— Скажите, Любовь Ивановна, вы в тот день встречали Виктора?

— Да.

— Когда и где?

— Я встретила его в коридоре заводоуправления, когда бежала в садик. Он предложил меня подвезти.

— На автобусе?

— Да. Я согласилась.

Хотели убрать из кассы. И Бабура тут как тут. Только зачем ее убирать? До зарплаты четыре дня. Ключи, надо полагать, они уже имели. Ключи! Вот оно что! Конечно же, ключи…

После такого звонка она должна была забыть обо всем на свете — этого они добивались.

— Любовь Ивановна, с ваших слов я знаю, что, покидая завод, вы всегда сдаете ключи. Сдали вы их в тот раз?

Женщина молчала.

Старший лейтенант повторил вопрос.

— Нет, — растерянно сказала она. — Не сдавала.

— Вы положили их в сумку?

— Да.

— А сумку у вас взял Виктор.

Она сделала последнюю попытку оправдать его.

— Он сказал, что я сама не своя. Что выгляжу очень плохо… Взял у меня сумку и довел до автобуса.

— Он подвез вас к садику?

— Да.

— Вы выбежали?

— Да.

— Виктор пошел с вами?

— Он остался в автобусе?

— Вы были без сумки?

— Не помню.

Она помнила. Она это хорошо помнила.

— Я была в таком состоянии, что…

— Вы оставили сумку в автобусе, — заключил Киреев.

— Наверное…

— Вы оставили ее в автобусе — сумку, в которой были ключи.

Кажется, она поняла.

— Нет, — сказала она. — Нет… Нет!

Он не давал ей опомниться.

— Вы встретили их на следующий день, Виктора и человека с фотографии. Вы подошли к ним?

Она молчала.

— Вы подошли к ним?

— Да, — неожиданно спокойно ответила Литвинова.

Казалось, ей вдруг стали безразличны и то, что случилось, и их разговор.

— Виктор познакомил вас?

— Нет. Тот, второй, сразу распрощался и ушел, а Виктор заспешил куда-то и уехал.

— В последующие дни вы встречались?

— Нет.

— Но с работы вы уезжали на автобусе?

— Я ходила пешком.

— А пятнадцатого?

— Пятнадцатого он подошел сам… — Она снова заволновалась. — Просил прощения… Говорил всякие ласковые слова…

— И вы его простили?

— Я его простила,

— Он подошел к вам на втором этаже?

— Да.

— После того, как вы закрыли кассу?

— Да.

— Вы отошли к окну?

— Да.

— И стояли там вместе минут десять?

— Да… Да! — выкрикнула она.

— Подождите меня, — попросил он. — Я сейчас вернусь.

— Я вас подожду, — тихо сказала женщина. — Я вас подожду, потому что мне уже все равно.

Перескакивая через несколько ступенек, Киреев как бомба влетел в кабинет дежурного и там взорвался.

— Управление! — закричал он дежурному. — Срочно! Толя! — закричал он лейтенанту, работавшему с Литвиновой. — Мы закончили с твоей подопечной.

— Так, я пошел, — мгновенно отреагировал лейтенант.

— Никуда ты не пошел! — заорал Киреев, приплясывая от возбуждения. — Никуда ты не пошел! Есть дело! Срочное!

Он закашлялся и несколько секунд оглашал дежурку громовыми раскатами, сотрясавшими его большое тело. Потом замолк и, отдышавшись, продолжал поспокойнее:

— Бери ребят, кого найдешь, и поезжайте на завод. В четвертом корпусе общежития живет Бабура Виктор, шофер. Он мне нужен. Он мне очень нужен!

Вздохнув так громко, чтобы услышал Киреев, лейтенант вышел.

— Товарищ старший лейтенант, Приморск! — позвал дежурный.

Переговорив с Приморском, Киреев вернулся в кабинет.

— Почему вы меня не ругаете? — спросила его Литвинова.

— Потому что я вас понимаю.

— Вы его посадите в тюрьму?

— Это будет зависеть от степени его вины.

— Он виноват. Он меня обманул.

— К сожалению, его вина не исчерпывается этим.

— Он обманул меня, — с каким-то ожесточением повторила она.

— Я знаю.

— Нет, вы не знаете! — горячо возразила Литвинова. — Вы просто не понимаете, что теперь у меня впереди.

ДВАДЦАТЬ ДВА ЧАСА

— Выходит, что Бабура и есть тот самый «главный»? — спросил Зенич.

