Рассвет
К одежде мягко льнул густой и влажный воздух,
Туман, клубясь светлел, как розовый опал,
Рассвет уже гасил серебряные звезды
И берег сказочный в тумане выступал.
У ног неслась река, играя жидкой сталью,
Плясали искорки в мелькающих струях,
И полускрытые прозрачною вуалью,
Гремели катера на ржавых якорях.
Над крышами домов в цветных спиралях дыма
Румяных облаков бледнела полоса,
И в утренних лучах суда проплыли мимо,
Широко по ветру раскинув паруса.
Проплыли медленно, бесшумно и печально.
Как тени прошлого, как призраки зари,
Скользнули по волнам и скрылись не причалив,
Развенчанных эпох опальные цари.
Быстрей и радостней дробились солнца пятна,
Но Господи, скажи, что делать с сердцем нам,
Когда оно грустит с упрямством непонятным,
Тоскуя по давно ушедшим временам?
И помнит все дары и числит все потери,
Все мачты сбитые погибших кораблей…
В железо и огонь безрадостно поверив,
Машины у машин, мы крошим бремя дней.
Машины у машин в рабочих буднях серых…
Где вольный ветер бурь ликующий в снастях,
Гонявший по морям победные галеры,
И певший викингам в пурпуровых ладьях?
Горит веселый день, щебещут громко птицы,
Сапфировых небес раскинулся шатер,
И с визгом, грохотом и воплем лихо мчится,
Шипя и фыркая, бензиновый мотор.
Нормандское поверье
Судьба сторожит за дверью,
Мы все у судьбы во власти…
В Нормандии есть поверье,
Как в дверь не впустить несчастье,
Так мудрость гласит былая:
Мы все себе варим пищу, —
Весь день, в очаге пылая,
Огонь веселит жилище.
Он вечером в мгле ненастной
Прижмется к углям, алея,
Не дайте огню погаснуть,
Пускай он под пеплом тлеет.
Зальют лучи солнца пашни,
Мы горкой дрова положим,
Зажечь уголек вчерашний
Сегодня очаг поможет.
Не дайте огню погаснуть!…
В Нормандии есть поверье.
Иначе войдет несчастье,
Судьба сторожит за дверью.
В счастливых домах — порука,
Обходят сторонкой беды,
Не даром огонь для внуков
Зажгли в очагах их деды.
Старый портрет
Зимою вечером так долго время длится,
Надоедает думать и читать,
И нехотя начнешь с бумагами возиться
И письма в ящиках перебирать.
И вот в моей руке неярко освещенный,
Вечерним немигающим огнем,
Портрет поблекнувший — дореволюционный —
И офицер, задумался на нем,
Гвардейский вицмундир, чеканный тонкий профиль,
Наклон вперед всем корпусом слегка…
Не Дон-Жуан, не Байрон и не Мефистофель —
Улан Его Величества полка.
Бледнеет медленно в уютной раме кружев
Опал гигантский — снежное окно,
И, рану старую случайно обнаружив,
Пылает кровь, как щедрое вино.
Мелькнувших быстрых лет волненье и забава,
Далекий друг, герой влюбленных грез,
Куда, в какую глушь забросила, судьба вас?
Кем, стали вы? Трагический вопрос.
Остались ли вы там на родине печальной,
Бежали ли в далекие края,
И блещет серебром пробор ваш идеальный,
Обиды жгучей горечь не тая…
Погибли ли в бою? И взор надменно томный,
На миг обретший прежние права,
Закрыт давно землей и на могиле скромной
Растет весной зеленая трава?…
В рудниках Джалайнора
Сколько-б люди ни жили, сколько-б слов ни писали,
Громких слов — Милосердье, Гуманность и Долг, —
Но хранят всех времен вековые скрижали
И написано кровью на железе и стали:
Человек человеку всегда будет волк.
Не в безвестных полях мирового простора,
Где чужая нам жизнь в чуждых землях кипит,
В двух шагах, рядом, здесь, в рудниках Джалайнора,
Безответная ставка жестокого спора,
Гибнут сотнями люди, край кровью залит.
Плотно сжатые строчки пестрят деловито
И кричат со столбцов телеграмм и газет,
Что в разрушенных копях нет счета убитым,
Погребенным в обвалах, водою залитым.
И надежды на помощь, спасенья им нет.
Гибнут люди не там, не в пространстве, не где-то,
А знакомые, близкие, здесь, в двух шагах…
Те, кого мы встречали улыбкой привета,
С кем текла наша жизнь общим солнцем согрета,
С кем делили мы горе и радость и страх,
Мирно дремлют дома, улыбаются лица
И сверкают вдоль улиц приманки витрин,
Элегантных прохожих снуют вереницы,
А кровавой рукой жизнь листает страницы
Здесь у ближних холмов, у соседних долин.
И помочь мы не можем, понять мы не в силах
Для кого и кому эти жертвы нужны,
Что пожнет победитель на свежих могилах
Безоружных людей, сжатых в шахтах унылых,
Беззащитных рабочих, не знавших вины?
Что пожнет победитель? Какие награды
Смерть и муки погибших ему принесут?
Тихо спят снежных сопок немые громады
И безмолвствует пастырь смятенного стада
И молчит человечий и божеский суд.