Не придут, и не всё ли равно мне, —
вспомнят в радости или во зле?
Под землёй я не буду бездомней,
чем была я на этой земле.
Ветер, плакальщик мой ненаёмный,
надо мной вскрутит снежную муть...
О печальный, далёкий мой, тёмный,
мне одной предназначенный путь!

Эти строки, написанные в 1917 году, выражают кредо всей жизни поэта.

Когда Булгаков написал свою знаменитую фразу «Рукописи не горят», он, конечно же, имел в виду, что не горят рукописи определённого сорта — те, в которых если и не содержится истина, то хотя бы сделана попытка приблизиться к ней. Стихи Софии Парнок относятся именно к таким рукописям. Не оценённые по достоинству при её жизни, забытые почти на век после её ухода, они возвращаются к нам. «Незнакомка с челом Бетховена» оказалась ко двору в двадцать первом веке. В её хрупкой, болезненной физической оболочке жил несгибаемый дух — стебелёк и вправду оказался из стали.

Лера Мурашова
Иллюстрации:

фотографии Софии Парнок разных лет;

Н. Крандиевская: скульптурный портрет С. Парнок, 1915;

обложка книги стихотворений поэта «Вполголоса» (Москва, 2010) — в книгу вошли все стихотворения, выявленные на момент издания, в оформлении использована фотография 1914 года;

обложка CD-диска с песнями Елены Фроловой на стихи Софии Парнок, в оформлении использована фотография 1910-х годов;

могила Софии Парнок на Введенском кладбище Москвы

Разрыв-трава

Е. К. Герцык

* * *
Кто разлюбляет плоть, хладеет к воплощенью:
Почти не тянется за глиною рука.
Уже не вылепишь ни льва, ни голубка,
Не станет мрамором, что наплывает тенью.
На полуслове — песнь, на полувзмахе — кисть
Вдруг остановишь ты, затем что их — не надо...
Прощай, прощай и ты, прекрасная корысть,
Ты, духа предпоследняя услада!
1923
* * *
Ведь я пою о той весне,
Которой в яви — нет,
Но, как лунатик, ты во сне
Идёшь на тихий свет.
И музыка скупая слов
Уже не только стих,
А перекличка наших снов
И тайн — моих, твоих...
И вот сквозит перед тобой
Сквозь ледяной хрусталь
Пустыни лунно-голубой
Мерцающая даль.
18 февраля 1926
* * *
Вокруг — ночной пустыней — сцена.
Из люков духи поднялись,
И холодок шевелит стены
Животрепещущих кулис.
Окончен ли или не начат
Спектакль? Безлюден чёрный зал,
И лишь смычок во мраке плачет
О том, чего недосказал.
Я невпопад на сцену вышла
И чувствую, что невпопад
Какой-то стих уныло-пышный
Уста усталые твердят.
Как в тесном платье, душно в плоти, —
И вдруг, прохладою дыша,
Мне кто-то шепчет: «Сбрось лохмотья,
Освобождённая душа!»
1 марта 1926
* * *
Ради рифмы резвой не солгу,
Уж не обессудь, маститый мастер, —
Мы от колыбели разной масти:
Я умею только то, что я могу.
Строгой благодарна я судьбе,
Что дала мне Музу-недотрогу:
Узкой, но своей идём дорогой.
Обе не попутчицы тебе.
17 марта 1926
* * *
А под навесом лошадь фыркает
И сено вкусно так жуёт...
И, как слепец за поводыркою,
Вновь за душою плоть идёт.
Не на свиданье с гордой Музою
— По ней не стосковалась я, —
К последней, бессловесной музыке
Веди меня, душа моя!
Открыли дверь, и тихо вышли мы.
Куда ж девалися луга?
Вокруг, по-праздничному пышные,
Стоят высокие снега...
От грусти и от умиления
Пошевельнуться не могу.
А там, вдали, следы оленьи
На голубеющем снегу.
21 марта 1926
* * *
И распахнулся занавес,
И я смотрю, смотрю
На первый снег, на заново
Расцветшую зарю,
На розовое облако,
На голубую тень,
На этот, в новом облике
Похорошевший день...
Стеклянным колокольчиком
Звенит лесная тишь, —
И ты в лесу игольчатом
Притихшая стоишь.
12 мая 1926
* * *
Под зеркалом небесным
Скользит ночная тень,
И на скале отвесной
Задумался олень —
О полуночном рае,
О голубых снегах...
И в небо упирает
Высокие рога.
Дивится отраженью
Заворожённый взгляд:
Вверху — рога оленьи
Созвездием горят.
25 июня 1926
* * *
В полночь рыть выходят клады,
Я иду средь бела дня,
Я к душе твоей не крадусь, —
Слышишь издали меня.
Вор идет с отмычкой, с ломом,
Я же, друг, — не утаю —
Я не с ломом, я со словом
Вышла по душу твою.
Все замки и скрепы рушит
Дивная разрыв-трава:
Из души и прямо в душу
Обращённые слова.
26 января 1926