— Больше некому. Толковый, мерзавец, надо отдать ему должное. После пятнадцатого он ни разу не был у Литвиновой. Киреев считает, что его вообще нет в Южном. Нужен Вул. Нужно, чтобы кто-нибудь или подтвердил все, что мы здесь нагородили, или разнес в пух и прах. Пока это может сделать только он. Вула, — сказал полковник в микрофон. — Срочно.

Он замолчал, обдумывая что-то. Сидел неподвижно, уставившись в одну точку.

«Он готовится, — подумал капитан. — Предстоит трудный разговор. Он настраивается на него, как актер на роль».

В дверь постучали. Конвойный ввел Вула и, козырнув, вышел.

Вул посмотрел на Мытарева, потом на Зенича. Узнал капитана. Кивнул ему. И остался стоять у двери.

— Я просил вас подумать, — начал полковник. — Вы подумали?

— Подумал, — хмуро изрек Вул.

— И что же?

— Мне, гражданин полковник, сообщить вам больше нечего.

— Тогда кое-что расскажу вам я, — сказал Мытарев. — Кое-что из сегодняшних похождений ваших сообщников, знакомство с которыми вы так категорически отрицаете. — С каждой фразой голос его звучал все гневнее. — Они убили хорошего парня, солдата. Подло убили, сзади. Они, как бешеные собаки, вцепились друг другу в глотки, и для одного из них эта схватка стала последней. Цырин убит. Своим же. Где сейчас Бабу-ра, мы пока не знаем.

Вул вздрогнул.

— Но мы найдем его, — продолжал полковник. — Обязательно найдем. И будьте уверены, он-то вас не пощадит.

«У него сейчас очень важный момент, — подумал Зенич, глядя на Вула. — У него последняя ставка — Бабура. Он может говорить, может нет. Все зависит от того, каковы наши шансы против Бабуры. Он их не знает. Он должен быть очень уверен в Бабуре, чтобы смолчать».

— Хорошо, — хрипло сказал Бул. — Я буду говорить.

— Проходите поближе и садитесь.

— Сесть всегда успеется, — почти весело сказал Вул. Он решился.

Тяжелыми шагами Вул пересек кабинет и сел.

— Спрашивайте, гражданин начальник, — предложил он. — Так мне будет легче.

— Хорошо. Только еще раз хочу предупредить: меня интересуют факты. Факты, а не бред!

— Вул назад не играет!

— Посмотрим. Сколько людей участвовало в ограблении кассы?

— Со мной трое.

— Назовите двух других.

— Вы ж их знаете — Бабура и Цырин.

— Вы были знакомы с ними раньше?

— Да.

— Как долго?

— С отсидкой, что ли, считая?

— С ней.

— Тогда шесть лет.

— Они работали с вами в тот раз по сберкассе? — не выдержал Зенич.

— Косвенно, — сказал Вул, обернувшись к капитану.

— Что значит «косвенно»? — спросил Мытарев, осуждающе взглянув на Зенича.

— Они должны были принять меня после работы. На большее они не способны. Пацанва. Они и сейчас себя как ведут — вы ж видите!

— Эта «пацанва» обвела вас вокруг пальца, — напомнил полковник. — Почему в тот раз не рассказали о ваших сообщниках?

— Пожалел.

— И теперь про вашу жалость вы им напомнили?

— Было, — признался Вул.

— И они вам предложили кое-что в порядке компенсации.

— Предложили.

— Кассу?

— Ее.

— Бабура предложил?

— Почему Бабура? Цырин.

— Цырин? — переспросил Мытарев. — Разве идея ограбления принадлежит не Бабуре?

— Бабура дурак, — презрительно сообщил Бул. — Его за бутылкой пошлешь, так полчаса объясняешь, что к чему. Но зато добросовестный. Дураки — они все такие.

— И то, как слепки с ключей снять, тоже придумал Цырин?

— Все он.

— Выходит, что идейным вдохновителем вашего предприятия был Цырин?

— Выходит, что так. Он был умен, это верно, но считал себя чистюлей. Мог придумать что угодно, но ничего не хотел делать сам. В кассу должен был идти я. Ах я старый и глупый! Я сказал, работаем вместе. И тогда они обманули меня. Я, Вул, — он повысил голос, — в одной компании с дегенератом и шлюхой!

— Значит, пятнадцатого на заводе вы были вместе? — прервал его излияния полковник.