Первым из пап Иннокентий I постоянно и систематически пользуется «юридическим представлением о папе, как о наследнике Петра» (Ульман/ Ullmann). Он считал, что Петр и его ученики стали основателями всех церквей Запада, для чего нет ни малейших оснований. «Совершенно очевидно», - смело констатирует он в послании Децентию из Губбио, - «что по всей Италии, Галлии, Испании. Африке, Сицилии и на всех расположенных между ними островах нет иных церквей, кроме тех, которые воздвиг досточтимый апостол Петр и поставленные им епископы. Поищите в преданиях - там нет упоминаний о каком-то другом апостоле, учившем когда-либо в этих местах. А поскольку нет иных - письменных или устных - свидетельств, то всем следует придерживаться того, что свято хранимо римской Церковью, от которой, без сомнения, все ведут свое начало». Из этого папа Иннокентий делает захватывающий дух вывод: поскольку нигде не написано иного, значит, все было плодом миссионерства Петра и его учеников и, следовательно, должно находиться в подчинении римского епископа. Ирония Галлера/ Haller понятна, с большей дерзостью к argumentum е silentio - доказательству «по умолчанию» источников - пожалуй, не прибегали для подтверждения исторической истины, как бы это ни было заманчиво. А Эрих Каспар/ Erich Caspar подчеркивает, что учитель церкви Августин, на фоне которого «личность Иннокентия I исчезающе мала, был сторонником прямо противоположной версии». Ведь даже католические историки папства Зеппельт/ Seppelt и Швайгер/ Schwaiger пишут - и с точки зрения папства это является чудовищно тяжким, к тому же влекущим тяжкие последствия утверждением (или попросту ложью) - что слова папы «противоречат историческим фактам, но в них отражены идеи, которые все больше овладевали Римом». Которым, да будет нам позволено дополнить, папство обязано своим существованием! Между тем Иннокентий выводит из своих смелых допущений единственно правомочную норму: особые права (читай: привилегии) апостольского трона («referre ad sedem apostolicam») и римских обычаев (consu-etudo Romana) на почитание. Одно лишь заключение римско го епископа придает окончательную силу решению по любому важному делу (causae maiores). Так называемый трон Петра становится «fons» и «caput»* - «все реки берут начало на апостольском троне-первоисточнике и в своей чистоте изливаются на все области земли (totius mundi regiones)». Папа хладнокровно лжет, будто referre ad sedem apostolicam является старой традицией!⁵¹

Возможно, ложь и обман были у папы Иннокентия в крови. Весьма вероятно, что он был сыном своего предшественника Анастасия I, который, в свою очередь, также был отпрыском священника.

Кстати, в Риме на протяжение всего первого тысячелетия папами зачастую становились сыновья священников. Среди прочих: Бонифаций I, Феликс III (предположительно прадед папы Григория I «Великого»), Агапет I, сын епископа Теодор I, сын епископа Адриан II (его дочь и бывшую жену Стефанию убил сын многодетного епископа Арсения). Марин I ²⁶ тоже был сыном священника, как и Бонифаций VI (который, будучи пресвитером, вел столь скандальную жизнь, что папа Иоанн VIII был вынужден временно отстранить его от должности. Он правил всего две недели и был, по всей видимости, отравлен). Папа св. Сильверий (сосланный своим преемником Вигилием на один из Понцианских островов, где он и умер) был даже сыном папы Гормизды. Иоанн XI (который приказал бросить в темницу и убить собственную мать и единоутробного брата ²⁷), согласно хро нисту Флодоарду Реймскому, «никогда не применял насилия… и занимался только божескими делами». Католики Зеппельт/ Seppelt и Швайгер/ Schwaiger не подвергают сомнению «активность и энергию его понтификата». Папа Иоанн XI был сыном папы Сергия III (убийцы двух своих предшественников, который - не умолчим и о «добром деянии»)?) - отстроил заново разрушенную землетрясением Латеранскую базилику). И то сказать, Дамас призывал клир «плодить детей для Господа»!⁵⁵

Может быть, мне стоит поведать о литургических предписаниях Иннокентия? Что в ходе святой мессы поцелуй священника, как символ божественной любви, должен даваться только после причащения? Что имена жертвующих прихожан надлежит оглашать только после соответствующей молитвы священника над приношениями? Что в субботу следует поститься в знак печали по Спасителю, покоящемуся в могиле? (Ср. кн. 1, стр. 10.) Историк папства Грене/ Grone ровно половину главы, посвященной Иннокентию, заполняет подобным бредом, разумеется, к вящей пользе читателя, который таким образом знакомится «со святым Иннокентием, искушенным в церковных обычаях и законах и проникнутым апостольским духом папой»⁵³.

