— Постой, Джума. К чему ты все это? — спросил его Байрамгельды.

— А вот к чему, — спокойно и даже с некоторым чувством превосходства ответил Джума. — Не купить ли нам эту картину и не послать ли ее в Ульяновск? Уверен, она понравится…

Все переглянулись, пожали плечами.

— Да кто это тебе из музея продаст картину? — сказал Клычли. — Это, во-первых. Во-вторых, картина — подарок не оригинальный. Их могут привезти другие делегации.

— Ну, тогда как хотите, — с досадой махнул рукой Джума. — А я все-таки считаю, что мое предложение самое правильное. Где вы найдете такую картину, как та, Якуба Аннанурова? Она — единственная в своем роде… И потому оригинальная.

Но Джуму уже никто не слушал. Клычли Аширов обратился к бригадиру:

— Теперь твоя очередь. Что ты скажешь насчет подарка?

— Скажу я вот что, — задумчиво проговорил Байрамгельды. — Канал у нас носит имя Ленина. Так вот было бы неплохо послать с Аннамухамедом альбом с видами Каракумского канала, его водохранилищ, гидротехнических сооружений, новых поселков, раскинувшихся на берегах великой искусственной реки, с видами, которые показали бы, что канал — это действительно река жизни, счастья и изобилия! Каждому, кто посетит Ленинский мемориал, стоит лишь перелистать альбом, станет ясно, какая это необычная стройка. Такой альбом я видел в строительном управлении. И мы могли бы забрать его. Думаю, что по такому случаю управление…

— Я тоже видел этот альбом, — перебил бригадира Клычли Аширов. — Снимки в нем старые. Обновить их можно было бы, но для этого опять-таки требуется время. А если строго подходить, то что такое альбом? Разве это оригинально?

— И ты, Джума, такого же мнения?

— Да!

Байрамгельды вскинул руки:

— Сдаюсь! Теперь вся надежда только на тебя, Комиссар. Даю тебе три дня сроку. Если и ты не придумаешь ничего, придется Анна ехать с пустыми руками.

— Ладно. Подумаю, — пообещал Клычли.

Прошло не три, а пять дней, а от Клычли Аширова никаких предложений не поступало.

На седьмой день он встал до зари. Постоял немного возле вагончика, подумал о чем-то и подошел к цистерне, в которой хранилось дизельное топливо. Возле цистерны его взгляд упал на старую снарядную гильзу. Клычли-ага поднял ее и заглянул во внутрь. Потом вернулся к вагончику, сел на верхнюю ступеньку крыльца и принялся изо всех сил драить песком найденную гильзу.

Раньше других проснулся Байрамгельды. Ополоснув лицо холодной водой, подошел к Клычли. А тот, не обращая внимания на бригадира, продолжал тереть гильзу, хотя она уже сверкала, как зеркало, в которое можно было глядеться.

— И зачем тебе эта гильза? — с недоумением спросил Байрамгельды. — Чай хочешь кипятить?..

— Напрасно, мой друг, гадаешь, — ответил Клычли, любуясь сверкающей гильзой. — Все равно не узнаешь. Лучше позови сюда Аннамухамеда.

Тот пришел и стал тоже наблюдать за работой Клычли. Ждал, пока он закончит ее.

— Ну, вот… Теперь, кажется, и за дело можно приниматься, — сунув подмышку гильзу, поднялся Клычли.

— За какое? — удивился бригадир.

— Прошу следовать за мной. Дорогой узнаете, — был ответ.

Подчиняясь воле Комиссара, Аннамухамед и бригадир молча двинулись за ним.

…Спустившись с песчаного откоса, Клычли Аширов и его спутники пересекли плотину, прошли еще с километр по предгорной низине и остановились. Клычли обвел взглядом окрестность: горы, плотину и лежавшую между ними лощину, словно желая убедиться, правильно ли он выбрал место для остановки. Потом, глянув на бригадира и указав рукою на свободное перед собою место, спросил:

— Это дно водохранилища?

— Дно. Но месяца через два и здесь заплещется, водичка. А что?

Не ответив на вопрос, Клычли подошел к небольшому барханчику, покрытому мелкой рябью и много раз перевеянному степными ветрами, опустился на колени и доверху наполнил гильзу чистейшим золотым песком.

— Вот, Айна, тебе подарок для поездки в Ульяновск, — сказал Комиссар, протягивая гильзу молодому бульдозеристу. — Главное сделано. Осталось немного: забить эту гильзу круглым деревянным срезом и подпись выбить. Ну, скажем, хотя бы такую:

«Здесь хранится земля со дна Копетдагского рукотворного моря в Туркмении, расположенного на трассе Каракумского канала имени Владимира Ильича Ленина.

