Иосиф! Ее брови напряженно сдвинулись, как будто она впервые задумалась над тем, в какое положение они поставили Иосифа Ричардсона, воспользовавшись его добротой. Когда родится ее ребенок, ребенок, зачатый при изнасиловании, все наверняка решат, что его отец — Иосиф Ричардсон.

Нет, этому не бывать! Она не допустит, чтобы приютивший их человек отвечал за грех, совершенный другим. Им с матерью придется уйти, причем сегодня же. И сделать это нужно так, чтобы у хозяйки Банкрофт-холла не возникло сомнений, что Иосиф всего лишь пустил к себе больную женщину с дочерью отдохнуть и набраться сил перед предстоящей дорогой. После того как их не станет, Иосифа не накажут и не выгонят из города.

Последние лучи заходящего солнца раскрасили горизонт в багрянец и золото, остальная часть неба уже была чернильно-серой. Через час совсем стемнеет… Успеет ли она за такое короткое время найти для себя с матерью новое жилье?

Каин Линделл прикрыл глаза рукой, чтобы его не слепил яркий свет заката. Живя в Дипмур-хаус, он несколько раз вспоминал о ней. Было в ней что-то такое… Красота? Да, но не та искусственная красота раскрашенных кукольных лиц, к которым он привык. Девушка, которую он хотел изнасиловать, была такой свежей, невинной… Причем не только телом, но и душой, что было видно по ее глазам. А эти нежно-фиалковые глаза! А эти волосы, рыжие, почти огненные! Будь она девственницей, на ней можно было бы заработать небольшое состояние! Жаль, конечно, что она уже не девственница… Но ничего, даже на бракованный товар всегда находится свой покупатель, а такая девушка уж точно будет пользоваться спросом.

Да, его жизнь можно было назвать спокойной и более чем сытой. До тех пор пока он будет вести себя осторожно, пока будет предлагать работу и обустройство только тем девушкам, семьи которых настолько бедны, что, не задумываясь, вверяют ему своих дочерей и благодарят Бога за предоставленную их девочке возможность вырваться из нищеты, проблем не возникнет. Ну а если время от времени посылать им письма от имени дочери, то никто даже не подумает задавать лишних вопросов.

Линделл опустил руку. Он привык жить в роскоши… Но это небольшое дополнение ему не повредит. Однако захочет ли она бросить своего ублюдка? Впрочем, какая разница? Он улыбнулся и ударил каблуком в бок лошади. От ублюдков, как и от шлюх, уже отработавших свое, очень легко избавляться.

С улыбкой на лице он въехал во двор шахты «Снежная». Все-таки ему очень повезло, что у Лавана Маршалла не было своих детей, и еще больше повезло, что хозяин умер, когда один ребенок все же объявился.

Спешившись, Линделл не обратил ни малейшего внимания на мальчика, который бросился ему навстречу, чтобы принять лошадь и отвести ее в кирпичное строение на заднем конце двора, конюшню Маршалла. Лавану Маршаллу она уже не принадлежала, как и не принадлежало все, что находилось на многие мили вокруг, и даже то, что было сокрыто от глаз под землей. Уголь! Улыбка Каина стала еще шире. Эти черные глыбы, которые извлекают из чрева земли, часто называют черным золотом, и то, что лежит здесь, в Дарластоне, прямо у него под ногами, сделает его настолько богатым, что он заживет если не как король, то как лорд — это уж точно.

— Что ты делаешь?

— Уезжаю, Иосиф, мы уезжаем из Вензбери. — Алиса повернулась к матери, чтобы помочь ей завязать на худых плечах шерстяную шаль.

Когда она шла из церкви, в ее ушах все еще звенели слова тех женщин. Вот как, значит, думают о ней в этом городе. Наверняка они всегда будут считать ее… шлюхой.

Прежде чем вернуться в дом Иосифа, Алиса зашла в ломбард, который заметила, когда ходила в город за нитками. Там она купила шаль, юбку и теплое пальто для матери. Вещи стоили недешево, но Алиса понимала, что без них все равно не обойтись. К тому же она не хотела, чтобы мать подхватила ту же легочную инфекцию, от которой умер Дэвид.

— И куда же вы хотите податься?

