— Это тебе так сказал брат убитого?
— Нет, это я говорю, потому что так получается из того, что он мне рассказывал. Уверен, эта баба знает больше всех. Без нее ты вообще убийцу не найдешь.
Вольницкий и сам пришел к такому выводу, и потому сразу отправился к прокурору.
Поскольку прокурор до сих пор очень мало вникал в суть дела и не хотел получить за это нагоняй, решил хоть напоследок поучаствовать, и ордер на вскрытие квартиры, в которой была прописана Майхшицкая, подписал немедленно. С этой бумажкой Вольницкий уже через два часа добрался до улицы Короткой на Мысядле.
Первым, на кого он там наткнулся, был опер, высланный им туда с утра.
Опер доложил: соседей не больше, чем фонтанов в пустыне, все на работе, одна женщина со сломанной ногой дома, но только с позавчера. Говорит, в указанной квартире числится какой-то Пасечник с женой. Но Пасечников она в глаза не видела, в их квартире живет кто-то другой. Одна особа женского пола. Больше о ней соседка ничего сказать не может. Знает, что та курит и готовит суп с чесноком, это легко определить, когда этажом ниже курят и готовят обеды. Тем более что чеснока она не выносит. Последние два дня, как она, соседка, из-за ноги сидит дома, внизу ничего не происходило, только у той бабы мясо испортилось и вонь через балкон проникает.
Закончив таким сообщением, опер перевел дух и стал ждать реакции начальства.
Вольницкий не сомневался, что любительницей чеснока была разыскиваемая им Вивьен Майхшицкая. Но куда подевались супруги Пасечники? Неизвестно, что они собой представляют, сколько им лет, где работают. Вот, еще одно упущение. Ничего, теперь он сам проникнет в их жилище и хотя бы следы их пребывания там обнаружит.
— Есть тут какой-нибудь дворник?
Сыщик не знал, он слышал только об одной уборщице, которая по определенным дням тут убирает, и еще о том, что в одном из помещений находится какая-то мастерская бытового обслуживания. И там бывают охранники, но только ночью. Они ничего не знали, он с ними общался.
Подумав еще немного, следователь решился:
— А какие там замки? Обратил внимание?
— На первый взгляд — ничего особенного, обычные, неплохие, но слесарь справился бы с ними. Два замка.
Так получилось, что небольшая бригада, с которой Вольницкий прибыл на Мысядло, была на редкость удачно подобрана. Фотограф мог сразу и снимки сделать, а прихваченный комиссаром сержант отличался исключительными способностями по взламыванию замков. Еще в раннем детстве он много полезного перенял от дядюшки — профессионального взломщика, и, хотя, поступив на работу в полицию, не признавался в своем хобби, всем это было известно и использовалось коллегами без зазрения совести и без комментариев.
Бригада направилась к дому, как тут подъехал перегруженный «пежо» с французскими номерами. Да еще на крыше у него красовался преогромный багажник в форме гроба. Внутренность же была так забита, что через заднее стекло ничего нельзя было разглядеть.
Вольницкий притормозил.
Из машины вышли мужчина и женщина и двинулись к той же двери, куда собирался войти полицейский. Внимательно оглядев стражей порядка, приехавшие вошли в дом. Вольникий немного подождал и в сопровождении сотрудников двинулся за ними.
До этого момента мы видели все, ибо действующие лица находились на улице. Нам удалось приехать к нужному дому за полчаса до комиссара на машине Собеслава, ведь очередная версия, выдуманная мною, опиралась на его показания. А именно: после гибели брата ему, Собеславу, хотелось увидеться с девушкой, которая самым тесным образом была связана с покойным и могла рассказать о нем больше, чем другие. Он, дескать, уже несколько дет слышал о Вивьен от брата, и теперь хотел с ней поговорить. О чем поговорить — я еще не решила. Может, о преступлении, может, о зажигалке, в зависимости от обстоятельств. Я же собиралась войти в обиталище Вивьен вместе с Собеславом, надеясь, что мой возраст не вызовет у той никаких подозрений относительно моих взаимоотношений с любимым Миреком.
Приступили к осуществлению плана. Юлита осталась в машине, как и предполагалось, а мы беспрепятственно прошли на второй этаж, дверь налево. На двери — никакой визитной карточки.
