— Поездки?
— Никуда не ездила.
— Не ездила, не встречалась. Может, зря мы к ней так, а?
— Соседи утверждают, что у нее кто-то есть.
— Такая женщина и одна? Есть, наверное. Только какое отношение…
— Может иметь отношение! — воскликнул старший лейтенант. — Может! Смотрите, она явно кого-то покрывает, за кого-то боится. За кого может бояться одинокая женщина? Почему эта боязнь связана с кражей? Почему с этим неизвестным нам человеком они не встречаются именно последнюю неделю? Как в таких случаях говорите вы, на все эти вопросы может существовать один ответ.
— Резонно, — согласился капитан. — Что говорят соседи?
— Они его не знают. Говорят, всегда приходил поздно ночью, уходил до рассвета.
— Странные какие-то соседи. Обычно соседи знают все. А не вернуться ли нам сейчас и не спросить ли об этом у самой Литвиновой?
— Подождем, — сказал Киреев. — Мы ее крепко держим. А со страхом своим она один на один. Подождем.
ТРИНАДЦАТЬ ЧАСОВ СОРОК МИНУТ
Кабинет у Киреева был маленький и грязноватый. В комнате держался стойкий запах табака. Как только они вошли, старший лейтенант закурил и предложил Зеничу, но тот отказался. Капитан поймал себя на мысли, что только сейчас обратил внимание, какой у Киреева кабинет, и что хозяин его беспрерывно курит.
— Хотите знать мое мнение? — говорил Киреев, — Бросьте этот автобус. Зря потеряете время. С ним все так загадочно… А вообще такие вещи объясняются просто и заставляют нас потом краснеть. А что, если пассажиры перезнакомились? Их ведь всего пятеро было, и женщина, которая из Степного, — у нас на автостанции уверены, что это была именно женщина — зазвала всех в гости? Они сейчас пьют где-нибудь вино и пережидают дождь. Нас же с вами для них вообще не существует, мы из другого мира. И этих людей вы собираетесь искать?
— В том, что вы говорите, есть смысл, — соглашался Зенич. — Если б только знать это наверняка… Кстати, вы, вероятно, заметили, что многие вещи случаются с нами именно от незнания. Знай мы все, ну, допустим, от Вула, и я был бы лишен приятной возможности встретиться с вами.
— Благодарю, — смутился старший лейтенант.
— Давайте взглянем на карту, — предложил Зенич.
Это была старая выцветшая карта, испещренная какими-то странными, одному только хозяину кабинета понятными значками. По диагонали, карту пересекала жирная лента трассы.
— Значит, так, — медленно начал капитан. — Вчера в двадцать три тридцать автобус вышел из Южного. Где он останавливался?
— В Белогорске и в Холмах, — сказал Киреев. — Он всегда там останавливается.
— В других местах?
— Только там.
— На станциях кто-то мог видеть пассажиров? Ну, хотя бы дежурный.
— Вряд ли. Рейс ночной. Стоянки короткие. А может, он вообще не заезжал на станции.
— Надо проверить. Где еще могли видеть автобус?
— Кроме как на станциях — нигде.
— А ГАИ?
— У нас пост только при выезде из города. Но вчера ночью трассу не патрулировали. Нет необходимости — движение небольшое.
— Неужели никто не видел? — с досадой повторил Зенич.
— Постойте. На границе нашего района с Белогорским должен быть противоящурный кордон, — вспомнил Киреев.
— Где?
— Вот здесь. — Старший лейтенант показал.
— Они останавливают транспорт?
— Обязательно. Проверяют, не везут ли мясо, проводят частичную дезинфекцию машин.
— Ваш кордон?
— Нет, соседей.
— Как узнать, был ли там кто-нибудь ночью?
— Минуточку, — сказал Киреев. — Я спущусь к дежурному. Весьма кстати этот кордон, думал Зенич. Они осматривали автобус, возможно, на что-то обратили внимание. Много не надо, деталь какую-нибудь, чтобы зацепиться.
— Дежурили, — сообщил старший лейтенант, вернувшись. — Наша машина шла вчера в первом часу ночи из Белогорска. На посту был человек.
— Лечу в Белогорск, — решил Зенич. — Может, прямо на кордон, как вы думаете?
— Не стоит, люди с ночи уже сменились.
— Тогда в город. Предупредите, пожалуйста, пусть встречают.
