За пространства и за даты.

Две смешинки на губе,

Шар земной ему за глобус,

Ноль внимания к судьбе

Мировых междоусобиц.

Прорываю неба хмарь,

Вверх кричу испитым басом:

Эй, создатель, ты дикарь,

Птеродактиль из триаса!

Разве можно быть таким

Равнодушным до печёнок –

Люди гибнут, словно дым,

В битвах новоиспечённых!

Вдруг разверзлась тишина

Непотребными словами:

А пошёл-ка ты бы НА,

Гулко хлопая ушами!

Новый день, закат-восход,

Гололёд, в квартире сырость,

Ничего не дал полёт

Мне над симпатичным миром...

«»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2011

Свидетельство о публикации №111082300067

Хранилище 22

Игорь Белкин

Фронтально или с фланга левого

Через биение сердечное

Вползает время с перегревами

В аорту тела подопечного;

И по-хозяйски регулирует

Шкалу страстей и лимб у жалости,

Уравнивая дебоширами

Потухших с цветом побежалости.

А я и в ту, и в эту сторону,

И даже где-то с упреждением

Навстречу раскрываюсь створами,

Шлюзуя веру и сомнения;

И ноль внимания на тромбы и

На то, что полыхнёт петардою,

Распавшись на углы и ромбики,

Моё явленье миокардное...

«»»»»»»»»»»»»»»

Не намекайте мне на вечность,

Себя в неё не протолкнуть, --

И ляжет стервой поперечной

Тень от надгробия на грудь.

В тяжёлом чудится безмолвье,

А в невесомом чистый звон,

А я насыщенной любовью

Доныне удовлетворён.

Просвищет горлица чего-то,

О чём-то иволга споёт,

Под плоский круг солнцеворота

Всплывёт иное бытиё.

Оно поглаже, помоложе,

Оно вписалось в тему дня,

И у крыльца не потревожит

Разбитый временем плитняк.

А, впрочем, что мне артефакты,

Когда меня на свете нет,

Когда дыхание Галактик

Развеяло мой силуэт?

И до чего же юный Встречный

Не прав, читая жизнь с листа:

У приземлённого навечно

В груди не сердце –

Пустота...

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Кому-то кажется мир бардаком,

Кому-то ландышей перегоревшим букетом,

А кому-то мчаться бы босиком

По его прохладным рассветам;

В тишине настраивать альт,

Пальцами перечувствовать деку

И вертикали дождей,

Ломающихся об асфальт

В унисон гудящему веку.

Можно звуки рубить кайлом

Из гранитно-красной породы

И жить не за музейным стеклом,

А подобием громоотвода...

Собственно, патетика вся,

Я не спартанец в Фермопилах,

Погибший при исполненье присяг

Ради незащищённого тыла.

Мне грозы не вытеснить со страниц

Жизненной книги, читаемой всеми,

Но всё же, мир, в глаза загляни

Человеку, внесшему лепту во Время –

Угластому, с матерком-ветерком

Бегущему по прохладным рассветам,

Не признающему мир бардаком

Любой из многомиллиардных клеток...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Перекликнусь со стерхами

Очень личной рапсодией,

У давления верхнего

Снизив планку тоски по Родине.

Монотонная звонница

Раскачала душевный мостик:

Кто в России сейчас поклонится

Родительскому погосту?

Перекликнусь с грачами я,

По-весеннему шалыми,

И своими печалями

Зимний западный ветер пожалую.

Это было бы здорово –

Будто сам улетаю по-птичьи я

На восточную сторону

Недоступного мне заграничия...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не судите дядю строго

За неколокольный звон,

У него одна дорога,

А у жизни миллион!

Он учился и работал,

Целовал Любви цветок,

Жизнь плела ему заботы

Словно девица венок.

Где-то ТАМ гремели пушки,

Загоняя кривду в тьму,

А она пекла ватрушки

Непосредственно ему.

Иногда свинец под чёлку

Дяде тоже залетал

И хирург сшивал иголкой

Дяде разные места…

То, что было, мимо птицей,

То, что есть, лежит в руке,

Можно Жизни поклониться:

Ты со мной накоротке!

