Бернару-Франсуа всегда удавалось ловко избегать неприятностей и давать своим друзьям повод поддержать его. И на сей раз Бернар-Франсуа стал благонамеренным гражданином. Он восхищался самоотверженностью сестер-монахинь и ратовал за пополнение их рядов. Ему удалось создать себе репутацию верующего и добропорядочного человека, что позволило не покидать службу до февраля 1814 года.
СЕМЕЙНЫЙ КРУГ
Госпожа Бернар-Франсуа де Бальзак стала заметной женщиной в Туре, в городе «веселом, насмешливом, влюбленном, свежем, цветущем пышнее, чем все остальные города». В провинции, равно как и в Париже, величественно-надменное общество безрассудно бросается в удовольствия, как под пушечные выстрелы.
Дети не портили своим присутствием вечера. Их выдворили на четвертый этаж. Перед ужином гувернантка мадемуазель Делае подводила Лору и Оноре к матери. «Их улыбки гасли под испепеляющим огнем суровых глаз».
Однажды летним вечером Оноре обыскались и наконец нашли в саду. «Что вы делали здесь?» — «Я смотрел на звезды». — «Разве в вашем возрасте изучают астрономию?!» Другие дети, которые поливали растения, развели в саду жуткую грязь. Кто виноват? Мать отчитывает Оноре. Он доставляет ей одни неприятности, потому что не желает быть как все. Своенравный ребенок быстро становится несносным.
В своих во многом автобиографических произведениях («Луи Ламбер», «Лилия долины») Бальзак отводил важную роль своей матери, которую он, впрочем, никогда не покидал.
С портретов госпожа Бернар-Франсуа Бальзак взирает на нас слегка высокомерными, смеющимися и пронзительными глазами. Бальзак находил их суровыми, а ее крепко сжатые губы представлялись ему стальным клинком.
Короче говоря, он страдал от сдержанного и отчужденного отношения, с каким родители в буржуазных семьях относились к своим детям. Хорошо воспитанный ребенок должен вставать, когда родители входят в комнату. Нельзя отвечать невпопад. Нельзя резко и нелепо жестикулировать. Нельзя глупо хихикать. Следует всегда быть серьезным и ответственным и работать в одиночестве. Воспитателям рекомендовано проявлять суровость. «Детей воспитывали как собак».
ТАЙНА
Изменяла ли госпожа де Бальзак своему супругу?
На портретных изображениях Бернар-Франсуа полон самообладания и степенности. Это благоразумный, рассудительный человек, лишенный ребяческого тщеславия, но с самодовольной улыбкой. Губы выражают обеспокоенность, скорее даже страх, переходящий в иронию, поскольку ничто из пережитого Бернаром-Франсуа не могло его обесчестить. Те, кто видел его одетым в мундир директора службы продовольственного снабжения, отмечали «его выступающий живот и короткое, немного откинутое назад туловище». Он считался остроумным, но сильный южный акцент многим мешал понимать его шутки.
Его супруга пользовалась слишком большим успехом, чтобы не вызывать кривотолков. От родственников-басонщиков она узнавала о новых веяниях парижской моды и своими туалетами восстановила против себя всех женщин Тура. Сама того не желая, она вызывала зависть.
Устав от женских козней, госпожа де Бальзак предпочитала мужскую компанию. Она часто устраивала приемы. На этих приемах царило веселье, там шутили, расточали любезности; иначе почему здесь столь часто бывали важные государственные мужи: кригскомиссар, второй заместитель мэра, управляющие богоугодными заведениями, мэр?
От Мари-Шарлотты Лепаж, вдовы Жермена Брюлея, это общество знало обо всех государственных секретах и о «темном деле»: ограблении сенатора Клемана де Ри и взятии его в заложники ворами, о выкупе и освобождении, похожем на чудо. Процесс состоялся в Туре в 1801 году. Но о 19 днях плена, об инициаторах заточения де Ри, причинах его похищения Бернар-Франсуа получил секретную информацию, которая ставила под сомнение лояльность Фуше и полиции — в самый разгар сражения при Маренго.
Поскольку Бальзаки знали эту тайну, их нельзя было исключить из круга общения, даже если благополучие этой семьи вызывало жгучую зависть.
Кроме именитых граждан, которые приезжали к Бальзакам играть в карты, обсуждать сплетни или переброситься остротами, в Туре проживали англичане и испанцы — пленники чести, сосланные сюда под наблюдение префекта.
