— Дочь моя, опомнись! — не выдержал Халорн, ухватив её за плечи. — Опомнись, ведь не осталось ничего, ради чего ты рискуешь жизнью!

— Мои земли, мой народ, мое наследие…

— Твое наследие пропало! — прокричал король, встряхнув её. — Медовые колосья погибли, когда работники в страхе разбежались! Разросшиеся кладбища ныне теснят наследованные земли! А твои подданные – кучка самоотверженных простолюдинов, кому уже нечего терять! Мы давно лишились своего богатства! Так что же ты стараешься спасти?

— Надежду, — высвободившись из его рук, посмотрела на отца Але. — Я не оставлю свой родной край, как это сделали владыки других королевств. Буду стоять до конца за верящий в меня народ. Если мне не удастся, то найдутся другие, кто отстоит наши земли. Мы живы, пока в нас теплится огонек веры. Без него мир охватит тьма. Необъятная тьма, которую не одолеть…

Халорн сдался и обессилено опустился на трон. Взмахнул безвольной рукой, жестом позволив ей уйти. Але приклонила колено и поцеловала дрожащие пальцы отца. Следом поднялась и устремилась к дверям.

— Ваша семья разорена, — взялся за старое управляющий. — Королевство, не вернув обещанный мёд, погрязло в долгах. Вишневые сады сгорели. Ореховые рощи не плодоносят. А вы тратите последние сбережения на оружие из золота и платины. Воистину, всегда найдутся проходимцы, что богатеют на чужих бедах.

Але вскочила в седло единорога, подхватила поводья и тронулась по узкой аллее безнадежно заросшего сада. Напрасно управляющий напомнил об устроенном Виализониями пожаре. Раны ещё такие свежие…

Проснувшись среди ночи и увидев с балкона пылающий квадрат земли, Але выскочила из замка и бросилась в самое пекло. Обжигая руки, боролась с гудящим огнем, напрасно стараясь спасти деревья. Утром, когда пламя удалось погасить, она осталась сидеть на толстом слое теплого пепла. Поначалу долго рыдала, а потом целые сутки бродила по полю и бездумно собирала оставшиеся головёшки. Это было началом конца. Чуть позднее, оставшись без присмотра, потемнели и иссохли на корню медовые колосья. Сколько король не бился, а засадить поля новыми не удалось. Во-первых, не было на это денег, во-вторых, никто не захотел работать в поле, в-третьих, ни один колос больше не прижился. Следом поредел и последний кормилец – орешник, что два года терпеливо держал на своих плечах заметно опустевшее королевство.

— Але? — озадаченно окликнул её жених. — Что с вами?

Погрузившись в воспоминания, она и не заметила, когда к ним присоединился принц Рифрон и десяток его верноподданных.

— Простите. Вы видели чародея? Что он вам ответил?

— Старый упрямец не пожелал говорить с нами.

— Мне он не посмеет отказать, — развернув единорога, уверенно сказала Але. — Ведите меня к нему. Не будем терять зря время.

Они двинулись мимо домов с наглухо заколоченными ставнями. Королевство как никогда прежде выглядело плачевно. Через один темнели пустующие жилища. Шелестели прибитые к бордюрам, не выметенные ещё с осени листья. В злостной тишине стояли безлюдные переулки. Изредка пробегали и прятались живущие в постоянном страхе люди. Разве что глупые дети иногда показывались на лесенках, провожая принцессу затравленными взглядами.

Чародей жил в конце широкой улицы, в двухэтажном особняке с высоким крыльцом. Украшенные золотистыми солнцами ставни, как и у большинства домов, были закрыты. На толстенной деревянной двери, обитой шипами, болталась вывеска.

— «Кто бы вы ни были, идите к бесовой матери», — прочла красноречивую надпись Але и спешилась. — Стучи, Бубен.

Прислужник Рифрона постучал оголовком меча по колючей двери. Разумеется, чародей не поспешил открывать, вынудив стучать снова.

— Вы что, читать не умеете? — спустя не меньше четверти часа, наконец, не выдержал хозяин, заворчав из-за двери. — Никого нет дома! Я в отъезде и буду нескоро! Зайдите попозже, лет через десять-двадцать!

— Где же ваша вежливость, господин Ведун? — насмешливо откликнулась Але. — Неужели и на порог гостей не пустите?

