Я надоел Вам? Вот когда приедете в Крым, я буду Вас интервьюировать и потом напечатаю в "Новостях дня". О Толстом пишут, как старухи об юродивом, всякий елейный вздор; напрасно он разговаривает с этими шмулями.
Я был нездоров недели две. Перемогался. Теперь сижу с мушкой под левой ключицей и чувствую себя недурно. Не с мушкой, а с красным пятном после мушки.
Фотографию вышлю Вам непременно. Званию академика рад, так как приятно сознавать, что мне теперь завидует Сигма. Но еще более буду рад, когда утеряю это звание после какого-нибудь недоразумения. А недоразумение произойдет непременно, так как ученые академики очень боятся, что мы будем их шокировать. Толстого выбрали скрепя сердце. Он, по-тамошнему, нигилист. Так по крайней мере назвала его одна дама, действ<ительная> тайная советница, — с чем от души его поздравляю.
Я не получаю "Недели". Отчего? В редакции хранится присланная мною рукопись С. Воскресенского "Глупости Ивана Ивановича". Если не пойдет, пришлите обратно. Будьте здоровы, крепко жму руку.
Яше и Лидии Ивановне привет.
Ваш А. Чехов.
Пишите!
На конверте:
Царское Село.
Михаилу Осиповичу Меньшикову.
Магазейная, д. Петровой.
3020. M. Ф. ТЕРЕНТЬЕВОЙ
28 января 1900 г. Ялта.
28 янв.
Многоуважаемая Мария Федоровна! Крестьянка с. Мелихова Лукерья Денисова, — проживающая в Москве на Канаве, Кадашовский пер., д. Королева, кв. 10, — прислала мне по старому адресу свой паспорт, очевидно, для того, чтобы я обменил его на новый. Так как письмо ее меня не застало в Мелихово, то его из Лопасни послали мне в Ялту. Посылаю Вам паспорт Денисовой с покорнейшей просьбой: будьте добры, передайте его старосте Прокофию и скажите ему, чтобы он распорядился поскорее сделать то, что нужно. Ему это дело видней.
Мать благодарит Вас за поклон, а я шлю сердечное спасибо за письмо.
За успехи в Вашей школе не беспокойтесь, в них не сомневайтесь; Вы превосходная учительница.
Если увидите В. Н. Семенковича или Евгению Михайловну, то скажите им, что я кланяюсь и все собираюсь написать им.
Кланяйтесь Вашей матушке и будьте здоровы.
Преданный
А. Чехов.
Марьюшка просит поклониться Пелагее и бабушке Анне. Я тоже им кланяюсь, а также семье Андриановых.
3021. М. П. ЧЕХОВОЙ
28 января 1900 г. Ялта.
Милая Маша, мать совершенно поправилась. Все благополучно. Шоссе всё еще делают.
Тот громадный участок, что против нас (там мы покупали осенью виноград), продается, и хозяин его Параскева обратился к Виноградову за содействием. Если Виноградов спросит тебя, то объясни, какой это участок. Это великолепная земля, вид оттуда замечательный.
Бабушка жалуется на полноту. Арсений потолстел. Каштан ожирел и по целым дням лежит на стружках. Кошки не приходят.
Будь здорова. Кланяйся.
Твой Antoine.
28 янв. 1900.
На обороте:
Москва.
Марии Павловне Чеховой.
Мл. Дмитровка, д. Шешковой.
3022. П. Ф. ИОРДАНОВУ
29 января 1900 г. Ялта.
29 январь.
Многоуважаемый Павел Федорович, возвращаю прошение с подписью. Очень рад служить.
Что касается книг, то вот Вам мой ответ. По предпоследнему списку, Вами присланному, книжный магазин "Русской мысли" послал Вам всё, что было в списке, за весьма малыми исключениями. Последний же список, данный мне Вами, не относился к "Русской мысли". Вручая его мне, Вы сказали, чтобы я выбрал то, что найду нужным, и выслал. Я выбрал все издания Солдатенкова, издания Суворина и еще и еще кое-что и выслал Вам без замедления. Если в библиотеке записано то, что мною было выслано в августе из Москвы, то в записи Вы найдете более 50 томов (кроме тех, которых не было в Вашем списке). Солдатенков уступил 25%, а Телешова, Ходского, Мясницкого, Вальтера я приобрел с 100% уступки, "Русская мысль" со своих изданий уступила 25%… Я выслал не всё из того, что было в списке, потому что 1) например, Гоголя не стоило покупать, так как уже было объявлено Марксом новое очень дешевое издание, во-2) полагаясь на Ваше разрешение, я позволил себе кое-что не приобретать и в-3) меня погнали из Москвы — это главное. Но все-таки я не чувствую себя очень виноватым по той причине, что чем меньше Вы будете тратить на книги, тем лучше. Копите деньги, чтобы строить помещение, а книги будут. Если бы от меня зависело, то я тратился бы только на журналы и выписывал бы их чертову уйму.