— Хорошо.
— И еще, Александр Иванович, просьба. По нашим данным один из пятерых пассажиров автобуса — моряк с корабля австрийской линии. Ваш дежурный подготовил список уволенных на берег моряков с «Кустаная» — судно пришло вчера. Уточните, пожалуйста, где все они теперь. И если все на месте, то не пропадал ли у кого-нибудь чемодан с вещами и при каких обстоятельствах.
— Есть, Владимир Николаевич.
Позже, в машине, капитан вспоминал их разговор и думал о Кирееве. Хороший мужик, думал он, крепкий, надежный. У него четверо детей и дома дела невпроворот, а он не бывает там даже по выходным — таких жены считают кончеными. Но все равно на этих ребятах держится и дело, и дом. Они несут свою ношу уверенно, не кряхтят, не жалуются на судьбу — она подарила им возможность делать то, что они делают, так чего ж еще! Они сильны своей любовью к мельчайшим проявлениям жизни. В них во всех черпают они силу — этим великим качеством обладает далеко не каждый. Как правило, они не первые, у них слишком много всяких дел, чтобы стать первыми. Но без них не было бы первых. Они опора. Рядом с ними спокойно.
Вот еще один такой, пилот вертолета. Через минуту им лететь, но он об этом не знает и жует бутерброд. Но можете не волноваться, все будет в порядке. Он здесь для того, чтобы доставить вас быстро и в сохранности куда надо, и, будьте уверены, он это сделает.
— Хотите бутерброд? — спросил летчик, увидев Зенича.
— Спасибо. — Капитан помотал головой. — Не хочется.
— Водки бы, — мечтательно произнес пилот. — Что-то знобит.
— С меня, — пообещал Зенич. — Стакан, бутылку, сколько осилите. Вот закончим дела и выпьем тогда.
— Ловлю вас на слове. Сейчас мне хочется грамм сто, а сколько захочу к вечеру, не знаю. Но, возможно, вы вылетите в трубу.
— Не пугайте, — рассмейся капитан. — Знаю я вашего брата. Если завтра лететь, накануне ни под каким видом!.. Когда у вас выходной?
— Сегодня, — мрачно ответил пилот. — Если нам лететь, то я готов.
— Летим. Заводите.
— Куда?
— В Белогорск! — закричал капитан, потому что мотор уже ревел, набирая обороты. — В Белогорск.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДВАДЦАТЬ ОДНА МИНУТА
У дверей Белогорского райотдела Зенича встретил молоденький лейтенантик с красной повязкой на рукаве. Прокричал с энтузиазмом:
— Добро пожаловать, товарищ капитан!..
— Нам звонили из Южного, — сказал лейтенант у себя в кабинете. — Предупредили о вашем приезде. К сожалению, наш начальник, майор Козлов, встретить вас не может — он со вчерашнего дня в Приморске.
— Не нужен майор Козлов, раз есть вы, — сказал Зенич, и лейтенант просиял. — Противоящурный кордон на границе с соседним районом вы обеспечиваете?
Лейтенант понимал все в буквальном смысле:
— Я совместно с райсанэпидстанцией.
— Кто там дежурил ночью?
— Старшина Ренькас.
— Где старшина теперь?
— В десять ноль-ноль сдал дежурство, ушел домой. Отдыхает.
— Срочно вызовите его сюда. А впрочем, нет, поеду к нему сам. Где живет старшина?
— Момент, — весело сказал лейтенантик. — Тищенко! — закричал он.
За дверью кто-то зашевелился, потом она приоткрылась, послышалось неуверенное «Разрешите», и вошел высокого роста сержант.
— Здравия желаю, — Сказал он, адресуя свое приветствие Зеничу.
Капитан кивнул.
— Вот что, Тищенко… — Лейтенант повысил голос, будто опасался, что его не пойму — Знаешь, где живет старшина Ренькас?
— Знаю. Заливная улиц, семнадцать.
— Отвезешь туда товарища капитана.
— А машина? — подумав, спросил Тищенко.
— Мою возьмешь, — сказал лейтенант, выделив первое слово.
Сержант вышел.
— Какие еще будут приказания? — спросил лейтенант Зенича.
Дежурный районного отделения был такой деловой и серьезный, так старался продемонстрировать свою значимость и возможности, что капитан с трудом сдержал улыбку.