В понедельник один офицер и унтер-офицер отправились в муниципальную библиотеку города Арля, чтобы изучить документы, относящиеся к аббатству. Они провели целый день, склонившись над пожелтевшими рукописями, из которых им не удалось выудить чего-либо существенного. Три автора в разное время (первый в 1316 году) составили план подземных галерей, но эти планы расходились. Одно можно было сказать наверняка: число галерей было неограниченным, а их переплетения были страшно запутаны.

На следующий день, 26 августа, трое офицеров, тридцать пять унтер-офицеров и жандармов и три полицейские собаки разделились на три группы и в девять часов утра отправились в направлении к аббатству. Каждая группа была оснащена прожектором, работающим на батарейках, и клубком веревки.

Для тех, кто оставался снаружи, ожидание оказалось невыносимым. С первых же минут их охватили тревога и напряжение, которые постоянно возрастали. Офицеры знали, что их люди подвергаются большому риску и удушье было еще не самым страшным испытанием. Несмотря на веревки, существовала реальная опасность того, что одна из групп может заблудиться. Прошло пять часов. Стоявшие снаружи люди напряженно молчали, нервно расхаживая между автомашинами, и, когда к ним подошел один журналист, они в довольно грубой форме дали ему от ворот поворот. Вдобавок ко всему пошел дождь.

Группа А вышла на свежий воздух в пятнадцать часов. Люди были изнурены. Большую часть времени им пришлось ползти по узким проходам, с которых свисали липкие морские водоросли. Они нашли только останки людей, позднейший анализ которых показал, что они относились к каменному веку. Продвижение группы С было более легким, но, проникнув в просторный зал, жандарм Алкье поскользнулся о сырой камень и проехал вниз по скале метров тридцать; результатом этого вынужденного спуска были перелом малой берцовой кости и многочисленные ушибы. Беднягу уложили на импровизированные носилки, зафиксировав его ногу подобием шины. Когда командир эскадрона Кампанес увидел этого несчастного, он подумал, что лицо может, оказывается, действительно приобретать зеленый оттенок. Раненого отправили в госпиталь Арля, и началось томительное ожидание третьей группы.

Оно продолжалось еще два часа. Когда вдали послышался лай собаки, ожидающие с облегчением вздохнули. Третья группа на самом деле заблудилась. Весь день она бродила от одной галереи к другой, увязая в глубоких зловонных лужах. Прожектор вышел из строя, и их отчаянная экспедиция закончилась в полной темноте. Результат был нулевым. Все участники испытывали страшное разочарование и больше других командир эскадрона Кампанес, взявший на себя всю ответственность за эту операцию. И когда все уже собирались сесть в машину, им на помощь пришел Его Величество Случай.

Один из жандармов группы В, выбившись из сил, отдыхал, растянувшись на земле. Услышав сигнал сбора, он поднялся на ноги и остановился возле куста шалфея, чтобы облегчиться. Куст находился у входа в одну из пещер. Под тонким слоем травы лежал металлический предмет, блестевший на солнце. Жандарм наклонился и поднял его: это был велосипедный насос марки «Торнадо». Всем было известно, что когда найденный велосипед зеленого цвета был передан его хозяину, тот обратил внимание на то, что исчез насос марки «Торнадо».

Таким образом, портрет таинственного бродяги постепенно начал вырисовываться. Вероятно, он совершил ограбление виллы в де Горде между 7 и 14 августа. Велосипед в Робионе он похитил 16 августа. Затем велосипед вышел из строя, и, спрятав его в зарослях кустарника, бродяга оставил себе насос и продолжал дальнейший путь пешком, мимо Адской долины, останавливаясь на ночь в гротах Сен-Жине. Он ушел отсюда 17 августа, забыв насос и, вероятно, украв по дороге другой велосипед.

Возвращаясь в город, Кампанес подумал, что все-таки эта гротескная экспедиция в лабиринты подземелья была небесполезной. Может быть, сегодня они сделали большой шаг в следствии, а может быть, и не сделали. События в Марселе 28 августа подтвердили правомерность второго предположения.

