Убийство двух подростков фактически в течение одной недели. Плюс дошедший до некоторых москвичей «свободный пересказ» недавних событий в Иванове. Можно представить, какие истории пошли по городу в канун Нового года! Тем более, что преступник разгуливал на свободе и даже имя его все еще оставалось неизвестным.

Для сотрудников Московского уголовного розыска и других служб столичной милиции наступило напряженное время. На установление личности злоумышленника и его розыск были нацелены буквально все силы и возможности правоохранительных органов. За это время были раскрыты несколько других опасных и менее опасных преступлений, но убийца и насильник пока счастливо избегал встречи с теми, кто его столь напряженно искал.

8 января 1964 года участковый уполномоченный милиции Е. Малышев, обходя днем территорию своего участка, заметил, как на Шереметьевской улице какой-то мужчина с громоздким ящиком, обвязанным скатертью или покрывалом, садится в самосвал. Участковый не придал этой сцене особого значения: мало ли кто обращается к водителям попутного транспорта с просьбой подбросить. Машина уехала. А работник милиции направился дальше по своим делам.

Вечером Малышеву стало известно, что в дневные часы в своей квартире по Шереметьевской улице, 71 была убита гражданка Ермакова. Узнал он и первые результаты расследования преступления. Из показаний свидетелей следовало, что неизвестный молодой человек под видом работника домоуправления посетил более десяти квартир недавно заселенного дома. Интересовался недоделками, просил смелее высказывать претензии к строителям. Навестил он и Ермакову, муж и два сына которой были в это время на работе. Видимо, хозяйка высказала ему какие-то жалобы, «работник домоуправления» предложил ей изложить их в письменном заявлении. Ермакова села за стол и успела написать на листе бумаги, обнаруженном работниками уголовного розыска тут же, всего одно слово: «Заявление». В этот момент преступник ударом сзади убил пожилую женщину. Взяв из квартиры 100 рублей денег, наручные часы «Мир» и телевизор «Старт-3», скрылся.

Узнав обо всем этом, участковый уполномоченный тут же вспомнил о самосвале и мужчине с громоздким ящиком в руках. Однако в памяти у него отложились лишь две цифры номерного знака машины — 96. Но и этого оказалось достаточно. В течение ночи заместитель начальника отдела МУРа В. Чванов с помощниками проверил все самосвалы, зарегистрированные в ГАИ Москвы и столичной области, и обнаружил автомашину МОЖ 96-26. Ее водитель рассказал, что днем на Шереметьевской улице его остановил молодой мужчина с ящиком, обмотанным тряпкой, и попросил подвезти в сторону Мещанской улицы. Поскольку ему было по пути, водитель согласился. Описал он и приметы пассажира. Вспомнил, что тот при расчете с ним деньги доставал из кожаного кошелька с узорным тиснением. Кошелек походил на тот, который неизвестный преступник похитил 20 декабря 1963 года из квартиры Соболевых.

Когда водителя самосвала спросили, по какому адресу он доставил пассажира с грузом, он ответил, что на перекрестке Трифоновской и 3-й Мещанской улиц тот попросил остановить машину, рассчитался и вышел. Куда направился дальше, шофер не знал. Информация о приметах подозреваемого, вещах и ценностях, похищенных им в квартире Ермаковых, другие данные о разыскиваемом была передана во все отделы и отделения милиции города, милицейские службы.

Получив такие данные, заместитель начальника 19-го отделения милиции Н. Билюченко, который еще недавно работал участковым уполномоченным и обслуживал микрорайон Мещанских улиц, сразу же прикинул, что разыскиваемый не отпустил бы машину далеко от своего места жительства либо от квартиры человека, к которому он вез поклажу. С громоздким ящиком долго не натаскаешься, даже если очень хочешь скрыть, куда ты его несешь. Значит, искать подозреваемого надо на Трифоновской либо на Мещанских улицах.

Мысленно разделив территорию своего бывшего участка на секторы, капитан милиции Билюченко начал их обход. Он встретился и побеседовал со многими из своих общественных помощников, с жильцами, которых хорошо узнал во время работы участковым. Поговорил с работниками домоуправления, дворниками, почтальонами.