Конечно, и книги следует покупать, но только интересные. Нельзя ли потерпеть с книгами до лета?
Я сегодня послал "Воскресенье" и "Ченчи" в переводе Бальмонта.
Где д-р Гордон — в Таганроге или в отъезде? И опять все тот же вопрос: как зовут г-жу Арбушевскую, вашу библиотекаршу? Я бы вступил с ней в переписку и попросил ее уведомлять меня всякий раз о получении от меня книг. Часто я посылаю книги с оказией, с полузнакомыми людьми — и мне всё кажется, что эти книги пропали.
Мне надоела зима, надоела Ялта. Все кругом киснет, и я кисну. Первый том рассказов своих изд<ания> Маркса я уже послал. Получили?
Вам и Вашей семье желаю всего хорошего, крепко жму руку. Будьте здоровы.
Преданный А. Чехов.
Я написал в Одессу, чтобы Вам выслали каталоги. Фруктовые деревья выписывайте от Дайбера, а все остальные — от Роше. Рекомендую пирамидальную акацию, пирамид<альную> шелковицу, пестролистный клен и берлинский тополь, а из кустов — айву (cydonia) и desmodium.
3023. Н. И. КОРОБОВУ
29 января 1900 г. Ялта.
29 янв.
Милый Николай Иванович, спасибо за письмо и поздравление. Очень, очень радуюсь за Екатерину Ивановну; когда она приехала в первый раз в Ялту и поселилась у Яхненко, мне было тяжело смотреть, как она тоскует, я жалел ее. Когда же я увидел ее в последний раз осенью, то был поражен переменой. Она не пополнела, а потолстела. Я же не пополнел и не потолстел, а всё в прежнем состоянии. В весе не прибавляюсь, кашляю по утрам. Альтшуллер слушал недавно; говорил, что в правом легком уже чисто; в левом же, вероятно, стало хуже, потому что он поставил мне под левой ключицей мушку. Известие об избрании в академики застало меня в некоторой прострации, когда скверно себя чувствовали и я, и мать, так что я и не разобрал как следует, в чем дело, какого вкуса это звание, а потом, когда выздоровел, то уже была привычка к новому положению, так что на вопрос твой, как чувствуют себя академики, ответить тебе ничего не могу.
В том, что печатается в газетах об академиках и Академии, достоверного мало, так как газеты не осведомлены. "Бессмертными" считаются, как и во Франции, только одни писатели-художники, ординарными же академиками, составителями словаря, будут, по-видимому, только одни ученые исследователи, которые одни будут работать, везти на себе отделение, — ergo* получать жалованье. Звание академика, насколько мне известно из бесед с акад<емиком> Кондаковым, который живет здесь, — дает право неприкосновенности (нельзя арестовать) и право в случае поездки за границу получать от Академии особый "курьерский" паспорт (цензура, таможня), а больше, кажется, ничего.
Мне кажется, что я живу в Ялте уже миллион лет. Поздравляю тебя и Екатерину Ивановну с новосельем и желаю Вам обоим счастья и здоровья. В начале лета, вероятно, увидимся в Москве. Я приеду. А пока жму тебе руку. Поклонись Вячеславу Ивановичу, поблагодари за память.
Твой А. Чехов.
* следовательно (лат.)
3024. Л. С. МИЗИНОВОЙ
29 января 1900г. Ялта.
29 янв.
Милая Лика, мне писали, что Вы очень пополнели и стали важной, и я никак не ожидал, что Вы вспомните обо мне и напитаете. Но Вы вспомнили — и большое Вам спасибо за это, касатка. Вы ничего не пишете о Вашем здоровье; очевидно, оно недурно, и я рад. Надеюсь, что и мама Ваша здорова и что всё обстоит благополучно. Я почти здоров; бываю болен, но это нечасто — и только потому, что я уже стар, бациллы же здесь ни при чем. И когда я теперь вижу красивую женщину, то старчески улыбаюсь, опустив нижнюю губу, — и больше ничего.