Мужчина, по имени Антуан Жиларден, был докером в порту. Ему было тридцать четыре года, у него было худое лицо, глубоко посаженные живые глаза. Он имел манеру держать руки в карманах брюк и вынимать их только в случае крайней необходимости. Каждое утро он сходил с трамвая на площади Сен-Ферреоль и выпивал чашечку кофе в баре, расположенном на углу маленькой улицы, примыкающей справа к Опере. После этого он отправлялся на работу.

Он повторял этот маршрут каждое утро, и все его шаги были рассчитаны, так как он был скуп на лишние движения. Четыре шага по тротуару, десять, чтобы пересечь двор по диагонали, пять или шесть до входа в кафе. Он скупо отвечал на приветствия, выпивал обжигающий кофе, вдыхая воздух после каждого глотка, оставлял на стойке мелочь и уходил.

В это утро, 28 августа, он заметил за столиком возле окна двух мужчин, не походивших на других посетителей. Обычные посетители вставали утром, чтобы отправиться на работу, а эти двое, как ему показалось, еще не ложились. Он обратил внимание на то, что они говорили вполголоса с корсиканским акцентом. После этого он потерял к ним интерес.

Когда он выходил из кафе, эти двое тоже встали и направились к двери, почти оттолкнув его. Выйдя на улицу, Жиларден заметил черный «ситроен», ехавший вдоль тротуара на неестественно медленной скорости. Он услышал за своей спиной звон разбитого стекла в кафе, и только после этого затрещал автомат. Он отскочил в сторону и лег на землю, обхватив голову руками, чтобы уберечь ее. Автомат дал еще две очереди, после чего он услышал рев мотора и скрежет шин. Когда он поднял голову, то первым его ощущением было ощущение счастья от того, что он уцелел. «Мне повезло», — подумал он. В этот момент раздался пронзительный женский крик, похожий на истерические причитания профессиональной плакальщицы. На уровне его глаз пробежали две ноги, и он увидел, что в его сторону течет что-то красное и липкое. Его взгляд скользнул по луже, чтобы добраться до истока, и он обнаружил два тела, одно скорченное, другое в сидячем положении. В мужчину выстрелили, когда он оперся спиной о фасад кафе, и он медленно и плавно сползал вниз. Жиларден встал на ноги, он чувствовал себя «страшно потрясенным». Он вернулся в кафе, протянул руку к бутылке с ромом, стоявшей на полке, отпил почти стакан из горлышка.

Когда он вышел на улицу, его поразило, что было так тепло, словно он впервые ощущал своим телом лучи солнца, а шум на улице показался ему оглушительным. Какая-то толстая женщина в странной шляпе с цветочками обратилась к нему с акцентом, который даже в Марселе при других обстоятельствах показался бы уморительным:

— Бедняга! Я думала, что они превратили вас в решето!

Затем к нему подошел маленький человек и спросил:

— Вы уверены, что вас не ранили?

Одновременно он ощупывал его грудь и спину. Потом все заговорили в один голос, рассказывая друг другу, что они видели и что чувствовали. Только Луи Кассо, хозяин бистро, проповедовал добродушную, но циничную философию:

— Оставьте ваши истории для полицейских. Они заставят вас повторять их столько раз, что у вас не хватит слюны.

Однако никто из людей не подходил к двум лежавшим в стороне трупам. Кто-то предложил чем-нибудь укрыть их, но Луи Кассо ответил, что его покрывала имеют другое назначение. Если бы он укрывал своими покрывалами всех мошенников, которые приходят в его кафе, чтобы их здесь подстрелили, то он бы уже давно разорился. Достаточно с него разбитого окна: кто возместит ему 250 франков? Он заводился умышленно, чтобы обрести почву под ногами, чтобы расслабиться после охватившего все его члены оцепенения. В этот момент все услышали сирены полицейской машины.

Сейчас время приближалось к полудню. Комиссар Бонетти уже в течение трех часов был вне себя, однако сохранял внешнее спокойствие. Его кабинет располагался на четвертом этаже северного крыла марсельской префектуры полиции, в двадцати метрах от кабинета патрона, и все утро он слышал из соседнего кабинета взволнованные шаги и возбужденные голоса, как в лихорадочные дни. Бонетти знал, чем была вызвана эта лихорадка, и это угнетало его.