В годовщину окончания первой мировой войны, 11 ноября Хаббл выступил перед американскими ветеранами. Он снова говорил о захватнических замыслах Гитлера, о том, что Америка должна, наконец, понять всю опасность происходящего для нее самой, что ее изоляционизму должен быть положен конец. Он снова призывал к немедленному объявлению войны гитлеровской Германии. Его аргументы не отличались новизной, но они были четкими и яркими. Вот несколько фраз из его речи: «Я не говорю вам, что нам нужно бороться на стороне Англии или России. Я говорю вам, что это наша война, что наша, так сказать, помощь Британии есть помощь самим себе и никогда не была ничем иным...
Мы знаем, что такое война. Наша нация родилась в войне, выросла в войне, отстояла себя в войне. Всякий раз, когда наше национальное существование окажется в опасности, мы должны и мы будем воевать вновь. Если Американские экспедиционные силы необходимы для сокрушения нацизма, они должны быть посланы за рубеж. Нам не приходится выбирать, это — суровая необходимость».
Хаббл произнес свою речь всего лишь за шесть недель до трагедии Пёрл-Харбора. Двадцать шестого ноября 1941т. ночью, без огней, с выключенными радиопередатчиками авианосное соединение японского флота взяло курс на Гавайи. Утром 7 декабря первая волна японских самолетов поднялась в воздух и обрушила бомбовый удар на главную базу Тихоокеанского флота США в Пирл-Харборе. За ней последовала вторая.
Сейчас только своеобразный памятник над одним из американских кораблей, находящимся на дне бухты, напоминает о ночи, унесшей жизни почти двух с половиной тысяч американских моряков.
На следующий же день после выступления Ф. Д. Рузвельта перед обеими палатами, Конгресс Соединенных Штатов принял резолюцию об объявлении войны Японии. Война из Европы расширилась на огромные пространства Тихого океана и прилегающих территорий.
У Хаббла был свой кодекс гражданского долга. Он был последовательным в своих действиях и понимал, что одних патриотических речей уже недостаточно. Сразу же после Пирл-Харбора Хаббл сделал безуспешную попытку вступить в армию. Его, отставного майора, в пехоту не взяли. Совершенно неожиданно Хаббла пригласили в Управление армейской артиллерии и сообщили, что уже давно его наметили использовать в исследовательском центре на Абердинском полигоне в штате Мериленд.
В начала августа 1942 г. Хаббл покинул обсерваторию и отправился на восточное побережье страны. Огромный Абердинский полигон раскинулся на берегу Чезапикского залива. Это был основанный еще в Первую мировую войну главный центр военных исследований. Здесь же производились испытания артиллерии, танков и других видов вооружения.
Большие события в войне происходили летом и осенью 1942 г.: англо-американские союзники высадились в Северной Африке. Правда, это не был второй фронт, которого так ждали в Европе. В октябре Англия начала наступление под Эль-Аламейном. В Тихом океане у Соломоновых островов развернулось сражение между военно-морскими силами США и Японии. Но главные события происходили на советско-германском фронте. Тесня наши: части, гитлеровцы достигли Кавказского хребта. Одновременно шло наступление к Волге. Тяжелая угроза нависла над нашей страной. Началась ожесточенная многомесячная Сталинградская битва. Мы не знаем, что думал Хаббл об этом сражении. Приведем лишь слова Президента Соединенных Штатов. В мае 1944 г., оценивая роль сражения на Волжском берегу, Ф. Д. Рузвельт в грамоте Сталинграду писал: «От имени народов Соединенных Штатов я вручаю эту грамоту городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками... Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии».
Немало еще было кровопролитных сражений. Гибли советские, американские и английские солдаты, но коренной поворот в ходе войны уже наступил.
В 1946 г. в клубе Сансет (Заход Солнца) Хаббл вспоминал свою работу на Абердинском полигоне. «Центром Абердинского полигона была баллистическая исследовательская лаборатория, имевшая небольшой штат в мирное время и внезапно призванная выполнить огромный объем работы. Здесь были весьма компетентный офицер регулярной армии полковник Симон, выполняющий роль директора, и один выдающийся сотрудник Роберт Кент... Он столкнулся с армией скорее, как исследователь, а не администратор и, несмотря на препятствия, стал признанным лидером в стране...
