«Есть час в ночи, холодный, скользкий час…»
Есть час в ночи, холодный, скользкий час,
Подслеповатый, серый и ползучий.
Когда отхлынул тяжкий мрак от глаз,
Но не пробился легкий свет сквозь тучи,
И плавают за вырезом окна
Седые хлопья мглы окоченелой…
Душа в хаос тогда погружена,
И цепенеет, замирая, тело.
Тая страшнейшую из всех отрав,
Тоска удушливая выползает
Из мутной мглы неслышно, как удав,
И цепкий круг над сердцем замыкает.
И в задыханьях смертных — сколько раз! —
Едва меня покинет сон блаженный,
Я думаю в передрассветный час,
Что наше тело, наше сердце тленны.
Пленная музыка
Пленная музыка билась в зале,
Металась в пролетах между белых колонн,
Исторгаясь из черных недр рояля,
Из труб златогорлых вырываясь, как стон,
Из скрипок, раненых тугими смычками,
Впиваясь стрелами, пронзала сердца,
Трепетала, как звездное заостренное пламя,
Искала исхода, освобожденья, конца…
И с последним взрывом оркестра — верьте! —
Оторвавшимся пламенем взметнулась в эфир,
Воплем, мольбою души о бессмертье —
В черный надзвездный недосягаемый мир,
Немою волной, насыщенной и упругой —
В высшую точку великого круга,
Туда, где звезды попирает сам Бог —
Мольбой о бессмертье, беззвучной, как вздох.
Весна
Сегодня солнце ярче и небо голубей.
Весна стучится в окна крылами голубей,
И клювом голубиным, и крепким коготком,
И дробною капелью, и вертким ветерком.
А на дворе служанки — шустры, бодры, щедры —
В весеннем исступленье колотят в такт ковры.
О, этот шум докучный весеннего двора,
Гремящего оркестра нестройная игра!
А солнце ярко блещет за пасмурным стеклом.
Весна по лужам плещет сверкающим крылом,
И плещет, и трепещет, и вьется, весела,
И солнечные брызги летят из-под крыла.
Весна стучится в окна. Открыла я окно.
Весна стучится в двери. Открою, все равно.
Весна стучится в сердце: — впусти меня, впусти! —
Нет, сердца не открою. Пусть будет взаперти.
Простое счастье
Затворило сердце створки
От угрюмой зимней дрожи:
Слышен стук едва, едва.
…Зеленеет на пригорке
Вся колючая, как ежик,
Первая трава.
Кто там бродит между кочек
С солнечным лучом в руке?
Вместе с ветерком хлопочет,
Пробегая налегке,
То коснется вербных почек,
То плеснется в ручейке,
Здесь надломит тихо льдинку.
Дальше выпрямит травинку…
Не слышна и не видна
Крошка в шапочке зеленой,
Вербным мехом опушенной —
Новая весна.
Вот оно — простое счастье:
Жар дыхания земного,
В небе облака.
И раскрылось сердце настежь
От простого, голубого
Первого цветка.
«Весна и вечер. Ласточек тревогой…»
Весна и вечер. Ласточек тревогой
По небу растекающийся крик.
В руках цветы черемухи убогой…
Восходит кверху лестницею строгой
Неосвещенной улицы тупик.
Всхожу по ступеням. И на площадке,
Вдыхая ветки запах пыльно-сладкий,
Я медлю… Трогаю перил гранит,
И руки мне сквозь тонкие перчатки
Шероховатый камень холодит.
Мотивы улицы многооконной:
И смех, и крик детей неугомонный,
И хриплый всхлип тягучий граммофонный,
И четкий шаг — стаккато каблука
О твердый лак асфальтного катка.
А там вдали — расцвет огней фонарных,
Больших и малых бусинок янтарных
Прерывистый, снижающийся ряд,
И над квадратами домов угарных
Реклама неба — розовый закат.
Широкий час блужданий вольных, праздных.
Обрывки фраз, случайных и несвязных,
И встречи глаз — осколки жизней разных…
Плетется, вьется бисер бытия.
Во мне вся жизнь, чужая и моя.
И вдруг окно. В мечту и в явь раскрыто.
И кажется, кирпичная стена
Потоком, вихрем, пламенем разбита:
Летит из плена пыльного гранита
Живой, горячей музыки волна.
Летит в простор, в сияющие зори.
За грани зорь, в лазоревое море…
…В душе запечатлелись навсегда:
На фоне неба черный крематорий,
Над ним одна огромная звезда.
Гость
Все было очень просто. Пили чай,
Кроша бисквиты на стеклянных блюдцах…
И было счастье, будто невзначай
Порой его руки рукой коснуться.
Все было очень чинно. О любви
Не говорили мы. Да и к чему бы?
Слова, как вспугнутые соловьи,
В моей душе. Но их не скажут губы.
Я знаю, будут дни и вечера
Совсем такие же, как до потери.
Но было очень грустно мне вчера
Закрыть за счастьем выходные двери.