— Принцесса Алеврелийя? — недоверчиво спросил чародей.

— Собственной персоной. Не заставляй меня ждать.

Старик долго скрипел и лязгал замками, а тех набралось не меньше десятка. Справившись с ними, опасливо приоткрыл дверь и пробежался глазами по столпившимся на дороге людям.

— Вы уж не гневайтесь, — раскланявшись перед принцессой, оправдывался хозяин. — Сами знаете, времена сейчас неспокойные. Так и ждешь, что беда в твою дверь постучит.

— Всё понимаю, господин Ведун. Кому, как ни мне об этом знать?

Свет пасмурного утра лентой падал на пол. Але вошла в дом и осмотрела залу, утопавшую в коврах и тяжелых портьерах. Хозяин впустил Рифрона и нескольких его спутников. Остальные остались сторожить единорогов, смертельно боявшихся Виализоний.

— Полагаю, вы догадываетесь, зачем мы здесь? — опустившись в мягкое кресло, повернулась к старику Але. — Нам нужна ваша помощь. Как вы уже знаете, я хочу примирить оставшихся чародеев. Сейчас неподходящее время для разногласий. Избранным нужно сплотиться, чтобы встать на защиту простого народа. После будете выяснять отношения, разбираться, кто был прав, а кто виноват. Поодиночке вы слабы, но если объединить силы и знания… Гильдия распалась, королевство в упадке, люди в полном смятении. Даже я не могу призвать вас к ответу за ваше бездействие. Потому уже месяц, оббивая пороги, лишь прошу посодействовать мне в этом деле.

Ведун, пристыженный и растерянный, втянул шею в плечи. Потупившись, долго смотрел в пол и теребил канты широких рукавов.

— Давайте поговорим наедине, — решился он и поклонился Рифрону. — Не сочтите за дерзость, но будет лучше, если мы побеседуем с нашей покровительницей с глазу на глаз.

Але поднялась с кресла и последовала за чародеем. Они вошли в небольшую читальню, наполненную необычными запахами. Ведун поставил подсвечник на столик и указал на свободный стул.

— Очень сожалею, но вы поймите…

— Почему я должна входить в ваше положение? — оборвала его Але, положив пальцы на резную спинку стула. — Отчего же никто не хочет понять, каково сейчас мне? Пока чародеи ведут между собой войну, народ пребывает в страхе и уже дышит украдкой. Время собирать урожай, а в орешниках – ни одного человека. Мы погрязли в долгах у наших дальних соседей и опускаемся всё ниже. Я одна обламываю ногти, пытаясь выбраться из пропасти и вытащить остальных. Помогите же мне, имейте совесть. Я в ответе за свою семью, за верящих в меня людей. У многих простолюдинов маленькие дети, беспомощные старые родители, кому некуда податься. Подскажите, как мне их защитить? Как продержаться до приезда Избавителей?

— Сомневаюсь, что хоть один из них попадет в наши края. Ведь за три года так ни одного и не дождались. Зря погубили смельчаков, отправляя их с мольбой о помощи. Напрасно вы надеетесь, принцесса, напрасно ждёте чуда. Отвернулись от нас боги. Участь наша – погибнуть. Все смирились, пора и вам смириться.

— Вам легко говорить, — смахнув слезу, дрогнувшим голосом сказала Але, холодно глядя на старика. — Вам нечего терять. Вы одиноки. У вас есть только вы сами. Вы вправе распоряжаться своей жизнью так, как сочтете нужным. А мое сердце сжимается от страха за родителей, за преданных мне слуг, за беспомощных детей.

— Хорошо, я сделаю всё, чтобы помочь вам, — покачав седой головой, не выдержал чародей. — Я знаю способ, как защитить ваших родных и близких. Возможно, вы слышали о таинственном ожерелье, подаренном незнакомцем королеве Илисиде?

— Да, — кивнула Але, подсев к старику ближе.

— Оно принадлежало Даринэй, одной госпоже из знатного рода. С ней были вынуждены считаться, но её никто и никогда не любил. И вот однажды нашелся храбрец, решивший поживиться её богатством. Он влюбил в себя Даринэй и отнял у неё жизнь. Дабы обзавестись протекцией влиятельных людей, преподнес её ожерелье вашей прапрабабушке. Не учел одного – Даринэй была колдуньей, из-за чего с ней и не хотели знаться.