Под визг проносящихся над головами мин Мэтью и Большой, которого на самом деле звали Стивен, задыхаясь, подползли к передовой траншее, куда и были втянуты нервно пригибающимися солдатами в серой от инея форме. Оглянувшись назад, на заработавший откуда-то из-под холма станковый пулемет, они, не сговариваясь, побежали по траншее дальше, в глубь батальонного узла обороны. Мины продолжали ложиться за спиной и по бокам, и хотя стреляли уже явно не по ним, Мэтью Спрюс продолжал прыгать за старшим товарищем едва ли не зажмурив глаза, настолько ему было плохо от противного воя и писка, похожих на звуки, которые способна издавать больная бронхитом рожающая кошка.

То, что всего-то одного далеко отлетевшего при взрыве осколка вполне хватит, чтобы пройти на два—три дюйма в глубь его молодого и здорового тела, Мэтью понимал очень хорошо. Именно поэтому он впервые поднял взгляд от сапог и прыгающего черного пятна оклеенной потертой изолентой пятки приклада Стивенова «Спрингфилда» лишь после того, как они, несколько раз меняя направление движения, пробежали ярдов четыреста.

— Поздравляю с крещением! — нервно засмеялся Большой, стараясь отдышаться. Мэтью искренне и даже с удовольствием перекрестился, чувствуя, как мелко подрагивают его руки. Стыдно ему не стало ни на минуту — понимание того, что бояться можно сколько угодно, в свое удовольствие, лишь только делай свое дело, было теперь вколочено в него четко и навсегда.

Начиная с третьей своей засады, Мэтью впервые начал «делать» сам. Под «делать» Стивен понимал конкретную и простую вещь — прицельную стрельбу по живой силе противника. Вообще, за эти дни, особенно после того как они оба поползали и побегали под огнем коммунистов и Большой, то есть Стивен, начал принимать его более всерьез — снайпер роты «Е» научил бывшего пенсильванского фермера такому количеству новых слов и выражений, что при попытках употреблять их к месту у того начала путаться голова. «Лу-лу», например, означало «отличный», к чему бы это ни относилось — к выбранной Мэтью по его указанию позиции, предназначенной для обстрела определенного микроскопического участка позади первой линии траншей противника, или к самостоятельно пришитому им к своей форме «маленькому» шеврону рядового «образца 1948», официально уже упраздненному, но почему-то модному в их полку.

Другое выражение, которое Стивен употреблял настолько регулярно, что оно запомнилось само собой, было «Quien sabe?» — в значении «А кто его знает?». Со своей широкой искренней улыбкой и летящими шагами легкоатлета-спринтера, снайпер Стивен был в глубине души то ли искренним фаталистом, то ли просто флегматиком — и это обращенное то к окружающим, то к самому себе выражение звучало из его уст по любому поводу, который он мог найти. Судя по всему, оно здорово помогало ему жить.

Первый на этой войне выстрел рядового Мэтью С. Спрюса по врагу был произведен в 9 часов 10 минут утра 13 февраля 1953 года. Заняв тщательно выбранную им с вечера позицию еще в полной темноте, снайперская пара провела в широком и изначально мелком окопе свыше четырех часов, замерзнув от ночного холода и неподвижности до предела человеческого терпения. В служивший ранее пулеметным гнездом окоп (точнее, в самый край его бруствера) когда-то попал среднекалиберный снаряд — вероятнее всего, от танковой пушки — и вспученный закаменевший холмик выброшенной земли, наполовину сползшей в окоп, послужил отличным укрытием от взгляда вражеского снайпера или наблюдателя.

Ярдах в двухстах в сторону стоял одинокий остов сожженного в ходе последнего наступления китайцев танка, уже потерявшего под копотью и инеем вообще любое подобие окраски. Вытащить его с нейтральной полосы не сумели ни коммунисты, ни южнокорейцы, за две или три недели оставившие вокруг него по десятку тел бойцов разведгрупп, отчаянно резавшихся друг с другом в ночной темноте. В итоге произведенный где-то на заводах Советского Союза «Т-34—85» так и остался «ничейным», служа ориентиром для наблюдателей и репером для минометчиков и артиллеристов. Любой нормальный снайпер должен был стараться держаться от такой отлично пристрелянной цели подальше, и то, что Мэтью сумел дойти до этого своим собственным умом, окончательно уверило его в себе. Все-таки даже импровизированного снайпера можно подготовить достаточно быстро, если он будет воспринимать свою задачу всерьез.

