Письма крымского друга
Тоже, видимо, из Марциала
Нынче ветрен, о и пью я тост за тостом,
Скоро лето, понаедут сюда бабы.
Мне не надо больше сильным быть и рослым,
Я могу теперь быть маленьким и слабым.
Алкоголь овладевает моим телом,
Развиваются симптомы опьянения.
Сколь приятней наблюдать за этим делом,
Чем за женщиной в момент совокупленья.
Вот сижу я в ожиданье счета,
Здесь не надо лебезить и суетиться,
Водки пью я, сколько мне охота,
Отдыхающих здесь не берут в милицию.
Здесь гуляю босиком по первоцветью,
Отрываю лапки мелким насекомым.
Как там Путин? Чем он занят?
Все “Роснефтью”?
Все “Роснефтью”, вероятно, да “Газпромом”.
Вон в могиле правоверный мусульманин,
Он с неверными сражался на Кавказе,
Никогда он не курил и не был пьяным.
Умер сразу, безо всякой эвтаназии.
Вон идет старик веселый, однорукий,
Он с четырнадцати лет не просыхает,
Схоронил давно жену, детей и внуков,
Даже здесь не существует, Постум, правил.
Жизнь играет с нами шахматную партию,
Все поделено на два неравных поля.
Жить в эпоху суверенной демократии
Лучше в княжестве соседнем, возле моря.
Вдалеке от ихней властной вертикали,
От борьбы, что доведет до импотенции.
Говоришь, что здесь татары всех достали?
Но татары мне милее, чем чеченцы.
Этот вечер провести с тобой, путана,
Я согласен, но давай-ка без соитья.
Накачу тебе портвейна два стакана
И могу еще чего-нибудь купить я.
Не дыши ты в мою сторону перегаром,
Отверни свое накрашенное рыло.
Что бурчишь ты там? Что я мудила старый?
Старый — да, но не согласен, что мудила.
Вот и нам черед подходит склеить ласты,
Как сказал мне старый гей, возле палатки:
“Жизнь прошла, словно несбывшаяся сказка”
Взгляд, конечно, в чем-то истинный, но гадкий.
Мой желудок барахлит на юге летом,
Хорошо, что здесь два шага до уборной.
Как в Ичкерии, мой Постум — или где там?
Навели порядок конституционный?
Приезжай на своем драном “Жигуленке”
Через горы и леса, поля и страны,
Выпьем жгучей алычевой самогонки,
Закусив ее резиновым рапаном.
А потом, под звуки местного оркестра,
Закажу вина с названием “Массандра”,
Покажу тебе прославленное место,
Где снимали грустный фильм про Ихтиандра.
Отведу тебя на горку, где руины,
Расскажу тебе о подвигах о древних,
Прочту список кораблей до середины
И спрошу, кто ожидается преемник.
К другу, Постум, твоему, что был активен,
Скоро гость придет по имени Кондратий,
Сбережения мои, полтыщи гривен,
Обнаружишь под матрасом, на кровати.
Подходи к пивному бару, что на пристани,
И договорись там с мужиками,
Для начала ты им литр горилки выстави,
Они вынесут меня вперед ногами.
Мрачный лодочник, допившийся до дрожи,
Пеленгас в ведре стучит хвостом о донце.
Тень деревьев все отчетливей и строже.
За скалу садящееся солнце.
На столе опустошенная бутылка,
В небесах плывут созвездия Зодиака,
На рассохшейся скамейке Дмитрий Быков,
Охуительный роман про Пастернака.
Про Березовского (и не только)
Хватит гадить, англичаночка,
Прекращай свой маскарад,
Отдавай Борис Абрамыча,
Отдавай родного взад.
Он полонием из баночки
Отравил наших ребят.
Отдавай Борис Абрамыча,
Отдавай-ка гада взад.
Поведет его по просеке
В телогреечке конвой.
А пока под психов косите
Хрен вам, а не Луговой.
Вы не строгие родители
Нам тут делать экзекуцию.
Свои мозги измените вы,
А не нашу конституцию.
Хорошо на вашем острове,
Где традиции монархии.
Здесь пожили б в девяностые
Под пятою олигархии.
Были годы девяностые
Беспросветными и длинными,
Над Россией Березовский
Распростер крыла совиные.
Секретарь сов. безопасности,
Попирая честь и право,
Сбережения пролетарские
Прокрутил в альянсе АВВА.
Люди, что ему поверили,
Погибали под забором.
Он сверкал плешивым черепом
По кремлевским коридорам.
На хрена его пустили
В тот кремлевский коридор?
Он аж в солнечной Бразилии
У кого-то что-то спер.
Наподобие Распутина
Он маячил тут и там.
Он и президента Путина
Посадил на шею нам.
Он безумствовал неистово,
Словно дикий печенег.
Он охранников Гусинского
Сунул мордой прямо в снег.
(Кстати, и тебя касается,
Слышь, Испания франкистская?
Отдавай назад, красавица,
Драгоценного Гусинского).
Разгулялись стаи серых псов
По стране моих родителей
И в коробках из-под ксероксов
Достояние расхитили.
Об меня все ноги вытерли,
Растащили нефть и золото,
Доорался я на митингах
На свою седую голову.
Надрывая свои силы,
Строил виллы пидарасам я.
Не забуду до могилы
Девяностые ужасные.
Пил отраву без закуски,
Побирался на помойке я.
Не забудут люди русские
Девяностые жестокие.
В это время пили виски
И ласкали тело женское
Березовские, Гусинские,
Ходорковские, Смоленские.
Шли могучие и гордые
И сверкали, как алмазы,
И устраивали оргии
В штаб-квартире ЛогоВАЗа.
Только лопнуло терпение,
Разогнали паразитов.
Верно говорили древние:
“Мунди глория транзит”.
Унес ветер, словно листья,
Девяностые продажные,
И чекисты в руки чистые
Взяли нефтяные скважины.
Воры выправили ксивы,
Что, мол, жертвы Холокоста мы.
Не вернуть им дни счастливые,
Не вернутся девяностые.
Отберем дворцы с удобствами
И вернем народу денежки.
Не вернутся девяностые,
Все не будет как при дедушке.
Пусть меня зароют в землю, как
Вымершего звероящера,
Нам бы только вот преемника,
Чтобы, значит, настоящего.
З.Ы. (Послесловие автора)
Розни я не разжигаю,
Всех люблю на свете я.
Двести восемьдесят вторая
Не губи меня статья.
Данный текст не юдофобный,
Я за дружбу рас и вер,
Есть евреи превосходные,
Абрамович, например.
Он трудящихся не мучает,
Он не пиздит все подряд,
Он главенствует над чукчами.
Те его боготворят.