он найдет целый ворох замечательных, чудных, восхитительных ссылок о подготовке к войне. В частности, в 1934 году было принято постановление о массовой мобилизации коммунистов в РККА. Эта мобилизация была довольно многочисленной. Мой дед тогда из журналистов «Воронежской правды» попал в бомбардировочную авиацию.
Мало того — в 1934 году был принят ряд постановлений, призванных существенно увеличить выпуск военной продукции. Кошкин назвал свой танк Т-34 именно в честь года принятия этих постановлений. Коммунист Кошкин ответил на решения съезда партии отличным танком. Делом он ответил на призыв ЦК.
Про 1934-й год я рассказываю Суворову-Резуну бесплатно. Пусть настрочит об этом годе еще десяточек томов, чтобы приблизиться по плодовитости к Ленину и Марксу. Вот только пусть учтет: 1934-й год был после 1933-го, когда к власти в Германии пришел Адольф Гитлер. Бывшая дружественная Германия стала враждебной страной, встав в один ряд с Англией, Францией и Польшей.
Впрочем, все равно ведь не учтет. Жизнь в Англии весьма недешева.
В 1940-м был новый массовый призыв коммунистов в армию. Тоже по понятным причинам. Но призывали на сей раз не журналистов, а учителей. Сельские учителя долгое время имели отсрочку от армии; а 1940-м в связи с увеличением армии их сделали политруками. Об одном таком бывшем учителе рассказывает генерал-лейтенант Г. Д. Пласков:
«Федор Трофимович раньше был учителем. К нам прибыл незадолго до войны, в числе четырех тысяч коммунистов, направленных в армию Центральным Комитетом партии.
Его назначили политруком 1-й противотанковой батареи 223-го стрелкового полка…
На правом фланге дивизии отход главных сил прикрывала противотанковая батарея старшего лейтенанта Шундова и политрука Бойко. Вместе с ними был командир взвода Федулов. Гитлеровцы окружили батарею. В течение двенадцати часов шестьдесят бойцов, в распоряжении которых было четыре орудия, вели неравный бой. И победили. Задержали врага, а потом вышли из окружения, вывели раненых и орудия.
Раненый Бойко остался в строю.
Коммунисты избрали его секретарем партийного бюро полка.
Ночью я увидел его в подвале разрушенного дома Он еще в бинтах, иногда морщился от боли» (Пласков ГД Под грохот канонады. М., 1969. С. 157).
Всего за предвоенный год было призвано около 20 тысяч учителей. Деятельность учителей-политруков оценивается очень высоко. Они умели находить язык со своими бывшими учениками. Геббельс писал в своем дневнике: «… красные комиссары… играют главную роль в стойкости большевиков» (Ржевская Е. Геббельс: портрет на фоне дневника. М., 1994. С. 291). Было подсчитано, что в 1941-м политруки-учителя погибли почти все.
«Номенклатурных работников по одному, малыми и средними группами забирают в армию. Со стороны не видно: там одного забрали, тут одного забрали. Потом вдруг — постановление Политбюро от 17 июня 1941 года: «Об отборе 3700 коммунистов на политическую работу в РККА». Идет сосредоточение советских войск на границе Германии и Румынии, точно как в августе 1939 года на границах Польши…»
Было такое решение?
Было. В нем говорилось: «Призыв провести с 1 июля по 1 августа 1941 года».
А 6 июля 1941 года, по Суворову-Резуну, Сталин собирался напасть на Европу. Тогда, 6 июля 1941 года, в действие должен был войти мобилизационный план, по которому в армию отправлялись миллионы человек, из них можно взять десятки тысяч политруков. Зачем же тогда с 1 июля по 1 августа отбирать 3700 человек? Что-то здесь не сходится.
Но продолжим чтение Суворова-Резуна. Итак, «идет сосредоточение советских войск на границе Германии и Румынии». Что там дальше?
«Южный фронт меня интересовал особо. Он создавался для нанесения удара по Румынии, для захвата нефтяных месторождений Плоешти. Командовать фронтом Сталин назначил того же Ивана Тюленева, с которым Хрущев в сентябре 1939 года на новой германской границе делился мыслями о будущем Европы».
Ссылочки опять нет, поэтому проверим тезис про «удар по Румынии» сами у самого Ивана Тюленева. Войну он встретил в Москве командующим Московским военным округом.
«В 3 часа ночи меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль…
По дороге заехал в Генштаб. Г. К. Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных военных округов. После телефонных переговоров он информировал меня о том, что немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу.
В Кремле меня встретил комендант и тотчас проводил к маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову. Климент Ефремович спросил:
— Где подготовлен командный пункт для Главного Командования?
— Такую задачу передо мной никто не ставил, — ответил я. — Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимость, можно передать эти помещения Главному Командованию.
Затем Ворошилов объявил, что я назначен командующим войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сейчас же» (Тюленев И. В. Через две войны. С. 124–125).
Вот те на! Я, прочитав у Суворова-Резуна, подумал было, что Сталин подготовил Южный фронт для нанесения удара по Плоешти, а, оказывается, Тюленев узнал, что стал командующим Южным фронтом только 22 июня.
Это еще не все. До 22 июня на границе с Румынией не было даже штаба Южного фронта.
И. В. Тюленев пишет: «Вечером 22 июня железнодорожный состав с полевым штабом Южного фронта ушел из затемненной, посуровевший Москвы» (там же. С. 125).
И это еще не все. Не было даже командного пункта для руководства Южного фронта!
«Вечером 24 июня специальным поездом я прибыл в Винницу. Изумлению моему и огорчению не было границ: командный пункт фронта оказался совершенно неподготовленным — ни одного телефонного и телеграфного аппарата, ни одной радиостанции» (там же. С. 126–127).
Вот тебе и подготовка Сталиным нападения на Румынию! Вот тебе и захват нефтяных месторождений Плоешти! Ни одного телефонного аппарата 24 июня 1941 года!
Но Суворов-Резун с завидным упорством гнет свое:
«Решение о создании Южного фронта утверждено Сталиным 21 июня 1941 года, а вся предварительная работа проведена особо».
Особо прятали от Тюленева телефонные аппараты и радиостанции. Правильно: нечего по телефону впустую болтать — надо захватывать «нефтяные месторождения Плоешти».
Ну а какое распоряжение получил Тюленев на самом деле? Он пишет:
«На следующий день после моего приезда в Винницу штаб получил директиву Народного комиссара обороны, в которой было сказано, что из резерва Ставки Главного Командования была создана группа армий под командованием маршала Советского Союза СМ. Буденного. Армиям Южного фронта ставились оборонительные задачи: прикрывать государственную границу в своих полосах и не допустить вторжения немецко-фашистских войск на нашу территорию» (там же. С. 127).
«Оборонительные задачи». Но эти задачи поставили перед Тюленевым после 22 июня. А что было до 22 июня, когда Сталин якобы готовил удар по Румынии? Не случайно же Сталин отдал распоряжение о создании Южного фронта 21 июня?
«На наших западных границах предусматривалось развертывание четырех фронтов: Северного, Северо-Западного, Западного и Юго-Западного, на формирование которых выделялся основной состав управлений Ленинградского, Прибалтийского, Западного и Киевского военных округов.