Пропитанный холодом приклад его винтовки уверенно ударил в плечо, когда Мэтью нажал на спуск. Пулеметчик коммунистов мелькнул в амбразуре занесенного снегом дота всего на пару секунд, но Мэтью ждал появления того в этой точке уже достаточно долго и своего шанса не упустил. Теплая сдвоенная куртка смягчила удар, но отдача от мощного «Спрингфилдского» патрона «.30—06» все равно была достаточно сильной, и винтовку бросило в сторону, вырвав запрокидывающееся пятно плоского азиатского лица из линз прицела. Прицел у «М1903Л4» был явно слабый, 2,2-кратный, но это компенсировалось широким полем зрения, и Мэтью самокритично подумал, что ему, как новоиспеченному снайперу, предстоит еще много тренироваться, прежде чем мишень перестанет уходить за границы видимости при каждом его «рабочем» выстреле.

— Сделал, — подтвердил наблюдавший за его выстрелом Стивен секунд через тридцать, когда оба они уже лежали лицами друг ко другу, вжимаясь в брошенные на дно окопа стеганные «ромбиком» серо-синие ватные куртки южнокорейской армии, используемые хотя бы для какой-то защиты от холода земли, вытягивающей из тел всякое тепло.

— Чисто сделал. Правки не потребовалось. Лу-лу.

Несколько минут они ждали того же раздирающего уши визга падающих на их головы мин, которым коммунисты отреагировали на проявление их жизнедеятельности в прошлый раз, а то и струи огня из этого же двухамбразурного дота, теперь все обошлось. Через два часа, когда Стивен и Мэтью тихонько выползли из лежки и аккуратно, по несколько дюймов за движение, проползли до ожидающего их ответвления старой траншеи, охраняемого давно ожидающей их тройкой южнокорейских пехотинцев, они смогли поговорить уже нормально.

— Ты сам не увидел, как я понимаю? — уточнил Большой, — но я успел поймать картинку. Ты в лицо попал — лучше и я бы не выстрелил. Молодец.

Смущенный рядовой пожал плечами, потрогав не подведший его прицел задубевшим пальцем, и с чувством вздохнул.

— Совершенно верно, — подтвердил Стивен. — С тебя причитается. И еще кое-что…

Подышав на пальцы, он засунул руку глубоко под одежду и, покопавшись там, вытянул на свет новенькую нашивку, представляющую собой оформленную в виде щита эмблему их 2-й пехотной дивизии, «Голову Индейца», выполненную яркими шелковыми нитками, — предел мечтаний любого новобранца.

— Заслужил, — со значением в голосе сказал Стивен. — Пришей крепко, носи с честью и все такое. Вечером я напишу рапорт с подтверждением убитого, и ты передашь его своему командиру. В общем, тому и.о., который у вас там командует. Впрочем, зачем вечером? Прямо сейчас и напишу, все равно на сегодня у нас здесь все. Теперь ты сам по себе будешь. Выберешь себе второго номера, как я говорил, и будешь учить его, как можешь.

— Слушай, Стивен, — озвучил Мэтью с большим опозданием пришедшую к нему в голову мысль. — А где твой второй номер? Ты про него не рассказывал ничего. Ты что, один работаешь?

Снайпер роты «Е» усмехнулся нехорошей, мрачной улыбкой.

— Снайперы поодиночке не работают. Если, конечно, не охотятся на старину Ким Сун Чу[15], по шею закопавшись в снег позади его личного утепленного сортира в Пхеньяне.

Я — не исключение, но мой второй номер за три дня до твоего появления наступил на такую дрянь, которая размозжила ему половину костей в ступне. «APMS» — ты знаешь, что это такое?

— Как? — переспросил Мэтью, не разобрав.

— Эй-пи-эм-эс, — раздельно, по буквам произнес тот еще раз. — Не знаешь? Мой старший братец наступил на такую в самом начале контрнаступления в Германии в ноябре сорок четвертого. Русским, как ты знаешь, задницу тогда надрали капитально, но он инвалидом так и остался, — будет теперь хромать всю оставшуюся жизнь: остатки пятки ему просто набок выкрутило. Поскольку таких раненых было немало, то им рассказали, что это за штука. Меньше двух унций взрывчатки, корпус по форме и виду — как коробочка из-под табака, красится в цвет местности. Взрыватель самый примитивный, нажимного действия. Если сапог хороший, да с парой крепких носков, то стопу не оторвет, но пальцы и пятку — в клочья, — а это все, ты уже не боец.