Как бы то ни было, он знал свое дело. Он умел подчеркивать римское превосходство, строить из себя начальника, единоначальника, он умел подать себя неприступным, но готовым к решительным действиям господином, который не спускает глаз со своих собратьев, но не забывает и о мудрости дипломата - в отличие от своих преемников. Тон его щедро пересыпанных библейскими цитатами посланий скорее убийственно вежливый, нередко ироничный и ласково усмиряющий, нежели угрожающий. Этот тон оказал воздействие на формирование стиля духовных эпистол. «Мы верим, что тебе и так это известно», - пишет он. Или. «Кто же не знает?» Или: «Кто же еще не понял?» «Miramur»' - было его излюбленным оборотом, едва ли не стереотипной формулой для выражения порицания. «Мы удивлены, что умный человек просит нашего совета в подобных делах, которые ясны и общеизвестны». «Мы долго удивлялись, читая твое письмо». «Мы удивлены, что епископы не обратили внимания на это, так что впору подумать, что они пошли на это сознательно или не подозревая о том, что это противозаконно». Хорош комментарий Каспара/ Caspar: «В таком - то вкрадчивом, то резком - тоне, предпочитают работать истинные виртуозы власти, избегая громоподобных, угрожающих речей. Так им удается достичь того, что адресат испуганно вздрагивает, в то время как грубые средства парализуют его либо побуждают к сопротивлению. Можно представить, как субурбикарный епископат дрожал перед этим духовным повелителем»⁵⁴.

В то же время Иннокентий был исключительно гибок.

С епископами отдаленной Галлии он вел себя куда сдержаннее, а на Востоке даже этому тертому калачу вообще ничего не светило. Как бы ни хотелось ему контролировать именно константинопольскую церковь. Пусть он и был, по всей видимости, первым из пап, кто мог позволить себе иметь в тамошней резиденции собственного поверенного в делах - апокрисиария (apokriciar), как именовался тогда постоянный папский представитель при императорском дворе в Константинополе. Это была главная дипломатическая должность Рима. При Иннокентии ее, как представляется, занимал Бонифаций, позднее ставший папой. Иннокентий стал основателем папского викариата в Фессалониках, правда, по еле того, как Дамас - если допустить, что его послания подлинны - уже навел туда мосты, претендуя, в противовес Константинополю, но в полном согласии с властями Западной Римской империи, на церковное руководство Восточной Иллирией (Illyricum orientale). Он поручил в 412 г. епископу Руфу править «вместо нас» (nostra vice) всеми церковными ²⁸ приходами иллирийской префектуры, церквами в Ахайе, Фессалии, Epirus vetus и Epirus nova ²⁸, на Крите, в Dacia mediterranea и Dacia ripensis ^{29 30}, Мезии, Дардании и Превалитании. Он великодушно расширил права митрополита, а именно: «выносить решения по всем делам, рассматриваемым в вышеперечисленных областях». Но когда Иннокентий и император Гонорий в ходе дела Иоанна Златоуста направили в Константинополь свою делегацию, с нею обошлись оскорбительно: император не принял посланников и с позором отослал их восвояси. Патриархам Востока и в голову не приходило подчиняться «архиепископу» Рима, как на соборе в Халкидоне именовали даже Льва I. А константинопольский император и подавно не уступил бы какому-то римскому епископу своего права на принятие окончательных решений. Согласно имперскому праву, Иллирия как церковно, так и политически подчинялась Константинополю Поэтому христианские императоры и христианские епископы еще долгое время продолжают спорить вокруг этого яблока раздора между Римой и Византией. Это было поводом для все новых конфликтов по поводу принадлежности и неукротимых властных амбиций⁵⁵.