Пан Ришард вошел в калитку, когда мы с Малгосей перебрасывали огородную землю из мешка на тачку. Одного движения ему хватило, чтобы помочь нам.

— Дело швах, — озабоченно заявил он. — Только что приехали и забрали Хеню. Магнолию он мне привез как-то некстати, я еще не все подготовил для ее посадки, мы еле успели место приспособить и снять с машины, как они уже заявились. И забрали его на своей патрульной машине.

Я была поражена.

— Как же так? За что?

— Ведь мы же все решили — это не он! — возмущенно выкрикнула Малгося.

— Я тоже считаю, что не он, — согласился пан Ришард. — Не знаю, что на них нашло. А вы не знаете, пани Иоанна?

Огорченная и злая, я ничего не могла сказать, кроме того что менты не иначе как спятили, и повторила Малгосины слова, что у нас получается — Хеня невиновен. А что они говорили, забирая парня?

— Ничего. В отделении ему скажут за что. А он, должен признаться, и не очень удивился, только злой был как черт. Ведь ему уже велели приехать к ним, и он собирался это сделать.

— И он совсем не испугался?

— Совсем. Только злился. И им кричал, что собирался ехать к ним прямо от меня. Только, мол, магнолию доставлю и поеду, кричал: полицейская комендатура не волк, в лес не убежит, не ехать же туда с деревцем. А они ничего не сказали, скрутили и увезли. Что теперь делать?

— Но магнолия осталась?

— Так в ящичке и осталась. Едва успели снять. У вас есть какие-нибудь идеи?

Я крепко задумалась.

— Собеслав, Юлита. Отыскать их! Он говорил, что знаком с полицейским фотографом. Может, тот что знает.

Оставив пана Ришарда с Малгосей у тачки, я бросилась за сотовыми. Оба лежали на столе, в дальней комнате.

— Юлита? Где Собеслав?

— Теперь всегда будете разыскивать его через меня? Приклеена я к нему, что ли?

— Только не вздумай сказать, что вы рассорились. Сейчас не время для мелочных ссор, положение серьезное. И к кому он должен быть приклеен, по-твоему? Ко мне? Или к Витеку?

Мысль о Витеке, похоже, не приходила Юлите в голову. Она тут же перестала капризничать.

— Да нет же, ты права, и тут такие дела, что я приструню свой характер. Мы вовсе не ссорились, он как раз только что звонил, у него какие-то новости, и он уже едет ко мне. А я в банке.

— И он едет к тебе в банк?

— Да. Тут у меня еще немного осталось кое-что доделать.

Где находился банк, я знала. И обрадовалась.

— Прекрасно. Значит, недалеко от меня. Приезжайте немедленно. Я приготовлю сосиски в хреновом соусе, вам они еще не надоели. У нас тоже новости, и вообще назревает трагедия. Немедленно приезжайте!

Юлита тут же попыталась узнать, кому приелись мои сосиски, раз не им, но у меня не было времени на пустяки. Я тут же позвонила Витеку:

— Ты где?

— На Собеского, рядом с нервнобольными. Только что высадил клиента…

— Не бери следующего! Срочно привези мне сосиски — ни в коем случае не диетические и кислую сметану, у нас тут намечается производственное совещание. Купи по дороге в «Арбайтсамт».

К счастью, Витек уже прекрасно понимал, привык, что вечно путаю названия, что я хотела сказать «Маркполь», который раньше назывался «Ред Блэк», и кто в состоянии упомнить все эти идиотские названия? Наверняка его заинтересовало производственное совещание, он ни словом не возразил и помчался исполнять поручение.

Продукты доставил в потрясающем темпе. Нарезая сосиски на мелкие кусочки и нетерпеливо поглядывая в окно, я лишь успела проинформировать пана Ришарда о встрече у пани Брыгач и взрыве любовных чувств Вандзи и Хени. А потом все вместе стали обсуждать ситуацию. Витек знал о предыдущих событиях от Малгоси, и тоже поддержал нашу веру в невиновность Хени. Разумеется, того же мнения был и пан Ришард.

Сосиски были готовы, и тут как раз подъехали Юлита с Собеславом.