Когда была осознана необходимость расширения работ, источника, откуда можно было черпать силы, не было. Единственно, что оставалось сделать,— это призвать научных работников других специальностей в надежде, что они смогут изучить новый предмет несколько быстрее, чем непрофессионалы. Симон и Кент потребовали пригласить научных работников с востока США, главным образом членов Национальной академии, и составили список возможных «жертв» по дням, когда они потребуются. Они рассказали мне, что мое имя было помещено в начале списка, поскольку баллистика имеет своеобразное родство с астрономией, а кроме того, как старший офицер в прошлой войне я мог бы понять смысл некоторых проблем с позиций „как перед пушками, так и за ними"».
Хаббл редко разлучался с женой и с берегов Атлантики в далекую Калифорнию, домой, идут письма одно за другим. Хаббл описывает, как он доехал до места новой службы, как устроился, как включился в работу. Через некоторое время миссис Хаббл перебралась к нему.
Началась война, а страна в области баллистики подготовлена не была. «Мы начинаем каждую войну, — говорил Хаббл,— с метательными снарядами, которые использовали в конце предыдущей. А в промежутке между ними, когда надо бы сосредоточиться на исследованиях и развитии [дела], мы как раз и не можем об этом позаботиться. Я спрашивал генералов, почему это так, но они только ворчали: «ассигнования»... Во всяком случае, в армии по-видимому чувствовали, что они не могут обосновать исследования в мирное время и, конечно, на них не хватало времени в ходе войны».
Постепенно Хаббл все более осваивается с новым для него делом. «Мне все более нравится здесь,— пишет он жене в начале сентября. — Это не обитель гения, но здесь знают ответы на многие вопросы и знают, как получить ответы на другие».
Работа предстояла большая. Отдел Хаббла должен был отвечать- за создание таблиц стрельбы и бомбометания. Нужно было рассчитать таблицы для каждого вида орудия, каждого типа снарядов и бомб. Требовалось срочно обобщить основные данные о новых метательных снарядах, заниматься прицелами, приборами для контроля стрельбы.
С такой работой маленький отдел справиться бы не смог. Его пришлось расширить до размеров целого института. Многие годы Хабблу не приходилось руководить большими коллективами. На обсерватории рядом с ним работала полдюжина великолепных специалистов, управлять которыми не было нужды. Теперь ему пришлось вспомнить молодость, когда под командованием майора Хаббла состоял батальон.
Офицеры, добровольцы, вольнонаемные, девушки из вспомогательного армейского корпуса — 280 человек работали в отделе внешней баллистики. Сформировались теоретическое и лабораторные подразделения и подразделения, ведущие работу на самом полигоне.
Особенно выручали отдел девушки. Все они попали в корпус после окончания физико-математических колледжей, когда гражданских служащих, да еще с такой подготовкой, найти было очень трудно. Несколько десятков нужных армии и авиации таблиц выпускали они ежемесячно.
Неожиданно работа вычислителей оказалась связанной и с нашей страной. Второго июня 1944 г. на аэродромы Полтавского авиационного узла впервые приземлились бомбардировщики «Летающая крепость», с непривычными опознавательными знаками. Так начались челночные операции американской авиации. Самолеты поднимались с территорий, освобожденных американцами, бомбили крупные цели в Румынии и Венгрии — тогдашних союзниках Германии, а затем садились в нашей стране. Здесь, загрузившись советскими бомбами, они летели обратно и сбрасывали их на противника. Свыше тысячи «Летающих крепостей» приняли наши аэродромы, тысячи тонн советских бомб обрушились на врага. Рассчитывали же таблицы бомбометания девушки из отдела Хаббла. «Настоящим подвигом было создание таблиц бомбометания для русских бомб, о которых не было никаких данных, кроме качественного описания. Эти таблицы использовались на наших бомбардировщиках, когда они ложились на обратный курс после приземления на русской территории», — рассказывал Хаббл.