В 1809 году всех англичан, попавших в плен начиная с 1803 года во время боевых действий, отправили в Тур. Они образовали немного надоедливое не слишком дружное сообщество. Префект «просил Администрацию присылать как можно меньше англичан, поскольку их и так уже слишком много». Николь Мозе выявила около тридцати семей, чьи фамилии встречаются в туренских романах Бальзака «Стени», «Ванн-Клор», «Озорные рассказы», «Лилия долины». Эти английские семьи возбудили интерес Бальзака. Английские женщины проявляли обостренную чувственность и влюбленную покорность, А пары, жившие в согласии, соблюдали правила приличия. «Супружеская спальня — это священное место, куда доступ запрещен даже служанкам». И если английские мужчины возбуждали у женщин Тура любопытство, то француженки внушали англичанам страх. Получилось так, что английские семьи жили своей собственной жизнью и не имели обыкновения наносить французам визиты вежливости. Испанцы, напротив, были более общительны. Похоже, что в 1805 году госпожа де Бальзак поддерживала добрые отношения с испанцем Фердинандом Эредиа, графом де Прадо Костеллане. Все сходились во мнении, что «для испанца» он мал ростом, зато отлично сложен. Было известно, что он ухаживает за своими руками «при помощи многочисленных щеточек, которыми обычно пользуются женщины». Его довольно длинные волосы были прекрасно уложены. Он носил тонкое и чистое белье.
Между госпожой де Бальзак и Эредиа установилась нежная дружба. Свободный как ветер Эредиа обрел семейный очаг, где муж был слишком занят, и сделался незаменимым. Похоже, что он стал верным рыцарем госпожи Бальзак. Она оказала ему, страдавшему от одиночества, радушный прием, но их отношения никогда не опускались до фамильярности. Эредиа служил прикрытием для другой любви Лоры. И эта любовь не обошлась без последствий.
В 1807 году Жану-Франсуа Маргонну или де Маргонну исполнилось 28 лет. Он был на два года моложе Лоры Бальзак. Судя по многочисленным свидетельствам, на сей раз ошибиться невозможно: ребенок, родившийся в семье Бальзаков 21 декабря 1807 года, приходился Маргонну сыном. Бернар-Франсуа зарегистрировал ребенка в мэрии и окрестил в церкви в присутствии крестного отца младенца Анри-Жозефа Савари, который приходился Маргонну одновременно тестем и дядей. Савари и Маргонн подарили ребенку свои имена: Анри-Франсуа…
В семье ящик с секретами не был заперт на ключ. В 1832 году Бальзак написал матери, что собирается передать господину Маргонну весточку от Анри, которому исполнилось 25 лет. Годом раньше Анри уехал на остров Маврикий. В июне 1848-го Бальзак сообщал госпоже Ганской: «Господин де Маргонн приходится Анри отцом». Мари-Аликс Саллейкс, внебрачная дочь господина де Маргонна, была его единственной наследницей, но двести тысяч франков золотом он завещал Анри, плоду любви, которого лелеяла мать и осыпал подарками дед, господин Савари.
С 1803 по 1807 год, с четырех до восьми лет, Оноре жил с родителями. Он поступил в пансион Ле Ге «приходящим учеником по классу чтения». А его сестры посещали занятия в пансионе, который содержала семья Воке, турские владельцы типографии. В 1811 году их имя оказалось связанным с неким скандалом.
Воке входили в число тех семей, которые плодились и размножались вплоть до того, что «становились нацией». В «Сценах провинциальной жизни» Бальзак выводит семьи, похожие на питона, обвивающего дерево. Прочно осев в Туре в XVI веке, Воке заключали брачные союзы между родственниками, не желая допускать раздела имущества. Они «высоко держали планку» и навязывали городу свои законы. После Господа Бога были лишь Воке. Это у зятя владельца типографии Бернар-Франсуа купил ферму Сен-Лазар в 1804 году. При содействии префекта Поммереля одна из дочерей Воке в 14 лет вышла замуж за помощника типографа департамента. Зять и тесть основали торгово-банковский дом. Они полагали, что их авторитет зиждется на солидной основе. В одночасье они скупили земли в разных районах Франции. Один из Воке стал администратором департамента. Он получил высокую должность в Генеральном казначействе. В 1808 году новый префект Ламбер потребовал провести расследование. В ходе расследования выяснилось, что у Казначейства и у частного предприятия семьи Воке, владельцев типографии, была общая касса. И Воке присвоили себе 700 тысяч франков. В Туре разразился грандиозный скандал.