На звонок и стук нам не ответили. Собеслав извлек связку железок от Тадика и принялся по очереди тыкать их в замочную скважину. Без толку.
Я посоветовала Собеславу теперь попробовать открыть второй замок.
— Какой смысл? — возразил тот. — Даже если откроем, первый не пустит. Видно, нет во мне способностей по взламыванию замков.
Наклонившись к нижнему Замку, я вдруг замерла, а потом опустилась на колени и приникла к щели под дверью. Потом Собеславу велела тоже нагнуться и понюхать, заявив, что или мне чудится, или какой-то там запах…
Собеслав добросовестно, как охотничий пес, нюхал, и, выпрямившись, заявил:
— Воняет, никаких сомнений. Вы думаете… это что?
— А вы?
— Совсем недавно у одного из моих друзей упал за буфет кусок сырого мяса, завонялся, и мы обнаружили его только благодаря собаке, которая вдруг стала проявлять повышенный интерес к буфету. Вот и тут подобные ассоциации приходят в голову.
— И правильно приходят. Или она жуткая неряха, эта ваша Вивьен, или нам лучше поскорее уносить отсюда ноги. Даже невзирая на зажигалку.
— Холера…
Мы вернулись к Юлите.
Едва успели рассказать ей о своем открытии: из квартиры Вивьен просачивается нехороший запах, а из Собеслава взломщик не получился, — как к дому подъехала полицейская машина, стражи порядка переговаривались, а тем временем появилось и «пежо», пассажиры которого с двумя чемоданами первыми вошли в дом.
— Пойду подсмотрю, — заявила я.
— Тогда и я тоже, — вызвался Собеслав.
— Очень хорошо. Причина нашего появления — та же самая. Вы желаете встретиться с обожательницей покойного брата, а я сопровождающее вас лицо.
— А я? — обиделась Юлита.
Я окинула ее внимательным взглядом. Пока она еще была выдержана в бежевых тонах с вкраплением коричневого.
— Ладно, чего там. Идем втроем. В конце концов, все мы знали погибшего. А не исключено, что эта Вивьен, независимо от того, воняет она или нет, что-нибудь нам скажет. Или кто-нибудь из нас заметит зажигалку, если она держит ее на виду, втроем легче ее украсть.
На втором этаже у дверей Вивьен собралась целая толпа. Мы остановились на лестнице немного ниже, чтобы не увеличивать толпу и не создавать шума, и вообще не бросаться в глаза.
— Да нет же, у меня точно есть ключи! — нервно говорила пассажирка «пежо», по локоть погрузив руку в огромную сумку и отчаянно там роясь. — Я думала, она нам откроет, мы сообщили ей о своем приезде, сейчас найду, минутку…
— В какой форме сообщили? — официальным голосом поинтересовался комиссар.
— Телеграммой, обычной телеграммой, к телефону она не подходила, а со всякими там и-мэйлами известное дело — не притронется к компьютеру. Ага, вот они!
Женщина извлекла из сумки связку ключей на брелоке. Мы напряженно молча наблюдали за происходящим, ожидая подходящий момент, чтобы присоединиться к остальным. Двери оказались заперты только на верхний замок. Их распахнули.
Даже там, где стояли мы, на пол-этажа ниже, сбивала с ног отвратительная и ужасная вонь. Все невольно отступили.
— Езус-Мария, что это? — страшным голосом вскричала дама и ринулась в квартиру. Комиссар не успел и рта раскрыть.
И только в ответ на его громкий окрик: «Стоять! Не входить! Ничего не трогать!» — все остальные, включая и нас, действовали послушно и грамотно — правда, сначала вошли и посмотрели.
Не таким уж страшным предстал нам вид, на который удалось глянуть одним глазком. Закутанная в тюль и атлас женщина лежала на полу, лицом вверх, головой опираясь о нижнюю часть батареи парового отопления. И это, собственно, все. Балконная дверь была приоткрыта, но батарея грела изо всех сил, так что запрет следователя показался нам даже приятным. Пусть ближе подходят те, кому это положено по должности, бригада экспертов во главе с медиками, а не мы.