4. ВЕСНОЙ
Я шел, разбрызгивая лужи.
Пахло маем.
От стадиона в Лужниках
пошел кружить
по улицам.
Весенним солнцем обдуваем,
как будто начинал я снова жить.
Я видел:
солнце улыбается всем поровну,
шли с чемоданчиками легкою гурьбой,
навстречу шли,
и обгоняли — плечи в сторону,
и льдинки смеха расшибали под собой.
А было грустно,
зависть спрашивала колко:
«Пошел бы с ними?
Побежишь со всей душой!
А сердце? Как оно? Тебе-то сколько?
Иди, иди своей дорогой.
Ты чужой».
В тот самый вечер
и случилась Ты, такая.
Я только видел, только слышал
ясный смех.
Обида дрогнула, меня вперед толкая:
иди вперед.
Ведь ты теперь сильнее всех!
И я пошел
и вспоминал родное что-то.
То брови в елочку,
то лодку на реке.
Как будто сразу
с реактивного полета
моя тревога
вдруг открылась ясно мне.
«Наташа, стойте!» —
голоса в ручьях тонули.
«Я позвоню вам!»
— «До июля нет меня.
Нет, извините,
позвоните мне в июле…»
Глаза слепила мокрых льдинок блескотня.
Вот как свиданья назначают!
Это ново!
Я эту мысль
в свое свиданье претворю.
«Дом девятнадцать,—
я заметил, —
Усачева».
Зачем заметил?
До сих пор благодарю!
«Наташа, стойте, провожу вас!»
— «Нет, не надо».
Я, замирая, лед подошвою крошу.
Не уловлю ее растаявшего взгляда.
«Я позвоню вам.»
— «До июля… Я прошу…»
В тот миг девчонкой ты была,
а жизнью стала,
тем малым лучиком,
что высветил пути.
И не загадкой,
а разгадкой.
Небывало
ты осветила мне тогда,
куда идти.
То жизнь сама —
всё обновила и велела.
«Тебе пора!» — она сказала, веселя.
Ты подсказала мне,
что жизни нет предела,
что молода
и необкатана земля.
Но как же быть мне
с благодарностью такою?
«Г-5 и 5…» —
Не слышал дальше, вот беда!
Обратно диск идет,
стрекочет под рукою,
я не узнаю окончанья никогда.
Пора, пора мне!
Обокрасть себя могу ли?..
Тебя не знаю,
не найду,
но сохраню
тот чистый голос:
«Не звоните до июля…»
А я сейчас на всю вселенную звоню.
5. ПЕРВАЯ СТРОКА
И вот опять,
когда произношу
слова к тебе,
то делаюсь несмелым.
Я знаю:
в тех словах —
всё, чем живу,
всё,
что задумал сделать
главным делом.
Заветные слова
к тебе несу,
запас труда
и жизни опыт скромный.
Изведав слов нетленную красу,
красу лесов,
степей,
земли огромной.
Слова любви и жизни
я берег,
ждал мастерства,
копил его по капле
на войнах,
в мирных днях,
копил, как мог,
и пробовал,
и спрашивал:
«А так ли?»
И сердце подсказало мне:
«Пора!»
Земля шепнула о сыновнем долге
в тот час,
когда вещали рупора
о стройке
гидростанции
на Волге.
Чтоб всё сказать,
я взял издалека.
Ни слов,
ни дней,
ни лет
мне не хватало.
И зазвучала первая строка
в день пуска Ахтубинского канала.
Мы,
партия,
единственной судьбою
зовем тебя,
надеждою своей.
Как сыновья,
мы счастливы тобою,
ты счастлива
любовью сыновей.
Прими же те слова,
что я берег!
Ты, партия, живешь в сердечном гуле,
в работе лет,
в полете первых строк
любви и клятвы.
Ты — всему исток.
К тебе
опять
слова мои прильнули.