Возможно, в этом и заключается секрет головокружительного успеха Калиостро, аналогии которому нет в истории авантюристов, и вместе с тем его успех являет собой поучительный пример людской доверчивости.

Он морочил головы склонным к мистицизму, основал собственную ложу свободных каменщиков, назвав ее ложей египетских ритуалов. Цель была заманчива: содействовать телесному и духовному обновлению ее членов, снять с их плеч груз накапливающегося греха и сопроводить их в состояние райской невинности.

Прежде всего он должен был ответить на вопрос, по какому праву он берется за эту задачу, явно превосходящую человеческие возможности. Ответ успокаивал. Природа ложи возвращает нас к библейским временам, поскольку ее истинным основателем был Енох, отец Мафусаила. А уже он передал тайну пророку Илие, который был известей также под именем Великий Кофта. От него тайна мистерий перешла к египетским жрецам, а те заботливо сохранили ее в мире пирамид. Бывая в Египте, он вошел в милость жрецов, и они обучили его методам Еноха. Значит, он как посланник Великого Кофта желает наставить человечество на путь истины. Позднее он совсем обнаглел и объявил самого себя Великим Кофтой. Более того, совсем завравшись, объявил свое происхождение почти небесным: матерью его была земная женщина, а вот отец его — ангел. Притом забыв, что среди ангелов нет графов.

Испокон веков Египет был страной тайн. Огромные храмы с иероглифическими письменами, заставляющие подозревать таинственные обряды, идолы богов с птичьими, бараньими и змеиными головами, вздымающиеся к небу конусы пирамид, в подземных погребальных камерах удивительные мумии людей и животных — все говорило о некоем исчезнувшем мире, в котором жрецы хранили таинственные традиции еще более древних времен. Стоило только упомянуть Египет и пирамиды, как у верующих спина уже приятно содрогалась.

Злоязычные писатели оговаривали женскую добродетель: мол, тут только первый шаг труден, а дальше легче. И здесь ситуация схожа. Кто поверил в жуткую глупость про Еноха, Илию и полунебесное происхождение самого Калиостро, тот уже не сомневался, когда в алтарях лож им открывались куда более пестрые вещи.

Я сказал «лож», потому что Великий Кофта не удовлетворился одной ложей. Материнскую ложу он открыл в Лионе, но потом открыл еще по одной в Гааге, Лондоне, Париже и других городах континента. Жителей Европы он сделал, так сказать, своими налогоплательщиками. Теперь он окружил себя уже и не графской, а княжеской роскошью, вращаясь только в самых знатных аристократических кругах. В Париже его обожал кардинал герцог де Роган, чье имя впоследствии стало притчей во языцех после судебного процесса по делу о драгоценном ожерелье. В Митаве, тогдашней столице Курляндии, в спальню нашего героя попала баронесса Рекке.

Молоденькая немецкая поэтесса приходилась невесткой правящему герцогу Курляндии, она и представила ко двору обожаемого ею Калиостро.

Слава тогда уже вскружила ему голову. Когда он был центром торжества в Страсбурге, туда специально приехал Лафа-тер[16], чтобы познакомиться с ним. Однако его встретил холодный, даже грубый прием. Калиостро отказался от знакомства, сказав ученому: «Если вы знаете больше, чем я, вам нужды во мне нет, а если я знаю больше, то мне нет нужды в вас».

Ловким ходом с его стороны оказалось и то, что он принимал в ложи женщин. До того ложи были закрыты перед ними. В дамских ложах верховенствовала Лоренца.

Как же предполагалось достичь духовного возрождения?

А вот как: будет выстроен трехэтажный дворец. (В Базеле он даже начал строить таковой. Люди дивились и шептались меж собой, что, дескать, один большой господин предназначает его себе для мавзолея.) В среднем этаже — почему именно в среднем, Калиостро не сказал — разместятся тринадцать избранных учеников. Они проведут здесь сорок дней в молитвах и медитации. За это время будет изготовлено необходимое количество так называемого девственного пергамента. (Один из аксессуаров древней магии, его изготовляли из шкурки новорожденного барашка.) Из пергамента надо было вырезать пятиугольные лоскутки. По прошествии сорокадневного срока появятся семь архангелов и поставят на лоскутки свои печати. Название такому пятиугольничку Пентагон, он идентичен тому, что древние маги называли печатью Соломона. Его обладатель станет великим магистром и достигнет совершенства, абсолюта, то есть состояния, предшествующего грехопадению. Вместе с тем он получит еще семь меньших «пентагончиков» для раздачи друзьям и подругам. Такие «печати-пентагончики» Великий Кофта уже раздавал своим самым фанатичным ученикам.

