БАБЬЕ ЛЕТО
Веселой лени голос призывней,
И нет печали. Нет давно тоски.
Ленивым летом, в полдень, после ливней
В зените нитей никнут пауки…
Из сердца тянут солнечные клещи
Последних слез — невыплаканный след.
Как выцветают бабьим летом вещи,
Но в складках платья неподвижен цвет.
А на стене за стеклами отсветы
И северный незрелый виноград.
Над сеткой легкие ракеты
Откидывают мяч назад…
Жужжит истомы тайная тревога,
Но это просто и не в первый раз,
Что глаз зовущих слишком, слишком много,
Отяжелелых и незорких глаз.
Пусть дрожью обволакивает вечер
И липко лягут нити на плечо,
Так сладко дрогнут в ожиданье плечи,
Почуяв свой рассчитанный скачок…
Завяли шкурки лопнувших каштанов,
Но легким лаком тронуты плоды,
И грусть проходит по стопам туманов
Над серым сном густеющей воды…
4 АПРЕЛЯ
(Юбилейная поэма 1922–1932)
Веселый апрель — это чудный момент,
Повсюду пасхальная чистка…
Конечно, герой наш — брянский студент,
Конечно, она — гимназистка…
Она называла Тшебову тюрьмой,
Любила кровавые драмы.
Студент прикатил отъедаться домой
Под крылышко любящей мамы.
Ему нипочем небосвод голубой,
Что воды бурлящие смелы…
Она же в апреле являла собой
Тип Лизы, Татьяны и Бэллы.
Они по болезни учились года.
Которые были излишни,
За них хлопотали родные всегда,
Когда распускалися вишни.
Он свыкся в Брно со своим уголком,
Она же — с бараком и классом,
Его называли всегда индюком,
Ее — иногда папуасом.
Уже зеленела повсюду трава,
На ферме гнусавили птицы.
При встрече студент улыбался едва.
Она опускала ресницы…
Законов порою обычай злей —
Их смертью судьба не венчала,
И чинно справляют они юбилей,
Десятый уже от начала.
ЛЕБЕДИНАЯ КАРУСЕЛЬ
Стихи. 1929–1934[102]
ГОРОДСКАЯ ВЕСНА
Ее прислали образцом ковров
Для скверов и для нового бульвара,
И облако над выставкой домов
Легло как штемпель лучшего товара.
Пусть пошлины бывают тяжелы —
Сейчас надежды в небывалой моде.
И вот вокруг — легки и веселы —
Все говорят о счастье и погоде.
Ведь за травою новые сорта
Иных чудес, но той же самой фирмы.
Уже сирень изящно завита
И рекламирует модель для ширмы.
И молодость почти не чует ног,
платя вокруг немыслимые дани,
когда листает солнца каталог,
где лучшие сорта свиданий.
И как не верить в новую игру —
В рифмованные небылицы.
Когда кашне трепещет на ветру
В том месте, где крыло у птицы.
«Февраль, с тобою на пари…»
Февраль, с тобою на пари,
Что нынче светлое случится, —
Душа устроилась внутри,
Как возвратившаяся птица.
Крыло — трепещущий узор
Искуснейшего стеклодува, —
Пусть недостаточно остер
Изгиб серебряного клюва…
Спокойно макинтош надень,
Встречай в упор чужие лица,
Ведь ожила в февральский день
Твоя беспомощная птица.
И полуснег, и полудождь
На плечи падает все гуще,
Играет на витринах дрожь,
А мокрый тротуар — веснушчат.
И вот уж под ногами сплошь
Асфальт распахнут, словно двери,
И вижу я не макинтош,
А кучку розоватых перьев…
«Не услышишь и не увидишь…»
Не услышишь и не увидишь
Белых крыльев широкий взмах,
Лебединый серый подкидыш,
Притаившийся в камышах.
За оградой птичьего плена
Полюбили смешной насест;
Только ты, как герой Андерсена,
Поджидаешь белых невест.
Не дождешься сегодня зова,
Зимний воздух колюч и глух —
В феврале на пруду лиловом
Тесно скован лебяжий пух.
Не смотри же на лед измятый
И на облако под горой:
Только в книгах давно, когда-то
По весне воскресал герой…
«Быть может, стоит только захотеть…»
Быть может, стоит только захотеть
И в теплый вечер тающего снега
Поднять руки беспомощную плеть,
И сняться с места, просто, без разбега.
И вот земля, далекая земля
Увидит, как без моего усилья,
Пылающие плечи оголя,
Раскинутся серебряные крылья.
Как парашют, что в воздухе расцвел,
Но только вверх несущий от паденья —
Над головой лебяжий ореол
И с двух сторон размеренное пенье.
Лети, лети, но только, вниз склонясь.
Не вспомни вдруг покинутую муку: —
Ты упадешь, и мартовская грязь
Заслонит ободряющую руку…
вернуться
102
Головина Алла. Лебединая карусель. Берлин: Петрополис, 1935.