— Это драматургия, классика, — пояснила она немного растерянно. — Шекспир.

Мистер Бредбрук подошёл к моей парте — рассмотреть книгу поближе. Потом взял толстый том в руки, взвесил на ладони. Оценивающе поглядел на позолоченные обрезы, потрогал пальцем красную ленточку-закладку, прикреплённую к корешку.

— Неужели школа закупает такие дорогие книги? — с тревогой спросил он.

— Это мой личный экземпляр, из дома, — отозвалась миссис Бейкер.

Мистер Бредбрук повеселел и, с облегчением вздохнув, перевёл взгляд на меня.

— Как думаешь, юноша, понравятся тебе пьесы великого драматурга?

— Я уже прочитал несколько, хорошие пьесы.

Мистер Бредбрук оживился.

— В твоём возрасте я легко запоминал большие отрывки и часто читал вслух, на уроках и на концертах. Возможно, тебе тоже захочется выучить что-нибудь наизусть из Шекспира. Возможно, в один прекрасный день ты даже захочешь что-нибудь прочитать для публики, на свой вкус.

— Уже читал, — буркнул я.

— Или миссис Бейкер сама подберёт тебе отрывок для чтения. Думаю, тебе понравится. Заучишь пару строк. — С этими словами он погладил меня по голове. Честное слово, без дураков! Протянул руку и пригладил вихор на макушке.

Данни Запфер чуть со стула не свалился.

— Он знает наизусть довольно много, — сказала миссис Бейкер.

— Да ну? — Мистер Бредбрук удивился. — Так давайте послушаем мальчика!

Миссис Бейкер взглянула на меня пристально, но я ничего не смог прочесть в её глазах. Ну, допустим, там — смертельная угроза. Наверно, я к этим угрозам уже так привык, что перестал их распознавать.

— Итак, Холлинг Вуд? Ты знаешь что-нибудь наизусть? — требовательно спросил мистер Гвареччи.

Я чуть не брякнул: «Чурбаны, камни! Нет, вы хуже их!», но что-то во взгляде миссис Бейкер подсказало мне, что от таких цитат лучше воздержаться.

И от проклятий Калибана, пожалуй, тоже.

И тогда я прочитал монолог Антония о Бруте:

Мирил принялась аплодировать.

А вслед за ней все, даже Дуг Свитек.

Я посмотрел в глаза миссис Бейкер.

— Азалия, — одними губами произнесла она.

— О чём эти стихи? Что он прочитал? — спросил мистер Бредбрук.

— Шекспир пишет о могуществе добра, о честности и верности, — ответила ему миссис Бейкер. — Теперь я попрошу мистера Гвареччи и наших гостей сесть — вон на те места, в конце класса, и мы начнём урок.

Она прошла к доске.

— Давайте составим схему этого предложения, — сказала она и размашисто написала на доске:

— Кто догадался, каким членом предложения являются «чурбаны и камни»? И что в предложении опущено? — спросила она у всего класса.

Дальше мы целый час бойко демонстрировали гостям свои знания, успешно отвечая на самые каверзные вопросы миссис Бейкер. И Дуг Свитек поднимал руку! Он, кстати, первым сообразил, как сделать из камней и чурбанов двусоставное предложение. Сама миссис Бейкер тоже не подкачала: никаких учительских шуточек, никаких скрещенных на груди рук. А когда Дуг Свитек, видимо воодушевлённый своим успехом в грамматике, обозвал поэта Теннисона лордом Теннисом, миссис Бейкер не сделала квадратных глаз. Она даже не моргнула!

В общем, все мы выступили образцово-показательно. Прямо лучший класс Америки за шестьдесят восьмой год! Миссис Бейкер была так довольна происходящим, что под конец даже позволила мне изобразить сцену убийства Цезаря. И очень зря. Потому что не стоит забывать о пророчествах, особенно в мартовские иды. Как только я произнёс: «И ты, Брут? — Пади же, Цезарь!» — упал вовсе не Цезарь! Представляете: край ровной, ни чуточки не выпирающей потолочной плиты внезапно оттопырился, и с потолка свалились Сикоракса и Калибан. Прямо на колени миссис Сидман.