Ведь у него были приверженцы, которые в своем обожании доходили до того, что считали Магистра святым и были счастливы, если могли дотронуться до него, они верили, что тем самым и в них перельется немного благодати от святого мужа.

В ложах молились, распевали псалмы, один из них начинался так: «Memento Domine David et omnis mansvetudinis eius». Верующие имя Давида заменяли именем Магистра, и псалом звучал так: «Вспомяни, Господи, о Калиостро и о его благочестии».

Духовное совершенствование обещало быть воистину возвышенным и желанным состоянием, однако верующие не чурались и некоторого телесного обновления тоже.

Великий Кофта озаботился и этим. Дело было не дешевое, потому что необходимые средства составлял он сам большими трудами и великими расходами. Это были известные из истории алхимии средства: красный порошок-первоматерия, камень мудрости (философский камень), эликсир жизни. В древние времена из многотысячной армии алхимиков лишь нескольким избранным удавалось взять эти чудодейственные средства у таинственных сил природы. Великий Кофта, естественно, был из их числа.

Правила курса омоложения были следующие.

В продолжение всего курса необходимо удалиться от света, самое большее — выбрать себе единственного друга и переехать с ним в сельскую местность. 32 дня строжайшей диеты, небольшие кровопускания и в последний день шесть капель белого эликсира. Тут означенный ложится в постель и принимает первое зернышко чудодейственного средства materia prima. После чего он теряет сознание и у него начинается нервный припадок, но этого не следует пугаться, это в порядке лечения. На другой день он получает уже два зернышка достославного средства, после чего у него начинается жар, он впадает в горячку, волосы и зубы выпадают. На 36 день он получает третье зернышко, от которого впадает в глубокий сон, во время которого все, что он потерял, вырастает снова. На 39 день — ванна и растворенные в вине десять капель чудо-бальзама Великого Кофты. На 40 день больной (то есть больной старостью), помолодевший на пятьдесят лет, может скакать из добровольного одиночества на волю, в жизнь. Этот курс можно повторять каждые пятьдесят лет.

Бездонная глупость. Может быть именно поэтому члены ложи и не видели вглубь. Сама идея была ложна, ведь курс надо было начинать хотя бы после 70-летия. Не очень-то соблазнительно, например, в 60 лет помолодеть на пятьдесят лет: значит вновь садиться на школьную скамью, опять учиться. Вторая, более серьезная ошибка состояла в том, что Магистр обозначил предел и этим 50-летним циклам. Их нельзя было повторять до бесконечности, а только до тех нор, пока снова и снова возвращающийся в собственную юность господин (госпожа) не достигнет 5557-летия. Таким образом, стоило подумать, надо ли вообще ввязываться в это дело.

Наверное, все же находились желающие, только им за каждое зернышко первоматерии приходилось выкладывать прилично золота. Вообще царские доходы приносила продажа этих чудодейственных средств и пентагонов, вступительные взносы членов лож, а также сыплющиеся на Калиостро подарки, которые должны были быть достойными посланца пророка Илии.

Кто все же прошел этот воистину драгоценный курс и не смог отделаться от морщин, то совершенно напрасно шел жаловаться к Магистру. Он его просто ругал, что, дескать, наверняка претендент на омоложение согрешил против правила телесной чистоты и уступил соблазну чувств. Семидесяти- и восьмидесятилетним дамам и господам приходилось терпеть. Впрочем, Калиостро не долго оставался в одном и том же городе. Он всегда отправлялся дальше, пока его местная слава была в зените, а у прозревших и обманутых просто не оставалось времени, чтобы омрачить ее.