— Да вы что?! В аномалии лезут либо совсем конченные, либо пьяные. И знают, зачем лезут. А вы даже понятия не имеете, что ищете.

Тем не менее, спецснаряжение выдал.

В «глотку черту» полез сам Митин. Михеев страховал с прибором измерения поля и подсказывал, куда идти. Если обычный детектор снаружи не улавливал никаких уплотнений, оставался только один способ: искать эти уплотнения и образования, находясь непосредственно внутри аномалии. Все здесь приходилось постигать и проверять на практике, в полевых условиях; времени на гипотезы и прочую теорию порой не оставалось совершенно: объект исследования мог, например, в любой момент исчезнуть или поменять свои свойства. А могли и просто спереть. Как это было с Корнем — красивейшее образование, даже не в аномалии лежал. Растет себе дерево, а у него один из оголенных участков корня бледно так светится, фосфорирует. Больше такого Митин нигде потом не видел. А просто срубить и взять побоялись: мало ли чего… Пока бегали за измерителями — корня того и след простыл. Видимо, какой-то сталкер срезал. Хотя, как умудрился — тоже вопрос. Корень довольно толстый, твердый, как железо, а по Зоне сталкеры с топорами не ходят. Мог и из подствольника, например, шарахнуть, но следов взрыва не было. Так и остались загадкой — и сам Корень, и его исчезновение.

— Левее… Стоп. Ну что там?

Митин повел детектором вокруг себя. Приборчик разрывался от писка, показания зашкаливали и показывали не весть что: еще бы, конструкторам и в голову не приходило, что кто-то вздумает влезать внутрь аномалии, тогда как обычному человеку полагалось при малейшем писке отойти как можно дальше и благодарить детектор за то, что не дал вляпаться в аномальную зону. Экран светился зеленым, луч исправно прочерчивал сканируемую область, но заветных пятнышек на радаре по-прежнему не высвечивалось.

— Ничего, пусто.

— Тогда стой пока, сейчас прощупаю, где еще можно.

Михеев на минуту умолк. Несмотря на замкнутую систему дыхания, легкие обдавало горячим, вокруг мельтешили белые искры, то и дело из трещин в земле с шумом вырывались столбы огня. Порой из-за раскаленного марева невозможно было рассмотреть ничего даже в двух шагах от себя; впрочем, смотреть особенно не на что, все, что здесь когда-то было, давно сгорело и рассыпалось в пепел. Только выжженная земля, вся в крупных трещинах и разломах, раскаленные камни. Даже в самых слабых областях температура держалась на отметке плюс восемьдесят, сколько же тогда было в центре… Если б не скафандр и не Капля в подсумке…

— Так, давай на десять направо, там метровая площадка есть свободная, — прошумело в шлемофоне.

Митин сориентировался по детектору и двинулся в указанном направлении.

— Стоп.

Он сразу остановился, как вкопанный.

— Что здесь? Опять пусто?

— Да, ничего. А что с импульсами?

— Сегодня наша малышка молчит, никаких признаков.

— Ну так поприказывай ей, что ли…

— А я что, дурак, что ли, не пробовал? Молчит, черт ее задери.

— Тогда наверняка ничего сегодня не обнаружим.

Пот крупными каплями скатывался с бровей, нос зудел — будто разрывался изнутри чем-то живым. Представилось, как оттуда, из-под кожи, старается вылезть какое-то насекомое, острыми жвалами разгрызает плоть… Лучше б не представлял. Зачесалось совсем уж зверски, прямо раздирало. От этого накатывало раздражение, хотелось плюнуть на все, сбросить этот чертов скафандр и раздирать, раздирать ногтями кожу — до самого мяса, или побежать к Михееву, прямо через всю аномалию. До него — рукой подать, каких-нибудь метров десять, а идти будешь еще добрую четверть часа.

— Если артефакты там рождались, то никуда же они не делись, — захрипел голос Михеева, — не схабарили же их.

— А черт их знает, вдруг какой-то сталкер ночью приперся и стащил все.

— Ну уж…

— Да знаю, знаю, что никуда не могли деться. Но очень уж эта аномалия… не такая, как все. Может, она их рождает, а потом и растворяет.

— Все возможно. Так что придется ждать импульсов.

— И сколько ждать прикажешь? У меня воздуха на час, не больше.

