Взгляд Вира пробежался до окна, потом вернулся к ней:

– Далековато лезть.

– Я справлюсь, – негодующе зашептала она.

Его взгляд скользнул вниз по панталонам, с нежностью задержавшись на ее длинных стройных ногах.

– Я полезу, – заявил он. – Так будет быстрее.

Несколькими минутами и короткими яростными доводами позже, герцог Эйнсвуд втаскивал Лидию в окно гардеробной. Она не нуждалась бы в помощи, кабы не проклятый корсет, который мешал вскарабкаться с нижнего выступа.

Он сунул свои руки ей под мышки и не очень-то нежно протащил через подоконник, позволив затем свалиться кучей на пол.

Впрочем, Лидию не так-то легко было вывести из строя, и никакие пихания, таскания и падения ее не сбили бы с ног. Если бы ей требовалось деликатное обращение, она не стала бы журналисткой. Если он по-настоящему хотел навредить ей, то мог бы поступить гораздо хуже. Он мог вообще воспрепятствовать ей, поскольку она отказалась поступить согласно его замыслу.

Он полагал, что она подождет его в саду. Хотя, скорей всего, она провела бы всю ночь в ожидании, пока он в потемках выискивал ее одежду, наталкиваясь по ходу дела на двери и сбивая мебель, тем самым оповещая всех о вторжении.

И, кроме того, Лидия не верила в старания Эйнсвуда оказать любезность. Скорей всего он думал сыграть хорошую шутку, вломившись к Хелене и ее гостю. Лидия с легкостью представляла картину, как Эйнсвуд забредает в спальню, неся охапку нижнего белья.

«Извините, что прерываю, мисс Мартин, – говорит он, – но не могли бы вы сказать мне, которые из этих панталончиков принадлежат мисс Гренвилл»?

От сей картины губы Лидии дрогнули. Затем, вспомнив, кем же является гость Хелены, она пришла в себя. Стоит Селлоуби поближе взглянуть на нее, целый ворох семейного грязного белья будет вскоре выставлен на потеху публике.

Она вскочила с ковра, поблагодарив небеса, что тот оказался достаточно толстым. В противном случае, все обитатели дома услышали бы звук удара, с которым она сверзилась на пол. Лидия пошла проверить дверь в спальню.

– Что, черт вас задери, вы делаете? – донесся сердитый шепот Эйнсвуда. – Не можете вести себя потише?

Не обратив на него внимания, Лидия прислушалась к двери, потом осторожно со скрипом приоткрыла ее. Ее тревога улеглась, и она быстро закрыла дверь.

– Их нет в спальне, – тихо сообщила она Эйнсвуду. – Они в гостиной.

– Какое для вас разочарование. Будь они так любезны к другим, то прелюбодействовали бы в спальне, а вы могли бы понаблюдать.

– Хочу, чтобы вы были так любезны и заткнулись, – парировала она. – Вы что, не можете искать вещи без всего этого шуршания и сопения?

– Я ни черта не вижу. Проклятье, стойте у окна, чтобы я знал, где вы. Хотите, чтобы я о вас споткнулся?

– Почему бы вам не постоять у окна и позволить мне поискать мои вещи?

– Я знаю, каков бомбазин на ощупь, и как эта проклятая тряпка пахнет. Достаточно побывал на похоронах.

Лидия двинулась к окну, где слабый луч лунного света сделал видимым узкий прямоугольник. В плотно занавешенной и битком набитой одеждой и мебелью гардеробной была куда темнее, чем на улице.

Лидия с трудом могла различить его фигуру, тревожащие огромные очертания мужчины в кромешной тьме. Она увидела, как он нагнулся, что-то схватил, услышала, как он обнюхал это нечто.

– Нашел, – зашептал он. Он двинулся вперед и швырнул ей вещи. – Уходим.

– Идите первым, – предложила Лидия. – Я на минуту задержусь. Мне нужно… переодеться.

И она предпочитала заняться этим здесь, где было удобно и темно.

Последовало молчание.

Лидия задрала подбородок.

– Легче будет спускаться, если я избавлюсь от корсета. У меня заняло чертову уйму времени вскарабкаться сюда. А спуститься будет еще труднее.

Что, безусловно, являлось правдой.

Последовала еще более длительная пауза. Лидия надеялась, что плотный корсет заглушает неровный стук ее сердца.

– Мисс Гренвилл, кажется, вы упускаете маленькую деталь.

