<1906>
Утро («Звезды побледнели…»)*
Звезды побледнели,
небо на востоке зеленеет,
ветер поднялся,
скоро заря засветит.
Как легко дышать
после долгой ночи,
после душных горниц,
после чада свечей заплывших!
Пенье доносится снизу,
с кровли виден город,
все спит, все тихо,
только ветер в саду пробегает.
Как лицо твое бледно
в свете звезд побледневших,
в свете зари нерожденной,
в свете грядущего солнца!
<1907>
«Свистков призыв, визг круглых пил…»*
Свистков призыв, визг круглых пил
Моей любви не усыпил.
Шипенье шлюз, шумы котлов
Не заглушают сладких слов.
Сквозь запах серы и резин
Мне запах слышится один.
Кругом народ, иль нет жилья —
Пленен мечтой, не тот же ль я?
Вослед мечте влечется ум,
И тщетен фабрик душных шум.
Пусть, ворожа, они манят —
Мне не опасен дымный яд;
Не заглушат прошедших слов
Шипенье шлюз, шумы котлов.
И все любви не усыпил
Свистков призыв, визг круглых пил.
1907
Сонет («В последний раз зову тебя, любовь…»)*
В последний раз зову тебя, любовь,
Слабеют силы в горестном усилье…
Едва расправлю радостные крылья,
Взбунтуется непокоренной кровь…
Ответь мне «да», — молю, не прекословь.
Лишь для тебя прошел десятки миль я.
О, связки милые, о, сухожилья,
Двойные звезды глаз, ресницы, бровь.
Кольцо дано не на день, а навеки.
Никто другой, как я, тебя не звал,
Я вижу лишь тебя, закрывши веки…
Зачем прибой стремит свой шумный вал?
Едва домчавшись, он отпрянет снова,
Во всех скитаньях ты — моя основа…
31 марта 1912
<Из цикла «Зеленый доломан»>*
«Я рассмеялся бы в лицо…»
Я рассмеялся бы в лицо
Тому, кто мне сказал заране,
Что после сладостных лобзаний,
Размолвок, ссор, опять свиданий
Найду я прежнее кольцо,
Кольцо любовных обручений,
Надежд, томлений и мучений.
Как, я, Кузмин, опять влюблен,
И в Вас, кого люблю два года?
Не изменилась ли природа,
Иль нипочем мне стала мода,
Что я, как мальчик, увлечен
И что нетерпеливо жду я
Изведанного поцелуя?
Причуды милые Мюссе,
Где все так радостно и чисто,
Фривольности ли новеллиста,
Воздушные ли песни Листа
Иль запах Chevalier d'Orsay, —
Понять ваш смысл определенный,
Ах, может лишь один влюбленный!
Читаю книгу целый час,
Читаю очень я прилежно,
И вместо строчек неизбежно
Я вижу, замирая нежно,
Лежащим на диване Вас.
Я отвернусь, глаза закрою,
Но тем мученья лишь утрою.
Лежит ленивое перо,
Лежу я сам на том диване,
Где Вы сидели после бани
В своем зеленом доломане,
Глядя и нежно и остро.
Ужели сердце позабыло
Все то, что было, право, было?
А я так помню как вчера
И вместе с тем так странно ново,
Что Вас люблю я, не другого,
И что твержу одно лишь слово
Я от утра и до утра
(Как то ни мало остроумно):
«Люблю, люблю, люблю безумно».
Huitain[104]
Поют вдали колокола,
И чудится мне: «Рига, Рига».
Как хороша ты, как светла,
Любви продолженная книга.
Дождусь ли сладостного мига,
Когда Вас въяве обниму
И нежное придется иго
Нести не мне уж одному.
При посылке цветов в мартовский вторник
Не пышны вешние сады,
Но первый цвет всего милее.
Пусть солнце светит веселее
В канун обещанной среды.
Ах, злой нежданности плоды:
Ложится снег «белей лилеи»,
Но тем надежней, тем милее
Весны не пышные сады.
И чем светлей, чем веселее
Мне солнце светит, пламенея,
Тем слаще, нежностью горды,
Цветут цветы в канун среды.
29 марта 1911
На представлении пьесы «Не было ни гроша, да вдруг алтын»
Мы сидели рядом в ложе,
В глубине.
Нас не видно (ну так что же?)
В глубине.
Я рукой колени слышу
Не свои,
Руки я плечом колышу
Не свои.
Мне и радостно и глупо —
Отчего?
Я смотрю на сцену тупо…
Отчего?
И кому уста шептали:
«Вас люблю»?
Чьи уста мне отвечали:
«Вас люблю»?
«Ни гроша я не имею —
Вдруг алтын!»
Я от радости робею:
Вдруг алтын?!