— Тогда еще минут пятнадцать — и назад.

— И тут торчать, что ли, до нового сигнала?

— Жучок поставим. А там хоть посреди ночи просигналит — сразу сюда.

— Посреди ночи тебя никто сюда не проведет.

— Как твой нос, кстати?

— Ох, не говори, я его отрежу, когда вернусь.

— А ты красиво смотришься отсюда: горишь весь…

— Кончай. Куда идти?

— В метре от тебя есть еще островок, но между вами плотно очень, не проскочишь.

— Никак?

— Никак. Прыгать не вздумай: сгоришь сразу.

— Ясно, не дурак.

Митин еще раз повел детектором. Нет, ничего не нарушало ровного свечения радара. Видимо, придется ждать появления импульсов.

— Тогда ставлю жучка и возвращаюсь.

— Добро.

Митин извлек из сумки сканер в жаростойком корпусе. Выдвинул антенну. Загорелась лампочка активации. Теперь, если аномалия родит артефакт, прибор сразу же сообщит на пульт. Ну а там — дело техники.

— Вот так… — пропыхтел Митин, установив сканер между двух камней, — теперь веди меня назад.

Минут через двадцать он сделал шаг из аномалии.

— Ну, мужики, я такого еще никогда не видел! — восхитился проводник, — чтоб в Жарку своими ногами…

А Митину было не до восхищения. Как только оказался в безопасности, скинул шлем и долго-долго чесал, тер, драл, раздирал, до крови — свой нос.

Сканер сработал через несколько дней, под утро, часа в четыре. Дежурный разбудил Митина, а тот Михеева:

— Ожила наша Жарка, пора навестить.

— Проснулась, блин, не могла еще часика два подождать. Сама несколько дней дрыхла, теперь другим поспать не дает.

— Это точно…

Разбудили Толика. Тот сразу схватился за голову:

— Ой, башка моя, башка-а-а…

— Нечего стонать, похмелим. Но потом. А сейчас надо опять в ту Жарку.

— Ну раз потом — так потом, — простонал Толик, сползая с лежанки, — ради того, чтоб посмотреть еще раз, как живой человек в аномалию лезет, я согласен и на потом.

— Давай, туда еще дотопать надо.

Пока собирали снаряжение, укладывали жароустойчивый комбинезон, Толик успел где-то перехватить свой «завтрак».

— Ты нас не заведешь часом куда-нибудь, — засомневался Митин.

— Если заведу, то можете меня уволить, — усмехнулся Толик.

— Давно пора, — сказал Михеев. Беззлобно, впрочем. Бородавка был хорошим проводником, хотя, конечно, и водилась за ним слабость к спиртному, но обязанности свои всегда выполнял на «отлично».

Майское утро приятно наполнило грудь прохладным цветочным запахом. Митин невольно замер, вдыхая его свежесть:

— Хорошо…

— Подышим, еще подышим, — пообещал Михеев, — надо идти. Завтра встанем с утра пораньше и подышим вместе.

— Ну нет уж, завтра я буду отсыпаться, — сказал Митин, на ходу проверяя табельный пистолет.

— Да, весна… — не смог удержаться от восхищения и Толик, — а вот я, пожалуй, завтра подышу. И на Охладитель теперь бы с удочкой…

— Сомов собой кормить? — усмехнулся Михеев.

— Там не удочка, там из подствольника их впору, — сказал Митин.

— Ну, это я так, размечтался, вообразил себе, конечно… — улыбнулся Толик, — часто вот так думаю: накопить вот так тут деньжаток — и свой домик на бережку купить.

Они шли в утренней полутьме, вдыхая цветочный запах и вслушиваясь в шорохи ветра. Полкилометра можно было идти, не напрягаться: дорога чистая. А вот дальше…

— Стоп! — Толик поднял руку, его автомат был уже на боевом взводе.

Митину тоже показалось, будто в темной листве что-то мелькнуло. Он выхватил пистолет, но Толик уже полоснул по зарослям из автомата. Кто-то отчаянно заверещал, со страшным шумом пронесся прочь, ломая ветки.

— Вот так-то, — удовлетворенно сказал Толик и вернул автомат на предохранитель.

— Кысь, — заметил Михеев.

— Хорошо, что одна, а то вот так налетят всей стаей…