Разумеется, правительство, способствуя нейтралистским тенденциям римской церкви, действовало исходя из собственных интересов, хотя бы уже потому, что шатающаяся империя рассчитывала извлечь из этого выгоду в провинциях, которые были уже захвачены германцами или находились под угрозой захвата. Эти соображения и предопределили успехи Льва на Западе. Церковная политика государства на протяжении IV-V вв., с одной стороны, была направлена на обеспечение единства и спокойствия в ней, а с другой - на противодействие единовластию одного-единственного епископского трона. Поэтому в союзе с Римом государство на Соборе в Халкидоне одержало верх над Александрией. Но попытка держать Рим в состоянии угрозы, используя для этого патриарха Константинополя, провалилась. Государство было слабым, и папа использовал его слабость в своих целях, никогда не демонстрируя враждебности, но действуя под маской благожелательности³⁵.

Лев I поддерживал с правителями самые добрые отношения. 144 его письма - большая часть сохранившегося от него эпистолярного наследия - адресованы членам императорского дома. Католик Камело/ Camelot называет это «доверительным и гармоничным сотрудничеством». Иезуит Хуго Ранер/ Hugo Rahner говорит о «преданности Льва империи». Уже в своих первых письмах папа активно агитирует против «еретиков», которые не что иное, как отпавшая, одержимая расколами, бунтующая толпа, преисполненная неправды, порока, лживости и безбожия, коварства и глупости; их учение - сплошное дурное, чумное безумие: error, pravus error, totius erroris pravitas, pestiferus error, haereticus error³⁶.

Инициатива в этой антиеретической кооперации, в этой борьбе «сынов света» против «сынов тьмы» совершенно очевидно исходила от папы. После наказания его противников он отправлял хвалебные и благодарственные письма Их Величествам, поскольку прекрасно сознавал, что без помощи государственной власти «ересь» одержит верх, в первую очередь на Востоке. Поэтому он настойчиво и непрестанно призывал Валентиниана III, Маркиана, Льва I и императрицу Пульхерию, страстную поборницу папской идеи, к борьбе с «еретиками», к «pro fide agere» ⁴⁸. Он желал изгнания иноверущих с высоких постов, а еще больше - их ссылки, но горячо отстаивал и смертную казнь в отношении их. Он требовал, чтобы оказалось невозможным «продолжать жить с подобными убеждениями». Ересь для папы - заразная болезнь, которую «следует вырезать из тела Церкви» (haereses a corpore ecclesiae resecantur). Император, который обязан разить «еретиков» как «оружием слова», так и «стальным оружием», пред стает у Льва почти как «Vicarius Christi vel Dei»“, как «продолжение длани Господней». Эту бросающуюся в глаза кровожадность католический теолог Штокмейер/ Stockmeier даже в 1959 г. комментирует таким образом: «Государство при зывают к сотрудничеству, чтобы всеми силами и средствами оно способствовало совершенствованию (?!) идеального состояния». «Вера, со всем изобилием своих ценностей (!) и благ вверяет себя охранительной руке императора и находит прибежище. Благодарно взирает она на него…»³⁷.

Своему агенту, епископу Юлиану Косскому (Вифиния на Понте Эвксинском), пожалуй, первому апокрисиарию при императорском дворе Константинополя, Лев писал, что если люди «дошли до такого безумия, что предпочитают буйство исцелению, то это дело императорской власти энергично подавлять возмутителей церковного мира, как врагов государства, которое по праву гордится своими христианскими правителями». В одном из следующих писем он говорит своему посланнику: «Тогда они, по крайней мере, будут страшиться силы карающих органов»³⁸.

Патриарху Константинополя Анатолию, амбициями которого он был взбешен и ревниво наушничал о них императору, он 11 октября 457 г. выражает свое «сильнейшее неудовольствие тем, что среди Твоих клириков, говорят, завелись такие, которые склоняются на сторону нашего злейшего врага… Тебе следует недреманно и усердно думать о том, как их выследить (investigandis) и с примерной строгостью (severitate congrua) наказать; тех же, кому наказание не сможет помочь, следует беспощадно отторгнуть»³⁹.

