Между пышными лугами,

Между ровными брегами,

По блистающему дну,

В глубину не нарастая,

Влага резвая, живая,

Раскатилась в ширину.

В искры луч небес дробится

О поверхность этих вод;

На струях волшебных зрится

Искры в искру переход.

Здесь, дитя, тебе раздолье!

Здесь, питая своеволье,

Можешь бросится в реку;

И ручонку лишь протянешь,

Ты со дна себе достанешь

Горсть блестящего песку!

Путь по дебрям пробивая,

Там бежит река другая.

Та река в брегах сперта

Стелет воды не широко;

В глубину ушла далеко

Этой влаги полнота.

Стрелы Феба не пронзают

Этой мощной глубины;

Взоры дна не достигают —

Волны дики и черны.

Низвергайся, муж отваги!

Здесь под темным слоем влаги

Перлы дивные лежат.

Сбрось с чела венок цветочный!

Блеск возвышенный и прочный

Эти перлы подарят.

«Поле славы предо мною:

Отпусти меня, любовь!

Там – за Неманом – рекою

Свищут пули, брызжет кровь;

Здесь не место быть солдату:

Там и братья и враги;

Дева милая, к разврату

Другу сердце сбереги!»

Девы очи опустились

К обручальному кольцу,

И по бледному лицу

Вдруг обильно покатились

Токи жгучих слезных струй:

При словах: «Прости, мой милый!»,

Будто роза близ могилы,

Пал прекрасный поцелуй.

Не тучи над миром грозу замышляют —

Сближаются мерно две рати врагов;

Не хладно, не сухо друг друга встречают —

При первых приветах и пламя и кровь.

Всем бешенством смерти ядро боевое,

Врываясь в колонну, ряд валит на ряд.

Вот прыснул картечный язвительный град,

Все ломит и рвет он в редеющем строе.

Все ближе и ближе враги меж собой —

Исторглись из ружей свинцовые брызги,

Пронзительно в слух ударяют их визги,

И строй навалился на вражеский строй

И роет штыками противников груди,

Кровь хлыщет волнами, и падают люди;

Сливаются стоны и ржанье и треск,

И мечется в дыме порывистый блеск.

Уж, полночная крикунья,

Дико крикнула сова;

Светом звезд и полнолунья

Светит неба синева;

Посреди немой равнины,

Погрузившись в смертный хлад,

Безобразные руины

Человечества лежат.

Чей здесь труп? – Чело разбито,

Исказилась красота,

Черной язвой грудь раскрыта,

Сжаты синие уста.

Поражен враждебной силой,

Юный ратник пал в борьбе:

Не воротится твой милый,

Дева милая, к тебе!

Еще на быстролетный пир,

О друг, мы сведены судьбою.

Товарищ, где наш детский мир,

Где так сроднился я с тобою?

Взгляну на стройный замок тот,

Где бурной жаждой эполета,

В златые отрочества лета,

Кипел незрелый наш народ, —

И целый рой воспоминаний,

То грустно – сладкий, то смешных,

Пробудится в единый миг

В душе, исполненной терзаний.

Там, светских чуждые цепей,

Мы знали только братства узы,

И наши маленькие музы

Ласкали избранных детей.

От охладительной науки

Бежали мы – в тиши мечтать

И непокорливые звуки

Игре созвучий покорять.

Там в упоительной тревоге

Мы обнимались на пороге

Меж детства запоздалым сном

И первым юности огнем,

И чувством дивным закипали,

И слив в безмолвии сердца,

Еще чего – то от творца,

Как недосозданные, ждали, —

И легкой струйкою в крови

Текло предвкусие любви.

Ударил час: мы полетели

Вдоль разных жизненных путей,

Пучину света обозрели,

И скоро сердцем откипели,

Открыли яд на дне страстей.

Под хладным веяньем порока

Поблекла юная мечта;

Душа, как львица, заперта —

Скорбит в железной клетке рока.

В толпе холодной и сухой

К кому приникнуть головой?

Где растопить свинец несчастья?

Где грудь укрыть от непогод?

Везде людского безучастья

Встречаешь неизбежный лед

Повсюду чувство каменеет

И мрет под кознями умов;

В насмешках сирая немеет

И мерзнет дружба; а любовь —

В любви ль найдешь еще отраду?

Оставь напрасные мечты!

Любовь – лишь только капля яду

На остром жале красоты.

Товарищ, где же утешенье?.

Чу! гром прошел по высотам.

Дай руку! благо провиденье:

Страданье здесь, блаженство – там!

Люблю тебя – произнести не смея, —

Люблю тебя! – я взорами сказал;

Но страстный взор вдруг опустился, млея,

Когда твой взор суровый повстречал

Люблю тебя! – я вымолвил, робея,

Но твой ответ язык мой оковал;

Язык мой смолк, и взор огня не мечет.

А сердце все – люблю тебя! – лепечет.

И звонкое сердечное биенье

Ты слышишь; так, оно к тебе дошло,

Но уж твое сердитое веленье

Остановить его не возмогло.

Люблю тебя! И в месть за отверженье,

Когда и грудь любовию отдышит,

Когда-нибудь безжалостной назло,

Мое перо – люблю тебя! – напишет.