Я тебя целую в щёчку,

Ты мне в быт слезу не льёшь!..

Всё, на этом ставлю точку,

Дядя на меня похож…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Мимо острова Буяна

Мчат фрегаты в океаны,

Чтобы выжечь на пути

Злобу, господи прости.

Основательно и щедро

Паруса набиты ветром,

Словно груди у девиц.

Пушки смотрят из бойниц.

Я сижу на ржавой кочке,

Пользую нужду листочком,

Полирую дочиста

Разные свои места.

Не грызут меня заботы,

Если где-то и кого-то

Ахнут жареным ядром

Сквозь грудину напролом.

Очень нужно, ёлы палы,

Чтобы в воздухе свистала

Непрерывная картечь,

Изводя чужую речь!

А иначе.... а иначе

ТОТ придёт и нам всобачит

Пулю в глаз иль вилы в бок,

Иль подвесит за свисток...

Я на острове Буяне

Струйку выпустил фонтаном

И, деянье завершив,

Записал его в актив.

Эй, ребята на фрегатах,

Бейте в гриву супостата,

Надерите хвост ему!

Добрый ветер вам в корму!

Собственно, своё я сделал,

Душу облегчил и тело,

Можно вновь к пивной шагать

Пиво пить, едрёна мать.

А кораблики, из пушек

Сбив с кого-то сто веснушек,

Может быть, вернутся, иль

Разлетятся сами в пыль...

«»»»»»»»»»»»»»»»

Светло пространство бороздя,

Летят соломинки дождя

На землю липкую,

И лужи вздрагивают цыпками.

Ещё цветёт чертополох,

Багряно рдея,

В углу аллеи,

Где присох

К ограде прошлогодний мох

Седой бородкой Берендея.

Ещё к чугунному литью

Прилипли нити паутины,

С несозревающей рябиной

Связав настойчивость свою.

А в целом осень в сентябре

Ползёт лавиной по горе,

Стирая гранью

Все нереальности сознанья,

Что фантастичностью своей

Плетут полотна из дождей

По Заэкранью...

Опять рябиновые гроздья,

стократно повторяя трюк,

в туман закатывают звёзды,

ревнуя лето к сентябрю!

Резные белые вуали

под птичье робкое фью-ю

стекают по горизонтали

в лощину к тонкому ручью.

А тот, дробя на кольца света

недошлифованный восход,

разочарованному лету

романсы грустные поёт...

хххххххххххххххххххх

Не грезят в клетках попугаи

О дальней родине своей,

Лежащей за Лазурным краем

Или за тридевять морей.

А я живу незастеклённым,

Не за каким-то витражом,

И достаю рукой с балкона

До ветви благостного клёна

В пространстве тоже не чужом.

На этом ставлю многоточье,

Оно уложится в столбец

Бессонниц, порождённых ночью

Под знаком Овен и Стрелец.

Рассвет.

Собаки гулко лают –

Три припомоечные пса,

Они здесь с детства проживают,

И что им в клетке попугаи –

Так, безголосая попса...

Ххххххххххххххххххххх

Синица у меня в руках,

Журавль в небе недоступен...

Мой мир таится в сосняках

И в сапожищах-мокроступах.

Носки потолще натяну,

Корзинку в руки, и неспешно

Уйду в знакомую страну,

Страну покоя и безгрешья.

А там во мху боровики

И гонобобель сизый-сизый,

И вдоль дороги козляки

Не требуют въездную визу.

Ребята, среди вас я свой

От серых брюк на грузном теле

И до извилины кривой,

Единственной у менестреля!

А было б их хотя бы две,

Я пел бы песни не такие,

Не нёс синицу в рукаве

И не искал места грибные!

Но для чего о журавле

Вести с извилиной дебаты,

Бродя по собственной Земле

Не приживальщиком, а братом?

И, выпятив крутые лбы,

Под неумолчный треск сороки

Ко мне торопятся грибы,

В корзинку втискиваясь боком...