Она онемела. Остальные заорали, все до единого, включая мистера Бредбрука и мистера Гвареччи, и, перепрыгивая через парты и стулья, разбежались по углам. Миссис Сидман осталась за партой совершенно одна, вернее — с двумя огромными крысами, которые мотали головами, силясь понять, что с ними только что произошло.

А потом они задрали морды и оскалили жёлтые зубищи.

Я тоже перепугался, чего греха таить. Вообще-то мы, конечно, расслабились с этим вечно провисающим потолком. Жили под ним, жили, боялись-боялись — и привыкли. Решили, что раз он до сих пор не обвалился, то уже никогда не обвалится. Зато теперь мы оказались лицом к лицу с громадными плешивыми желтозубыми красноглазыми злыми чудищами. И мечтали только об одном: смыться отсюда куда подальше. Замечу, и прошу запомнить, что первыми на учительский стол забрались члены попечительского совета. Все остальные распределились по партам в углах класса, по подоконникам и батареям.

Присутствие духа сохранили лишь два человека в классе. Мей-Тай сняла туфлю, замахнулась и стояла, свирепая-пресвирепая, готовясь разить желтозубых.

А вторым смельчаком, как ни странно, оказалась сама миссис Сидман, которая, видимо, постановила для себя, что ничто, никакое чрезвычайное происшествие в Камильской средней школе отныне не лишит её самообладания.

Она ухватила крыс, одну на хвост, другую за шкирку — поди ещё найди шкирку у такой раскормленной зверюги! — стащила со своих коленей и подняла, разведя руки в стороны. Чудища сучили лапами, шипели, клацали зубами, но ничего не могли поделать — миссис Сидман держала их железной хваткой. Она стояла с крысами, как победитель, как Макдуфф с головой Макбета.

Тут вопли из нашего класса достигли ушей мистера Вендлери, и он незамедлительно появился на пороге.

— Куда их деть? — гордо спросила миссис Сидман.

— В подвале есть клетка, — ответил он.

— Показывайте дорогу, — потребовала миссис Сидман.

Он двинулся вперёд, предусмотрительно закрывая двери всех классов на пути миссис Сидман. А жаль. Было бы справедливо, чтобы вся школа увидела, как самый храбрый и благородный член попечительского совета шествует в подвал, держа в руках побеждённых, истошно верещащих врагов.

Потом остальные члены совета удалились в кабинет директора на срочное совещание, а мы принялись поднимать опрокинутые парты и приводить в порядок кабинет миссис Бейкер. На это мы потратили остаток учебного дня. Но восстановить удалось не всё. Кто-то — думаю, мистер Бредбрук — умудрился не просто смахнуть с учительского стола глобус, но и пробить в нём брешь, так что теперь вместо Гималаев зияла огромная дыра. Красные переплёты учебных словарей Торндайка перекосились, а некоторые и вовсе отклеились — ведь мы нещадно скидывали их на пол, когда, спасаясь от крыс, освобождали для себя книжные полки. Две парты вообще приказали долго жить — лежали на полу грудой дощечек.

Даже армия Юлия Цезаря, перейдя Рубикон, вряд ли оставила после себя такой разор и упадок.

Ну а на вторую половину дня тренер Кватрини, как вы помните, назначил отборочные забеги. К этому времени об истории с Калибаном и Сикораксой знала уже вся школа, и мы рассчитывали, что тренер нас пожалеет и забеги отложит… Не тут-то было! Возможно, в какой-то другой школе какой-то другой тренер и отложил бы забеги, поскольку бегуны пережили психологическую травму в виде падающих с потолка гигантских крыс. Но тренер Кватрини решил, что нас такой эпизод должен только взбодрить. Мотивировать!