От коллектива строителей».

— И все! Больше ничего не нужно.

— Клычли-ага, ты молодец! — воскликнул Байрамгельды, обнимая друга. — Все придумано здорово и все в этом подарке имеет глубокое значение: военная, отстрелянная гильза и мирная земля. Со дна моря!.. Выходит, не зря зовем мы тебя Комиссаром, умная ты голова!

Похвала бригадира смутила Клычли. Он краснел, отворачивался от прямого взгляда своих друзей и несколько раз повторил:

— Да ну вас! Нашли за что хвалить…

Не спеша пошли обратно.

У бригадира и Клычли настроение было доброе, веселое. Только Аннамухаммед вроде бы чем-то был озабочен.

— Ну, а ты чем недоволен? — спросил Байрамгельды, поворачиваясь к Аннамухаммеду.

— Да все о тексте думаю! — не поднимая головы, признался он. — Не мастер я по этой части. Иной раз письмо сяду писать, и то не выходит. А тут речь надо произнести. И где? На родине Ленина, в день открытия мемориала. Клычли-ага, вот если бы ты и в этом деле подсобил…

Не меняя веселого выражения лица, Клычли ответил:

— Твоя просьба, Анна, напомнила мне одну фронтовую поговорку: «Нет ли у тебя табачку, а то у меня спичек нет!» Это шутка, конечно. И ты на нее не сердись. Если надо, то и с текстом помогу. Только будет ли прок от моей помощи? Я ведь тоже не Шолохов и не Кербабаев. И все же, по-моему, весь секрет любого сочинения или речи в их простоте. Чем проще слова, короче, яснее фраза, тем они доходчивее, сильнее.

— Это я тоже заметил, — уныло произнес Аннамухаммед. — Да беда в том, что не знаю, с чего начать. Хоть разбейся, а начало не выходит! Вся надежда на тебя, Клычли-ага…

Комиссар ответил не сразу. Увязая в песке и с трудом одолевая подъем, становившийся все круче и круче, все трое шли какое-то время молча.

— Конечно, хорошо бы начать твое выступление с какой-нибудь яркой пословицы, — посоветовал Клычли-ага. — Пословица, брат, подобно бриллианту, придаст речи и блеск, и глубину. Вот и надо в самом начале, сделать упор на нее, на пословицу. Пусть она и выразит главную мысль о том, каким бесценным даром в нашем горячем крае является живительная влага, вода. Пословиц на этот счет немало, но свежих, не тронутых, почти не осталось. А потом я перешел бы к рассказу о Ленине… Да, да! О нем! — Клычли быстро посмотрел на своих товарищей. — О его душевной щедрости, чуткости, доброте, о его прозорливости. Эти черты ленинского характера туркмены узнали давно, еще тогда, когда Советской власти шел всего второй год. Уже тогда Ленин хорошо знал все наши беды и нужды. И не только наши — всех народов бывшей царской окраины. А ведь от Москвы до Средней Азии — не одна тысяча километров!

Зная о том, как тяжело мы живем, Ленин старался помочь нам, хотя и в России в это время жилось несладко: шла гражданская война. Рука голода крепко держала людей за горло. На счету каждая копейка. Но Ленин и Совнарком сумели все-таки выкроить деньги для Средней Азии, которые пошли на развитие местного земледелия. Об этом разве забудешь? И ты, Анна, непременно скажи о той, ленинской заботе. Скажи, что туркмены помнят ее. Теперь другое дело. Благодаря свободе, завоеванной под руководством великого Ленина, мы обрели такие силы и такие крылья, что нам по плечу любые дела! И мы покорили одну из самых своенравных рек на земле — могучую Амударью, строим самый крупный на нашей планете Каракумский канал. И не было бы у нас никогда таких успехов, если бы не братская помощь народов нашей страны. Это очень важная мысль и ты подчеркни ее в своем выступлении, Анна.

Канал достиг уже тысячного километра и скоро дойдет до самых западных точек Туркмении: Красноводска и Бекдаша. Принесет он жизнь и Мешед-Мессерианскому плато, где раскинется новый, невиданный оазис субтропических растений. На трассе канала мы создаем моря. Одно из них — недалеко от Ашхабада. Это наше, Копетдагское море. Когда ты дойдешь до этих слов, не забудь, Анна, показать участникам торжественного собрания вот эту гильзу с землей со дна водохранилища. Пусть все видят, что ты говоришь правду!