Собеслав все знал о Вивьен Майхшицкой — понятное дело, фотограф не сдержался, чтобы не похвастаться своими техническими достижениями… Вивьен не кончала самоубийством, головокружениями она тоже не страдала, ее просто очень хорошо толкнули, но не обязательно с целью убийства, так что считается — непреднамеренное убийство. Она рвалась к мужчине, а именно к его брату, все следы подтверждают это, а Мирек в один прекрасный момент потерял контроль над собой, хотя до этого, по-джентльменски владея собой, обращался с дамой довольно деликатно, и изо всех сил двинул ее кулаком в грудь. Остальное довершила чугунная окантовка батареи.

— Я всегда считала эту декорацию идиотской! — со злостью вырвалось у меня. — На гладкой батарее не убилась бы насмерть.

Пан Ришард спросил, не знают ли они чего о Хениной участи.

— Нет, о Хене разговора не было. Но я донес ему на Пасечников, — признался Собеслав. — Если они ни в чем не виноваты, отделаются легким испугом, но, если замешаны в афере, возможно, это принесет неожиданные результаты. А кроме того, я видел фотографии.

— Какие фотографии?

— Места преступления и орудий убийства. Не знаю, дает ли нам это что-нибудь, я ведь осматривал их под углом зрения фототехники.

— Орудий было больше одного? — заинтересовался Витек.

— Два. Цветочный горшок с цветком и изношенный секатор.

Мне сразу же вспомнилось самое начало расследования и поиски у меня секаторов. Я и сама догадалась, что преступник пользовался секатором, а о цветочном горшке мне доложил пан Ришард, он заметил его осколки рядом с трупом.

Я потребовала уточнить, с каким именно цветком.

— Засохшим, — ответил Собеслав. — На фото лишь жалкие остатки, так что цветка я не опознал. Но корень у него мощный. А вот цветочный горшок какой-то нетипичный, формой скорее напоминает кувшин, с суживающимся горлышком.

— Какой кретин сажает цветок с мощным корнем в посуду с узким горлышком? Его же не вынуть. Для того чтобы пересадить, придется разбивать горшок.

— На фото я видел его в разбитом состоянии.

— Минутку! — энергично подключилась Малгося. — По этим снимкам можно все-таки сделать вывод, что же там, собственно, произошло? Два орудия убийства. Сначала оглушил его горшком, а потом принялся пырять секатором? Или наоборот? Или, может, одной рукой по голове рубанул, а другой принялся колошматить секатором?

— Скорее первый вариант. Кажется, мне доверили тайны следствия, которые обычно не разглашаются. Но я и без них мог создать целостную картину убийства. Мой брат на мгновение отвернул голову… Так я думаю, ведь не стоял же он спиной к врагу?

— А откуда он знал, что это враг?

— Такие вещи обычно знают, — проворчал Витек

— А вдруг этот притворялся другом?

— Да замолчите вы! — прикрикнула я на друзей. — Отвернул на мгновение голову, и тогда тот и обрушил на его голову горшок. Удар пришелся по затылку?

— Не совсем. Немного сбоку. Горшок вдребезги, и тогда тот взялся за секатор. Пырнул несколько раз. Мой друг фотограф сделал очень четкие снимки, последний удар нанесен уже по лежащему на полу. Но ногами брата он не пинал.

— Хеня бы непременно пнул! — не выдержал до сих пор молчавший пан Ришард.

А Малгося сделала критическое замечание по этому поводу:

— Странно, что не пинал. Ведь считается, действовал в какой-то бешеной ярости. И я тоже думаю, что Хеня напозволял бы себе больше.

— Куда ж еще! — вздохнул пан Ришард. — И без того намолочено немало…

— О боже! — тихонько простонала Юлита.

Я не поддавалась чувствам.

— Что ж, я это так понимаю. Они сразу уяснили картину убийства, и принялись у всех рассматривать секаторы. Надеялись, что кто-то оставил свой секатор на месте преступления, а если у кого обнаруживался новехонький — брали на заметку, значит, старый оставил при трупе. К счастью, все мои секаторы уже поработали немало.

— Тогда это тем более не Хеня, — пришел к выводу пан Ришард. — Парень никогда не имел дела с секаторами, уж скорее он бы действовал французским ключом, домкратом или обычным ножом. И откуда у него горшок с цветком? Нет, это не он, ни в коем случае не он!