Одна из собеседниц, проживающая в доме номер 89 по 2-й Мещанской улице, рассказала, что у соседки по лестничной площадке Коренковой гостит племянница с мужем.

— Как выглядит муж? — спросил Билюченко.

— Высокий рыжеватый молодой мужчина, — ответила собеседница. — По виду не скажешь, что русский, больше похож на кавказца.

И еще она рассказала, что этот человек позавчера, то есть 8 января, откуда-то привез телевизор, а вчера продал его живущему в соседнем подъезде Накоцкому.

Билюченко немедленно сообщил обо всем этом в МУР старшему оперативно-розыскной группы — заместителю начальника МУРа П. Благовидову. Не более часа потребовалось сотрудникам милиции, чтобы выяснить, что никакой племянницы у Коренковой нет, а сдает она комнату неизвестному мужчине, приметы которого совпадают с приметами разыскиваемого убийцы, и его сожительнице. Без труда установили, что в квартире Накоцкого стоит именно тот «Старт-3», который похищен с места убийства Ермаковой.

Решено было срочно арестовать подозреваемого. Однако дома ни его, ни сожительницы не оказалось. Хозяйка пояснила, что квартиранты около четырех часов дня куда-то ушли и когда вернутся, она не знает. При обыске среди вещей, оставленных квартирантами у Коренковой, обнаружили наручные часы «Мир», электробритву «Харьков», два электрофонарика, другие вещи, награбленные преступником в Москве и Иванове.

В квартире оставили засаду. К десяти часам вечера домой вернулась сожительница бандита. Она назвалась Алевтиной Дмитриевой. Рассказала, что ей двадцать один год, недавно закончила балетную школу и до декабря 1963 года работала артисткой кордебалета Оренбургского театра музыкальной комедии. В декабре вместе с женихом приехала в Москву и сейчас подыскивает себе новую работу. Где ее суженый в настоящее время, она не знает. Он проводил ее до Казанского вокзала и куда-то уехал. Она же, купив на 11 января билет до Казани, где живут ее родители, вернулась домой. Завтра намерена выехать в гости к родным.

У Дмитриевой изъяли фотографию ее сожителя, на которой его рукой была сделана дарственная надпись. Из документов, обнаруженных при обыске, стало ясно, что преступник — двадцатишестилетний Владимир Ионесян, бывший артист того же Оренбургского театра музкомедии, в прошлом уже судимый за хищение государственного имущества и уклонение от службы в Советской Армии.

После установления личности преступника начался второй, не менее напряженный, хотя и занявший всего трое суток, этап операции по розыску убийцы, его аресту и изобличению. В поиск наряду с сотрудниками уголовного розыска и других служб органов внутренних дел включились дружинники Москвы, Иванова, Оренбурга, Казани, Ярославля, пристанционных поселков и сел, железнодорожных линий и автомобильных дорог, связывающих столицу с этими областными центрами. А он, чувствуя неотвратимость возмездия, метался, как затравленный зверь, петлял и всячески запутывал следы.

Ясно осознав, что после последнего преступления каждый час пребывания в Москве грозит ему неминуемым разоблачением, преступник до мельчайших подробностей продумал маршрут своего бегства из столицы. Понимая, что обычные пути отхода для него перекрыты, появление на любом вокзале либо в аэропорту равносильно добровольной сдаче в руки милиции, Ионесян решил и на этот раз перехитрить розыскников. На такси, а затем на трамвае и в автобусе он добрался до станции Голутвин. Там сев на электричку, доехал до Рязани. Отсюда пригородным поездом добрался до Рузаевки. Выждал какое-то время и сел в поезд Харьков — Казань.

Преступник считал, что таким кружным путем ему удастся незаметно бежать из Москвы и добраться до Казани, где спокойно отсидеться, пока все стихнет.

В Казань Ионесян, как и наметил, прибыл 12 января 1964 года, за час до прихода московского поезда, которым должна была приехать его сообщница. Но встретиться им пришлось уже не на вокзале, а на очной ставке в МУРе.