Поскольку Анатолий казался ему недостаточно строгим, он в 457 г. отправил послание императору Льву, в котором сообщает, что брат Анатолий медлит с подавлением «еретических» клириков», «проявляя чрезмерную доброту и снисходительность, а посему не соблаговолите ли Вы, ради Вашей веры, даровать Церкви средство излечения, дабы подобные были изгнаны не только из рядов духовенства, но и из города (Константинополя)». «Ибо Ваше епископское и апостолическое благочестие должно Вас подвигнуть к справедливому наказанию зла»⁴⁰.

Геннадию, экзарху Африки, папа писал, что тот должен ныне обратиться против врагов церкви с той же силой, с какой обращаются против внешних врагов, «бороться за христианский народ, как воины Господа сражаются в войнах за веру». Мол, известно, что «еретики», дай им волю, «неистово восстанут против католической веры, дабы впрыснуть яд ереси в члены тела Христова». Ведь он уже благодарил императора Маркиана за то, что тот «промыслом Божьим уничтожил ересь» (destructa est)⁴¹.

Папа Пелагий прославляет «жизнетворную заботу Льва о вере». Император Валентиниан публично восхваляет 17 июля 445 г. «человечность кроткого Льва». Современный же панегерист иезуит Хуго Ранер/ Hugo Rahner неустанно поет дифирамбы «moderatio»* Льва, «в широком и непередаваемом с полной точностью смысле этого истинного римского и христианского слова, которое так любил Лев… Moderatio - это тончайшее умение дозировать справедливость, благородное чувство меры, умение находить «золотую середину», мудрая, зачастую под стать профессиональному дипломату, способность оценить существующие возможности и, идя на элегантные уступки, никогда не терять из виду цель…» Короче, для Льва, как пишет католический теолог Фукс/ Fuchs даже во второй половине XX в., превыше всего «акцентировать человеческое достоинство». Равно как для Иоанна Павла II (ср. мою брошюру «Папа отправляется на место преступления»)⁴².

В действительности, еще будучи диаконом, Лев беспощадно боролся с «еретиками».

Moderatio (лат.) - умеренность, самообладание. (Примеч. ред.)

Лев I, гонитель Пелагиан, Манихеев и Присциллиан, как проповедник любви к врагам

Лев решительно вмешался уже при сокрушении серьезного противника Августина Юлиана Экланского (кн. 1, стр. 430). Ведь по сообщению Проспера Тирона, именно с подачи диакона Льва папа Сикст III в 439 г. запретил восстановление затравленного Юлиана епископом его епархии. И именно Лев позднее вторично проклял его. (Он уговаривал и императора Маркиана запрятать уже сосланного Евтихия в еще более отдаленную местность.)⁴³

Когда Лев стал папой, первым объектом его атак в 442 г. стали пелагиане в Венетии. Епископ Септимий из Алтинума донес ему, что в епархии архиепископа Аквилеи принимают в церковь не отрекшихся клириков Пелагия и Целестина. Лев похвалил викарного епископа, а митрополита резко отчитал за то, что из-за чрезмерной снисходительности пастырей «волки в овечьей шкуре» проникли в стадо Господне. Угрожая ему суровым гневом апостольского престола, если подобное повторится, он настаивал на проклятии «заблуждений», «высокомерных лжеучений», «тяжкого недуга» (pestilentiam) и «искоренении этой ереси»⁴⁴.

Манихеев папа, начиная с 442 г., травил почти как инквизитор.

Если, как он писал, «во всех ересях можно найти хоть малую толику истины», то в догматах манихеев «нет и крупицы» того, что выдерживает критику. Все у них никуда не годится. Сам Мани - «обманщик несчастных», слуга «порочного суеверия»; его учение - «настоящий оплот» дьявола, властвующего там «безраздельно не каким-либо одним пороком, но всеми мыслимыми глупостями и злодеяниями. Вся порочность язычников, вся косность «обуянных плотью» евреев, все то, за что запрещают тайные магические учения, всевозможные святотатства и богохульства всех ересей - все это сосредоточено в этой секте, как в выгребной яме вместе со всеми прочими нечистотами». Лев уверяет: «У них нет ничего святого, ничего чистого, ничего истинного», «все окутано мраком, все обманчиво». Он утверждает, что «видов их преступлений больше, чем слов, которые есть в языке для обозначения преступлений»⁴⁵.