Затянув узел на шали матери, Алиса взялась за свою. Она догадывалась, что он задаст этот вопрос, и потому всю дорогу из ломбарда старалась придумать какой-нибудь подходящий ответ, но так и не смогла. На ум приходили лишь злые слова, брошенные одной из женщин: «Да такие, как она, и знать не знают, что такое стыд!»

Слова эти звенели в ее ушах, словно колокол церкви, рядом с которой они были произнесены, и звон этот заглушал все остальные мысли, кроме одной: им с матерью больше нельзя оставаться в доме Иосифа Ричардсона, нельзя подставлять под удар человека, который сделал для них столько добра.

— Я спросил, куда вы собираетесь податься? — настойчиво произнес Иосиф.

Что ж, придется отвечать. С первого дня их знакомства Алиса знала, что Иосиф Ричардсон — человек, достойный того, чтобы говорить ему только правду, поэтому ей не хотелось обманывать его. Собираясь с духом, Алиса теребила шаль, которую все еще держала в руках.

— Я… — нерешительно начала она. — Я не знаю.

— Хорошо, если ты не можешь сказать, куда вы пойдете, — продолжил Иосиф, — то, может быть, ответишь мне на вопрос: как?

— Как?.. — не понимая, переспросила Алиса.

— Да. Как? — повторил он. — Как ты будешь вести за собой мать? Или ты думаешь нести ее на руках? Разве ты не видишь, что сама она не сможет пройти и мили, а тележка твоя слишком мала для нее. Вот я и спрашиваю, как ты думаешь поступить с матерью?

Об этом она не подумала! Единственной ее мыслью было поскорее покинуть этот дом, чтобы оградить Иосифа от позора.

— Честно говоря, я и не надеялся услышать от тебя что-то вразумительное, потому что сразу понял: нет у тебя ответа.

— Смотри, Бенджамин, хорошенько умойся! Не надейся, что грязь сама отвалится… Джеймс, я погладила рубашку, она у камина висит… — пробормотала в этот момент Анна.

— Вот тебе и ответ, раз уж ты сама не понимаешь, — сказал Иосиф, усаживая мать Алисы в единственное в комнате кресло. — Тебе придется искать не только крышу над головой, но и работу… Причем такую, чтобы ты могла все время находиться рядом с матерью и заботиться о ней. А такую работу, скажу я, найти будет нелегко.

— Приятного аппетита, Томас. Тебе нравится? — Анна улыбнулась мужу, которого видела только она одна. — Я тебе свеженькой печеночки запекла утром и свиных щечек в сальце уже нажарила, чтобы вам было что взять с собой в шахту. Я ведь знаю, как ты любишь свиные щечки со свежим хлебом на обед.

— Понимаешь, о чем я? — Иосиф осторожно коснулся плеча Анны. — Ее нельзя оставлять одну.

Нельзя. Но оставаться в этом доме тоже нельзя. О господи, и зачем только Илия послал ей вдогонку сына, зачем попросил ее занести письмо сюда, в Холл-энд-коттедж? Однако напрасно она мучит себя этим вопросом, все и так ясно: Илия Ричардсон сделал это, потому что желал им добра и хотел хоть как-то помочь семье своего погибшего друга.

— Отведи мать в постель. — Иосиф освободил концы шали из крепко сжатых пальцев Алисы. — Завтра утром у нас будет время продолжить разговор.

Будет время продолжить разговор… Иосиф смотрел на затухающий в камине огонь и медленно помешивал железной кочергой уголья. Заодно будет время выяснить, почему у этой девушки глаза так часто становятся печальными. Умерший ребенок? Потерявшая разум мать? Конечно, от всех этих бед у кого угодно заболит сердце, но все же глубоко в душе он чувствовал, что было что-то еще, какая-то другая причина гнала ее прочь.

— А у меня есть кое-что для тебя. И моя милая девочка даже не догадывается… — Анна улыбалась каким-то своим мыслям, пока Алиса переодевала ее на ночь. И теперь, наблюдая в зеркало, как дочь заплетает в косу ее седые волосы, она оживленно говорила: — Вот ты обрадуешься, когда я расскажу тебе! На твоем личике заиграет улыбка. У тебя ведь такое красивое личико, прямо как у ангелочка.

— Завтра, мама, расскажешь. Все завтра.

Покончив с косой, Алиса взяла мать за руку и отвела к постели, в которой они спали вместе, и уложила. Но не успела она укрыть мать, как та откинула одеяло.