– Я могу лазить в юбках, – заверила она его. – Я проделывала подобное много раз.

– Корсет, – прошипел он. – Он зашнурован сзади, помните? Как вы собираетесь избавиться от него?

На мгновение в ее голове образовалась сплошная пустота. Затем жар обдал шею и бросился в лицо. Она и забыла. Одной женщине не под силу зашнуровать и расшнуровать этот корсет.

– Я спрыгну с карниза.

Она повернулась и выглянула в сад, посмотрев вниз. Земля была далеко. И слишком хорошо освещена лунным светом.

– Здесь не очень высоко.

Он пробормотал что-то себе под нос, она сомневалась, что это была молитва.

– Не смейте прыгать, – спокойно приказал он. – Отойдите от окна. Затем снимайте рубашку. В темноте. Сумеете это проделать?

– Разумеется, я…

– Прекрасно. Потом я расшнурую этот проклятый чертов корсет, если вы ухитритесь постоять спокойно пару минут.

У Лидии вспотели ладони.

– Благодарю, – взяв себя в руки, произнесла она. И очень спокойно сделала шаг от окна и отодвинулась в противоположный – самый темный – угол гардеробной.

Она услышала, как Эйнсвуд приближается. Почуяла его.

Прижав крепко одежду к животу, она тихо промолвила:

– С вашим обширным опытом, я уверена, вы расшнуруете корсет за несколько секунд.

И у нее не будет времени на какую-нибудь глупость, сказала она себе, пока непослушный разум вызывал в памяти сумасшедшие чувства, жар и силу больших, уверенных рук. Она не будет прислушиваться к своему чертенку. Не совершит ошибку, чтобы всю жизнь потом платить за нее.

Лидия принудила негнущиеся пальцы отпустить одежду. Насколько быстро позволили застывшие мускулы, она стянула рубашку.

И сглотнула, когда его пальцы коснулись ее плеча.

Герцог в то же мгновение отдернул их.

– Черт, – прошипел он. – Да у вас ничего нет под рубашкой.

– Мужчины не носят женское нижнее белье.

– Вы же не мужчина.

Она расслышала слабый резкий звук, словно он скрипнул зубами.

– Сначала мне предстоит найти шнуровку, – предупредил он ее охрипшим шепотом.

Он имел в виду, что ему придется сделать это на ощупь, поскольку ни зги не видно.

– Ниже, – направляла она. – Под правой лопаткой.

Его пальцы снова коснулись плеча и пропутешествовали вниз, оставляя дорожку жгучих ощущений.

Он довольно быстро отыскал нужное место, и, хотя руки его касались корсета, а не голой плоти, жар продолжал покалывать. Тонкая струйка влаги сбежала между грудей.

Лидия могла ощущать теплое дыхание на шее, на напряженной спине, пока Эйнсвуд распутывал шнуровку, методично продвигаясь вниз, ослабляя тесное одеяние.

Казалось, должно бы стать легче дышать, но легче не становилось.

На половине пройденного Эйнсвудом пути корсет упал на бедра, и ей ничего не оставалось делать, как подхватить его спереди и держать, прикрывая грудь.

Руки на спине замерли, а из ее легких будто выкачали воздух.

Пауза длилась не больше двух ударов сердца, прежде чем он возобновил работу, завершив ее с приводящей в замешательство деловитостью.

Потом Эйнсвуд отступил прочь.

Чувства Лидии легко было распознать, и стыд опалил ее от макушки до пяток. А что она ожидала от него? Что он сойдет с ума от страсти просто потому, что она полураздета?

Он был повесой, поборником распутства. Да он повидал сотни полностью обнаженных женщин.

Молча злясь и обзывая себя в душе идиоткой, она моментально надела нижнее белье и мужскую рубашку, а потом натянула поверх панталон юбку. Не то, чтобы из соображений скромности, когда он все равно не мог ничего увидеть и вообще дал понять, что ему и смотреть-то неинтересно. Все-таки она почувствовала себя менее уязвимой, выставляя свой зад под прикрытием юбок.

Она надела свои панталончики, затем вынуждена была снова их снять, поскольку натянула задом наперед. Выругавшись вполголоса, перевернула их, как надо, наконец, поспешно натянула и завязала нижнюю юбку.

Лидия слышала его дыхание – или точнее сопение – пока продолжала одеваться. С хрипом выдыхаемый воздух давал понять, что терпение Эйнсвуда на исходе.